Выше было указано, какое громадное значение для прироста рыбы имеет мормыш – ничтожный рачок, в большем или меньшем количестве населяющий все Зауральские озера, начиная от Петропавловска; вероятно, он встречается и гораздо севернее и идет далеко на восток и юг – в Барабу и Киргизские степи. Рыба большую часть зимы питается одним мормышем, и потому быстрота ее роста почти невероятна: в Карагузе полуторагодовалый чебак и окунь весят около фунта; 2–3-вершковая рыба этих видов, пересаженная сюда весной из Синарского озера, к зиме достигает 5–6 вершков; тышкинский чебак в 1/16 ф., перевезенный в садок, т. е. кормное озеро, тоже через 8 месяцев весит 1/5 ф., а через год каждый из них – фунтовик. (22)

Примеры эти достаточно объясняют неистощимость Зауральских озер. Конечно, это исключительные случаи, которые не имеют общего применения, но тем не менее ежегодный прирост здешних рыб может идти в сравнение только с приростом рыб в низовьях Волги, Урала и Дона и, несмотря на хищничество арендаторов, почти вознаграждает ежегодную убыль. Мы не будем далеки от истины, если примем следующие цифры первоначального роста рыбы, выведенные из наблюдений и расспросов рыбаков. Быстрее всех растет щука, которая через год достигает 5, даже 7, через 2 года – 8–9 вершков длины; затем следует налим – 4–6 вершков, язь – 4–5, линь – 3, чебак и окунь – 2–3, ерш и елец – 1 1/2 вершка. Самый незначительный прирост замечается у карася, который только в самых кормных озерах вырастает в год до 1 1/2 в.; обыкновенная же величина годовалого карася – 3/4–1 вершок. Дальнейший прирост рыбы также подвержен более или менее значительным колебаниям, но, соображаясь с достоверными цифрами прироста в первые два-три года, надо полагать, что он совершается в следующей, хотя и не совсем правильной прогрессии.

Начиная с трехлетнего возраста все рыбы начинают расти более в толщину, нежели длину, особенно в кормных озерах, где и первоначальный прирост значительнее, чем показанный выше. Рыба таких озер нередко весит в 1 1/2 и 2 раза более, чем та же рыба одинаковой с ней длины (и притом старше) из озера менее кормного. Отношение между длиной и шириной тела всего изменчивее у щук, карасей и налимов.

Даже этот приблизительно верный прирост значительно превышает обыкновенный рост рыбы не только в реках, но и других русских озерах, и, без сомнения, немногие бассейны могут в этом отношении соперничать с Зауральскими озерами. Но и здесь он весьма различен: свойства дна и берегов, глубина озера, даже состояние погоды во время нереста и множество случайных явлений имеют более или менее значительное влияние на размеры живущей в нем рыбы, и вообще можно принять за правило, что большинство наших рыб достигает тем большей величины, чем медленнее течение и иловатее дно известного бассейна. Всего медленнее растет рыба в проточных водах с каменистым или песчаным дном и голыми берегами.

Возвращаемся, однако, к мормышу – главному виновнику этого быстрого и, что всего важнее, почти непрерывного роста рыбы Зауральских озер. Зимнее уженье основано здесь единственно на изобилии этого небольшого рачка, служащего, в свою очередь, предметом лова, даже особого, хотя и весьма незначительного промысла. От изобилия мормыша зависит и успех неводной ловли, и, по замечанию неводчиков, «чем более мормыша – тем лучше ловится рыба неводами». Быть может, что периодический уход последней на глубину, где она, вероятно, впадает в зимний сон, зависит т. с. от неурожая на мормыша и что зимняя спячка обусловливается не одним недостатком воздуха, но также и недостатком пищи. Весьма возможно, однако, что немалую долю влияния оказывает большая или меньшая суровость зимы: чрезмерная толщина льда выгоняет рыбу из более мелких и вместе самых кормных местностей озера, а карася и линя заставляет даже закапываться в ил.

По-видимому, во всех Зауральских озерах встречается только один вид Gammarus. Правда, в одних он крупнее, в других или синее обыкновенного, или же с желтым, даже красноватым оттенком, но это объясняется очень просто: различия в величине зависят от свойства дна и самой воды, и всего крупнее и желтее мормыш в карасьих иловатых озерах, всего синее и, заметим, малочисленнее бывает он в свежей, чистой воде более глубоких и проточных озер. В течение всего теплого времени года он держится под лавдами или в няше (редко в иловатом песке), и до сильных морозов присутствие его в озере почти неприметно. Как было сказано, с замерзанием озера бесчисленное множество мормышей высыпает на нижнюю поверхность льда. Во второй половине зимы, с конца генваря или в начале февраля, они совокупляются и постоянно встречаются попарно, in copula. По наблюдениям в акварие, они и в это время не отличаются особенною живостью, большею частию неподвижно сидят у поверхности; только по утрам и вечерам между ними замечается некоторое оживление: они беспрестанно то падают на дно, свернувшись клубком, то подымаются кверху, подгибая под себя заднюю часть тела. Спят они собравшись в густую кучу и зимою всю ночь проводят во сне, между тем как летом, напротив, ведут более ночной образ жизни, что доказывается тем, что в карасьих озерах они иногда съедают до тла мережи, поставленные поздним вечером. Мормыш положительно всеяден. Главным образом он питается мельчайшими животными, особенно дафниями, циклопами и коловратками, а также и своим собственным юным потомством, но употребляет в пищу и всякие животные и растительные остатки, отыскиваемые им в няше озера. Во время зимнего уженья его ловят на гороховину, которую он очень любит, также на льняные снопы; иногда с этой целью спускают под лед решето на веревочках, к которым привязан пучок мочалы, натертый мукой: мормыши, наевшись, падают в решето и осторожно вытаскиваются из проруби.

Летом мормыш ловится плохо, да в нем и нет никакой надобности; рыба редко берет на него, да и вообще описанными способами добывается незначительное количество этого рачка. Поэтому при огромной потребности в нем, особенно в таких местах, где он малочислен (где мормыша очень много, там рыба сыта и почти не клюет на него и в зимнее время), для ловли мормыша чаще употребляют более или менее длинный, иногда саженный, узкий и глубокий ящик, одна из длинных сторон которого густо усажена щетиною. В один конец ящика прикрепляется под углом довольно большая жердь, затем ящик просовывается в довольно большую прорубь, приводится в горизонтальное положение и загребает всех мормышей, сидящих на льду кругом проруби, на радиус равный длине ящика. Иногда таким образом вытаскивается зараз по нескольку ведер, но еще большее количество мормыша попадает в мотню невода, откуда он выбирается рабочими и складывается в осиновые кадушки, которые закапываются в землю или ставятся на погреб, где мормыш сохраняется живым иногда в течение 2-х недель. Ловом мормыша вообще занимаются исключительно неводные рабочие, которые и продают его по 20–25 к. с. за ведро, вырученные деньги делятся между всею артелью К весне по плохому льду в самый сильный клев рыбы, когда количество мормыша значительно уменьшается, ведро мормыша стоит 50 к. с., даже более. Все это показывает, в каком множестве встречается здесь этот рачок и какую важность имеет для зимнего уженья.

Уженье на мормыша, не известное в России, с незапамятных времен употребляется во всех Зауральских озерах, за исключением северных озер.

Лов этот начинается одновременно с неводным, с первым достаточно прочным льдом и может быть разделен на два периода, отделенные полуторамесячным, даже месячным промежутком, в конце декабря и в генваре рыба клюет очень плохо, да притом сильные рождественские и крещенские морозы отобьют охоту и у самого ярого удильщика. В начале февраля клев снова возобновляется, и исключительно в марте бывают те огромные уловы, о которых мы говорили выше: в короткий зимний день опытный рыбак легко выуживает два, иногда три пуда окуней или ершей. Чебак, елец и язь берут на мормыша уже не так жадно; изредка на него попадаются и мелкие щуки, а налим в начале зимы и вскоре после нереста кормится исключительно мормышем, но попадается не часто, хотя, если удить со дна, удается иногда вытащить на эту приманку и довольно большого шамбы, как называют налима башкирцы.

Рис. 55. Зимнее уженье

Проезжая зимою мимо озера, вы иногда увидите вдали какие-то неподвижные фигуры, ясно выделяющиеся из ослепительной белизны снежного покрова. Это – рыболовы. В самый разгар клева, который то ослабевает, то усиливается, на озере собираются десятки, иногда сотни рыбаков, но это бывает, впрочем, редко, так как в большинстве случаев и уженье на озерах строго воспрещается арендаторами, которые очень хорошо знают, что при хорошем клеве они в один день могут лишиться не одной сотни пудов рыбы. Но тогда рыболовы прибегают к хитростям, прячутся в камышах, надевают сверх собачьей дохи холщовые балахоны или укрываются между трещинами и ледяными надвигами. Последние, впрочем, бывают только в проточных озерах, которые в большинстве случаев служат главными или запасными прудами здешних заводов. Постепенно возрастающая убыль воды в этих озерах производит ледяные отдувы, расстояние между льдом и поверхностью воды увеличивается, и наконец вся громадная ледяная масса, нависшая над озером, с треском и гулом, слышным за много верст, обрушивается и местами дает широкие трещины, местами образует более или менее высокие сдвиги, скоро заваливаемые снежными сугробами. Высечет рыбак пещеру в этом сдвиге, пешней же выбьет прорубь и спокойно удит себе здесь он в полной безопасности от непогоды, и даже зоркий глаз караульщика не отличит его от синевы ледяной стены.

Самое уженье довольно оригинально. Рыбак, отправляясь на ловлю, берет с собою пешню, корзину для рыбы, бурак с мормышем и запасается несколькими крючками и удами. Живо высекает он круглую прорубь или расчищает старую, для защиты от ветра нагребает кучу снега, садится нa ней поджав ноги и закидывает удочку. Последняя состоит из гибкого 8–10- вершкового березового прутика, завернутого наполовину в камыш, который туго обматывается бечевкой; большею частью удят на глубине не более 2-х аршин с навесу и с грузилом; мормыш насаживается с головы. Удочка держится в левой руке, а в правой у рыбака небольшая лопаточка, которая служит для подсечки рыбы. Как только клюнет рыба, он мгновенно поддевает лесу и, откинув левую руку, быстро подводит лопатку почти к самой добыче, одним ударом лопатки по голове рыбы высвобождает наживу, в одну секунду оправляет ее и снова закидывает лесу. При хорошем клеве и на удачно выбранном месте рыба берет беспрестанно, едва успеет приманка показаться на нижнем крае проруби, и тогда с берега положительно кажется, что рыбаки только махают руками с таким необычайным проворством орудуют они своим коротким удилищем. Почти всегда берет мелкий годовалый или двухгодовалый окунь и ерш; более крупные клюют на более значительной глубине, далее от берега, и ловля их уже более мешкотна, так как длинная леса путается и смерзается, да и более сильная рыба упирается в нижние края узкой проруби. Вот почему при клеве последней количество добычи редко бывает значительнее, чем при ловле мелкой. Как было сказано, в короткий зимний день иногда легко выуживают здесь по 2, даже по 3 пуда рыбы, иногда более 1000 штук мелкого окуня и ерша. Первый берет на песчаных, второй на иловатых местах озера, и обыкновенно на большей глубине. Клев других рыб в начале зимы не имеет такого значения: чебак, елец, язь берут только в ноябре и со дна.

Рис. 56. Башкирская удочка

Рис. 57. Окунь

Уженье это продолжается до первых чисел, иногда средины декабря – одним словом, до наступления сильных морозов и периода самого толстого льда; затем клев постепенно слабеет и около крещенья вовсе прекращается. В это время производится главная ловля налимов, которые нерестуют в конце декабря и начале генваря и реже всех рыб попадаются в сети.

Налим, впрочем, встречается в большом количестве далеко не во всех и проточных озерах; всего многочисленнее он в протоках и речках, где проводит большую часть времени года, но зато нигде в России не достигает он таких больших размеров, как в Зауральских озерах. Здесь вообще отличают три вариэтета этой рыбы. Черный, самый мелкий налим, живет в реках и почти никогда не достигает более 5 фунтов и 8 вершков длины, растет гораздо медленнее (3, 5, 6) и, кроме того, несравненно уже обыкновенного желтого налима, который попадается как в иловатых реках, так и в менее кормных озерах. Настоящий озерной налим серого цвета, необыкновенно жирен и толст и бывает иногда до 30-40 фунтов весом, даже более так, в Иртяше был пойман лет 10 назад один серый налим, весивший почти два пуда. Эти серые налимы иногда в один год вырастают до 7 вершков; во время игры не попадается ни один менее 1/2 аршина и 3-х фунтов, между тем как у черных иногда имеют икру и 4-хвершковые полуфунтовики. Но как те, так и другие несомненно играют по достижении трехлетнего возраста.

Еще задолго до нереста, в октябре, даже в сентябре, начинается в озерах сильный клев налима, вышедшего из камней на глубине из-под лавд и из протоков. Мелкие налимы берут (по льду) на мормыша, впрочем, непременно со дна, более крупные – сначала на ельца и чебака, а затем на окуня и обстриженного ерша. (23) В начале декабря клев прекращается, и в середине этого месяца начинается ход налимов. Они собираются большими стаями, по сотне и более, и выходят из озера; изредка налимы мечут и в устьях но всегда выбирают текучую воду. Икра выпускается обыкновенно в довольно мелких песчаных или хрящеватых местах и весьма замечательно, что налимы, по свидетельству рыбаков, играют постоянно на белой гальке и во время самого нереста свиваются попарно – самец с самкой. Мнения этого придерживается и большинство рыбаков Ярославской губ., и подобное наблюдение приводится и в сочинении Зибольта. Икра налима довольно многочисленна (около 13000 икринок), но считается вредною и потому в пищу почти никогда не употребляется.

Нерест налима почти всегда продолжается 12 дней, от рождества до крещенья, он идет только по ночам и днем почти никогда не попадается в морды, которые ставятся через проруби в узких местах речек и протоков. Зато ночью в самый разгар хода и при удаче морды набиваются битком и случается вытаскивать зараз до 2-х пудов этой ценной рыбы. Иногда налимы, не находя себе места в самой морде, помещаются в горле (детыше) и, несмотря на то, что очень легко могли бы выйти оттуда, делаются добычею опытного рыбака, который, зная это, вытаскивает свою снасть с большою осторожностью. Вообще улов налимов весьма значителен, и на святках они составляют главную рыбную пищу всего населения.

В начале февраля налим возвращается в озеро и снова берет на животку, иногда и на мормыша. В то же время вместе с возрастающею рыхлостью льда и постепенным его утончением подымаются со дна озера и другие рыбы снова начинается уженье окуня и ерша, а затем чебака, ельца, частию язя, тоже на мормыша и ловля, впрочем незначительная, щук на жерлицы. Клев этих рыб продолжается до середины или конца марта и прекращается вместе с образованием больших наледей, полыней и закраин и уходом мормыша на дно. Наступает весна, кончается и неводная ловля, кратким описанием которой мы заключаем нашу статью.