Ильная рыба — Protopterus annectens Owen. (рис. 7.2)

Ильная рыба, как по оригинальности своего образа жизни, так и по строению тела, принадлежит к числу интереснейших рыб.

Родина ее почти вся Средняя Африка, начиная от Сенегала до Мозамбика и от Верхнего Нила до Огуе, где она живет в болотистых, медленнотекущих реках или даже только временно наводняемых пространствах земли.

Формой тело ее походит несколько на тело угря, но покрыто ясно различимой, твердой чешуей. Цвет его темно-бурый, книзу более светлый. Спинной плавник представляет собой кожистую кайму, подпертую роговыми лучами, которая, начинаясь на середине спины, идет до хвостового плавника и продолжается по нижней стороне до заднепроходного отверстия. Грудные и брюшные плавники состоят из длинных нитевидных, слегка бахромчатых на одном из краев придатков. Плавники эти обыкновенно висят по обеим сторонам тела безжизненно, и рыба ими лишь время от времени еле-еле пошевеливает. Рот вооружен острыми зубами.

Таков приблизительно ее наружный вид, который, конечно, лучше всяких описаний объяснит прилагаемый нами рисунок. Что касается до внутреннего ее строения, то всю оригинальность его составляет, главным образом, устройство органов дыхания. Рыба эта обладает, вопреки почти всем остальным рыбам, двумя органами дыхания — жабрами и заменяющим ей легкие плавательным пузырем, вследствие чего и отнесена к отряду легочных, или двоякодышащих (Dipnoi) рыб. Устройство это дает ей возможность жить и в воде, и на суше. В первом случае она дышит преимущественно жабрами, во втором легкими — словом, вроде того, как это мы видим у аксолотов во время перехода их в амблистому или головастиков в лягушку, с которыми она имеет тем более сходства, что и выходящий из икры малек не бывает похож на своих родителей, а проходит личиночную стадию.

 

 

Рис. 7.1. Малек ильной рыбы.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.2. Ильная рыба.— Protopterus annectens.

Любопытное это размножение происходит в августе и сентябре. Готовый к икрометанию протоптерус роет в берегу ямку-гнездо. Форма его неправильная, глубина 30 сантиметров. Оно наполнено водой и окружено высокими травами и вообще растительностью.

Икра откладывается прямо в ил. По откладке самец становится у гнезда и защищает как икру, так и выведшуюся из нее молодь. При этом он постоянно машет хвостом, стараясь освежать икру новым притоком воздуха.

Мальки выходят на 8-й день. Они очень похожи на маленьких тритонов (рис.7.1), снабжены сначала, как и головастики лягушек, пучками жабер и оригинальным хватательным органом-клювом, при помощи которого держатся при поворотах в ямке и цепляются за разные предметы. Хватательный аппарат этот выделяет из себя клейкое вещество.

На животе их находится желточный пузырь, а грудные и брюшные плавники являются лишь в зачаточном виде и представляют собой только род зацепок.

Превращение личинки в рыбу начинается через 6 недель. Хватательный орган исчезает, а жаберные пучки, постепенно укорачиваясь, исчезают, заменяются жаберными щелями, и рыба получает способность дышать атмосферным воздухом.

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.3. Кокон ильной рыбы.

Ильная рыба, как мы сейчас сказали, населяет низкие воды рек и особенно болота, образующиеся в период дождей. В это время она ведет жизнь весьма деятельную: быстро плавает по илистому дну и охотится за водными обитателями, преимущественно рыбами и лягушками, у которых, не будучи в состоянии поглотить их самих целиком, вырывает своими острыми челюстями клоки мяса. Но проходит период дождей и наступает время засухи: воды испаряются, болота высыхают. Тогда ильная рыба проделывает в иле глубокое цилиндрическое отверстие (смотри рисунок7.2), заканчивающееся мешкообразным утолщением, влезает туда, укладывается в нем, загнув хвост через голову, и, облекшись в особого рода кокон, погружается в глубокий летаргический сон, продолжающийся до наступления нового периода дождей, следовательно, несколько месяцев. Кокон свой, или иначе, как его называют, капсулу (рис.7.3), рыба эта образует из выделяемой ее телом слизи, а наружную его оболочку составляет слой отвердевшего ила. В таких коконах рыбу эту можно пересылать на целые тысячи верст и этим-то состоянием обыкновенно пользуются для доставления ее в Европу, где она составляет предмет тщательных научных исследований.

По привозе такую капсулу¹  кладут в лохань с теплой, приблизительно средней температуры вод Сред. Африки, т.е. от 20 до 22° тепла по Р., водой. Оболочка кокона растворяется и рыба распрямляется. Но первое время она бывает крайне неподвижна и кажется как бы опьяневшей; однако проходит час, и она становится бодрой, приходит в движение и только еще продолжает избегать света, забиваясь в темные уголки на дне. Затем проходит день-два, и она начинает уже быстро плавать, есть с аппетитом, следить со вниманием за малейшим движением в аквариуме и охотиться за добычей.

Ильные рыбы жили долгое время у знаменитого Огюста Дюмериля, который подробно исследовал образование ими кокона; затем жили также долгое время в аквариуме в хрустальном дворце в Лондоне. О жизни их здесь Брем рассказывает, между прочим, следующее:

«Одна из рыб жила три года и выдержала бы еще долее, если бы ее могли оставить в резервуаре. Ее сначала кормили мясом, которое бросали после того, как быстрым движением поверхности воды привлекали ее внимание; позже ей доставляли рыб и лягушек. Мясо она схватывала своими острыми, крепкими передними зубами, потом быстро двигала всеми частями рыла, как бы высасывая мясо, то вдруг выплевывала его, то схватывала снова, и повторяла это до тех пор, пока не проглатывала. Когда ее поместили в резервуар, где прежде жили золотые рыбки, она тотчас стала охотиться за ними и не только за маленькими, но также и за такими, которые были больше ее. Несмотря на свои медленные движения, она умела поймать всякую высмотренную рыбу. Она внимательно следила за плавающими своими товарищами до тех пор, пока не достигала брюха своей жертвы, а тогда мгновенно бросалась вперед и схватывала несчастную рыбу прямо над грудными плавниками, вырывая сильным укусом соответствующий кусок из ее тела. В пасти с последним она опять опускалась в глубину, а смертельно раненная рыба умирала через несколько минут, плавая по поверхности. Точно так же она истребляла лягушек и очень скоро опустошила свой богато заселенный бассейн. Так как ее хищничество удовлетворялось вполне, то она очень скоро увеличивалась в величине и весе: будучи посажена 10 д., она через 3 года достигла 2¹/₂ф. длины и 6¹/₄весу. Полагая, что ей может быть необходимо или приятно проспать часть года, ее обильно снабдили надлежащей тиной и илом; но она все-таки и не подумала о том, чтобы оставить воду, в которой, очевидно, чувствовала себя хорошо, и в течение 3 лет постоянно оставалась бодрой и подвижной».

Затем весной 1888 года несколько ильных рыб было получено в Париже в Ménagerie du Museum d'Histoire naturelle.

По получении их комья глины вместе с находящимися в них коконами были опущены в теплую воду. И вот, в тот же вечер или самое позднее на следующие утро все оставшиеся в живых, т. е. около половины привезенных рыб, покинули свои убежища и заплавали на свободе. Только одна составляла исключение и более трех недель отказывалась покинуть свой глиняный ком; тем не менее она была полна жизни, так как голова ее то и дело высовывалась из отверстия, но при малейшей тревоге поспешно пряталась и исчезала на долгое время.

Хотя из всех рыб только эта одна осталась в таком положении, Вальян, производивший над ними свои наблюдения, полагает, что случай этот указывает нам на одно из нормальных условий их жизни. Ибо, наблюдая, как они плавают извивающимися движениями тела, мы видим, что при этом способе передвижения они подвигаются очень медленно и их длинные нитевидные плавники, кажется, скорее, служат им в тягость, чем подмогой; между тем как на дне, наоборот, они пользуются ими весьма деятельно для того, чтобы ощупывать ими попадающиеся тела, комья глины, камни, которые их окружают и среди которых они скользят с проворством, подобно змеям и угрям. С другой стороны, созданные более к нападению, чем к защите, рыбы эти в наших аквариумах каждую минуту бывают обижены более дерзкими их сотоварищами, которые то и дело откусывают у них части хвоста, плавников и даже кожи, что, впрочем, для них не особенно чувствительно, так как все оборванное быстро восстанавливается.

Таким образом, следовательно, подобная рыба, засев в свой домик, находится в гораздо лучших условиях жизни, нежели если бы она плавала на свободе, где уязвимым частям ее тела не было бы той защиты, которую представляют стенки ее убежища, в котором, сверх того, она может свободно двигаться и вход в которое может удобно защищать своими челюстями. А потому нужно полагать, что рыба эта, наподобие многих низших животных, должна, по крайней мере в некоторых случаях, делать вырываемые ею углубления своим постоянным жилищем и выставлять оттуда только переднюю часть тела, чтобы схватить неосторожно проплывающую мимо нее добычу.

Самые крупные из находившихся в Jardin des Plantes ильных рыб имели от 7 до 10 верш., и большинство не более 4 вершков. Рыбы эти, прежде чем попасть сюда, пролежали около 6 месяцев на острове Мак-Керти (Mac-Carthy) в магазинах торгового дома Уеминк (Weminck), который их принес в дар, да, сверх того, проездили оттуда до Парижа приблизительно 5 недель — так что все, вместе взятое, составляет около семи месяцев.

Несколько лет тому назад одна такая рыба была привезена из Лондона в Москву известным, ныне покойным, русским любителем Н.А. Деппом и долгое время прожила в аквариуме у А. С. Мещерского. Она помещалась в глиняной круглой трубке, положенной на дно, и вылезала оттуда только когда ее кормили или когда чувствовала потребность в атмосферном воздухе. В последнем случае она обыкновенно подплывала к поверхности и, вдохнув в себя с некоторого рода щелканьем воздух, снова опускалась на дно. Пищей ей служили крупные земляные черви (выползки), а также живые рыбки, за которыми она гонялась, однако довольно лениво. Температура воды постоянно поддерживалась между +22° и +25° по Р.

Наконец, в 1896 году такие рыбы были доставлены еще в Москву прямо в комьях глины в Московский Зоологический сад, но, к прискорбию, все оказались мертвыми.

¹ Капсулы эти обыкновенно привозят в комах глины, в которых их выкапывают из болот.

 

Амия — Amia calva L. (рис. 7.4)

Интересная рыба эта принадлежит, как и ильная, к подклассу ганоидных и является единственным в наше время представителем ископаемого, богатого в триасовый период видами, семейства Amiidae.

В настоящее время она водится в реках южных штатов Северной Америки, прилегающих на восток от Скалистых гор к территории Вайоминга. Характерной чертой ее строения являются ее круглая, налегающая друг на друга, как у костистых рыб, твердая толстая эмалевая чешуя и позвоночник, который не кончается у основания хвоста, а идет едва заметным продолжением вверх между 5 и 6 лучами хвостового плавника. Кроме того, передний край всех плавников, а особенно хвостового, снабжен одним или двумя рядами больших пилообразных чешуек, что, как известно, существует также и у осетров. Интересны также имеющиеся у их носовых отверстий довольно длинные трубочки, которые, по всей вероятности, имеют свое какое-нибудь особое назначение.

Окраска ее двутоновая: темно-коричневая и молочно-кофейная, но пестрая. Особенно же красиво испещрены спинной и хвостовой плавники, из которых последний у самца²  имеет большое характерное темное пятно, отсутствующее на плавнике у самки. Ко времени нереста грудные, брюшные и заднепроходный плавник принимают ярко-зеленую окраску, а нижняя половина хвостового становится красно-коричневой. Такую же окраску может принимать рыбка и в том случае, если ее помещают в более теплую, нежели обыкновенной комнатной температуры, воду.

На воле рыба эта достигает до ³/₄арш. длины и весит более 1 пуда. Пасть ее хотя и кажется маленькой, но очень сильно расширяется и может поглощать удивительно крупные куски. Пасть эта усажена двумя рядами зубов, из которых первый, выходящий наружу ряд снабжен частыми, чрезвычайно острыми зубами, а второй, внутренний (которого не видно, когда рыба раскрывает пасть), состоит из тупых, плоских зубов.

Плавательный пузырь ее спереди вилообразно раздвоен и служит не только для плавания, но и для вдыхания атмосферного воздуха, для чего рыба поднимается на поверхность, раздвигает широко жабры и, не выпуская находящегося еще в пузыре воздуха, вдыхает в себя с силой атмосферный. Такое вдыхание бывает тем чаще, чем грязнее вода, и, по всей вероятности, здесь происходит такой же обмен углекислоты на кислород, как у дышащих легкими животных.

Размножение амии на родине происходит в мае и июне. Если время это совпадает с разлитием рек, то рыбы не остаются в реках, а уходят из них на поля, мечут икру на траву и водяные растения, которые свивают наподобие гнезд, и сторожат ее, пока из нее не выведутся мальки, что происходит обыкновенно очень быстро, так как через 24 часа некоторые яички начинают уже лопаться, и из оболочек икры появляются мальки. При этом, если вода не начнет сейчас убывать, то самцы не покидают молодь, которая в это время следует за ними всюду стайкой еще в продолжение 2—3 недель, а если реки начнут входить в русло, то уходят, предоставляя уход за своим потомством уже самой природе. В последнем случае выведшиеся здесь мальки остаются в бочагах и образующихся на полях прудках и канавах до следующей весны, и выжившие из них только в эту весну при новом половодье переселяются уже в реки.

Нерестятся амии не парами, а образуют маленькие стаи, состоящие из одной самки и нескольких самцов, которые постоянно крутятся на одном месте и придавливают, подобно укладывающимся на траве собакам, находящиеся на их пути растения. Эти растения и образуют впоследствии гнезда. Выметываемые самкой икринки падают на растения и приклеиваются, а крутящиеся тут же самцы поливают их своими молоками.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.4. Амия.

Введением амии в Европу мы обязаны фон ден Борне, который выписал ее два раза из С. Америки: один раз из Нью-Йорка, а другой — из Висконсина. Второй транспорт получен был в 1898 году и состоял из 6 рыбок. При этом привезший его комиссионер сообщил, что амии с темным пятном встречаются на родине в обилии, а амии без пятен составляют большую редкость. По счастью, одна из привезенных рыбок оказалась совершенно без пятна, а у другой оно было едва заметно. Привезенные рыбки сидели в столь маленькой жестянке, что не могли не только хорошенько повернуться, но даже и выпрямиться и тем не менее благополучно перенесли длившееся более 15 дней путешествие и доехали все до одной, чем доказали, насколько они выносливы.

По привозе рыбки были посажены в пруд с довольно вязким грунтом и очень небольшой глубиной. Самые глубокие места достигали едва1¹/₂аршина.

Прошло уже два года, и ничто не показывало, что рыбки намерены нереститься, как вдруг около 3 июня под большим кустиком травы на очень мелком месте была замечена большая стайка рыбешек, толпившихся плотной кучкой и оберегавшихся старой рыбкой, которая как бы находилась среди них. Стайку эту удалось выловить почти целиком. Тогда стали наводить справки, и оказалось, что в конце мая или начале июня в жаркий день один из приставленных к прудам рабочих слышал шлепанье рыбы, обозначавшее, вероятно, их нерест, но счел недостаточно важным, чтобы сообщить об этом управляющему. На основании этого можно было заключить, что достигавшие уже при поимке их 3 см длины рыбки имели около 6 недель.

Рыбок этих кормили дафниями и инфузориями. Крупные же рыбы ели исправно других рыб и особенно лягушек, которых вследствие этого в пруду совсем не было видно.

У выведшихся рыбок была голова тупая, напоминавшая сильно голову форели, и на хвостовом плавнике очень ясно выделялось окончание позвоночника, которое у взрослых едва заметно. Все плавники были окрашены в красноватый цвет, особенно же хвостовой, который снабжен был, сверх того, еще и более темной оторочкой.

Амии рыбы чрезвычайно бойкие и плавают быстро то туда, то сюда. Аппетит у них страшный. Будучи сами небольшими, они легко заглатывают громадные для своей величины куски. Лучшая, по-видимому, для них температура комнатная, но они прекрасно переносят и холод, так как уже не раз зимовали прямо в пруду.

Рыбы эти безвредны, только пока они маленькие, но, достигнув 3—4 вершков, становятся истыми разбойниками, которые не щадят ничего. Раскрывая пасть, как сомы, они заглатывают тогда столько пищи, что она образует в животе их какой-то ком вроде мешка. Кроме сырой говядины они едят с удовольствием рыб и особенно лягушек.

В аквариуме амии очень интересны, хотя во взрослом состоянии довольно ленивы. Они оживляются обыкновенно только тогда, когда почувствуют мясо, которое схватывают не только во время падения, но и, подплывая к поверхности, стараются выхватить из рук. Наевшись до того, что чуть не лопнут, они лениво лежат неподвижно на дне или на растениях и, как змеи, переваривают пищу. Свой разбойнический нрав они проявляют и в аквариуме. Особенно же хищническая их охота начинается под вечер, в темноте. Тогда в случае голода они не прочь пожрать и своих собратьев, почему любителям, желающим сохранить своих амий в целости, рекомендуется постоянно заботиться о том, чтобы они были все хорошо накормлены.

Один немецкий наблюдатель шутки ради разделил свой довольно большой аквариум на две части стеклом, причем в одну половину посадил амий, а в другую молодых телескопов. И надо было видеть, говорит он, с каким остервенением бросались они к стеклу и стукались о него мордами, желая наброситься на плававших по ту сторону телескопов. Почувствовав голод, они становились у этого стекла рядком и, дрожа всем телом, по целым часам не отходили от него. Другой не менее любопытный случай произошел у известного московского любителя B.C. Мельникова. Он поместил в аквариум к своим амиям на ночь двух громадных аксолотов, нисколько не подозревая, что вдвое меньшие их амии могут нанести им какой-либо вред. Но каков же был его ужас, когда на следующее утро он нашел этих громадных животных совершенно истерзанными. От одного из них оставались только клочки, а у другого были объедены жабры, откусан хвост и местами на теле повырваны куски мяса.

Амии приручаются легко и в скором времени берут пищу из рук. Мясо они едят охотно, но предпочитают живую рыбу и дождевых червей, которых заглатывают чуть не целиком. С удовольствием они гоняются также за крупными дафниями.

Поднимаясь к поверхности, чтобы запастись воздухом, амии не выпускают из себя пузырей воздуха, а только вдыхают его в себя. Вдыхания эти они производят через известные промежутки времени, что зависит как от чистоты воды, так и от дыхательного аппарата самих рыб. Некоторые поднимаются по 5—6 раз в две минуты, другие же остаются под водой без обновления воздуха по¹/₄часа и более. Жить они могут во всякой воде, но предпочитают чистую и чувствуют себя, по-видимому, в ней гораздо лучше.

Интересны также движения их спинного позвонка, которого лучи переливаются постоянно как бы под влиянием какого сильного тока воды или ветра. Что за причина такого переливания — пока неизвестно.

Растений в аквариуме рыбы эти, по-видимому, не любят и, как кажется, даже вырывают их из земли. По крайней мере, многие любители, засадив прекрасными растениями аквариум, где находились рыбы, находили его в скором времени совершенно изрытым, а растения повыдернутыми. При этом рыбы докапывались даже до находившегося под слоем песка чернозема и поднимали в воде страшную муть. Разрушение было производимо в большинстве случаев с такой силой, с какой даже нельзя было его предположить.

В аквариуме приплода от этих рыб, насколько мне известно, до сих пор получено не было, но интересно было бы даже понаблюдать уже одно развитие их икринок, так как икра у амий голобластическая, т. е. такая, как у лягушек, и развивается совершенно иначе, чем икра костистых рыб, к которой мы привыкли. Наблюдения над развитием этой икры можно производить, конечно, только при помощи хотя и не очень сильно увеличивающего, но все-таки микроскопа.

² По мнению же других, такое пятно имеют как самец, так и самка, но у самца существует будто еще второе пятнышко на этом же плавнике.

 

Панцирная щука — Lepidosteus osseus Agas.(рис. 7.5)

Панцирная щука принадлежит также к подклассу ганоидных. Уже один вид ее напоминает какое-то допотопное чудовище, каким она и является в действительности, так как это одна из представительниц давно вымершего, жившего в третичный период, семейства Lepidosteidae.

Твердая как камень чешуя ее расположена косыми рядами и имеет форму плиточек. Морда клювообразная, с длинными, усаженными множеством острых зубов челюстями. Плавники совершенно как у акул, причем наружный край их снабжен двумя рядами острых веретенообразных чешуек.

Не менее любопытно и внутреннее анатомическое ее строение, так как позвонки ее позвоночника не снабжены, как у всех остальных рыб, легкими углублениями по обеим сторонам, но углублены только с одной стороны, а с другой выпуклы,— словом, как это бывает только у земноводных. Сверх того, позвоночник этот продолжается на верхнюю половину хвостового плавника, а плавательный пузырь принимает участие в дыхании.

В настоящее время род этот имеет всего три вида, из которых описываемый нами является обитателем рек Северо-Американских Соединенных Штатов, а из двух остальных один живет в водах Центральной Америки, а другой — в водах острова Кубы.

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.5. Панцирная щука.

На вид достигает длины 2 и более аршин и живет на глубине озер и рек. Пищей ему служат маленькие водные обитатели, которых он пожирает с жадностью.

В мае и июне панцирные щуки собираются большими стаями у илистых берегов и мечут тут свою икру. При метании каждую самку, как говорят, преследуют от 2 до 4 самцов, которые от волнения высовывают свои длинные клювы из воды и щелкают ими, как своими челюстями крокодилы. Стаи эти, сплотившись на местах нереста, двигаются взад и вперед, причем самки с судорожными движениями выметывают с некоторыми промежутками на гравий и гальки свои крупные, имеющие около 3 мм, икринки, которых тут же самцы и оплодотворяют.

Время это единственное, когда эти рыбы собираются в стаи, в продолжение же всего остального года они плавают всегда поодиночке и потому попадаются в сети рыбаков лишь как редкость. Молодь выклевывается из икринок через две недели. В это время она имеет очень коротенькую голову и громадный желточный пузырь. Что касается до окраски взрослых рыб, то бока и живот их желтоватые, а спина зеленоватая. Все тело покрыто очень красивыми черными бархатистыми пятнами.

Единственный существовавший в частном аквариуме экземпляр этой рыбы был привезен из Америки г. Нитче и подарен потом Берлинскому аквариуму.

Передвигая постоянно с удивительной быстротой своими плавниками, сама рыба стоит среди растений совершенно неподвижно, как какая палка, и высматривает, нет ли где добычи, которую в аквариуме для нее составляет мелкая живая рыба. Рыбу эту и других водяных животных она ловит с удивительной ловкостью и пожирает в громадном количестве. Насколько она прожорлива и жадна, показывает лучше всего следующий случай.

Г. Нитче, которому, как мы выше сказали, она сначала принадлежала, везя ее для демонстрации на одно из заседаний Кружка любителей аквариума, посадил вместе с ней одного очень крупного нового вида американского окуня, которого, он полагал, что она не тронет. Но каково же было его удивление, когда, вынимая панцирную щуку из жестянки, он окуня в ней уже не нашел. Оказалось, что она съела его во время пути.

Рыба эта, по-видимому, очень вынослива и может прожить в неволе при хорошем уходе долго, чему доказательством может служить другой экземпляр этой рыбы, прожившей много лет и, может быть, даже и теперь еще живущей у проф. доктора Вирхова (сына), в анатомическом институте Берлинского университета.

Длина находящейся в Берлинском аквариуме рыбы около 5 вершков (30 см), живший же в институте экземпляр был гораздо крупнее.

Попадет ли когда панцирная щука и в наши любительские аквариумы—неизвестно, но было бы очень желательно, так как, по всей вероятности, жизнь ее даст нам немало новых наблюдений.

 

Североамериканские окуни

За последнее время от привезенных из Северо-Американских Соединенных Штатов окуней появилось в торговле столько помесей, которых торговцы и любители, по неведению, часто считают за отдельные виды, что разобраться в них положительно нет никакой более возможности; трудность эта увеличивается, сверх того, еще тем, что видам этим часто дают синонимические научные названия, а немцы сочиняют свои собственные, немецкие и в результате этого получается, что, выписав какой-нибудь Erdbeerbarsch как новость, любитель видит, что это то же самое, что и Diamantbarsch, и т.д. Ввиду этого я приведу здесь описание только наиболее характерных видов.

Черный окунь. Black-Bass — Micropterus Dolomieu, Grystes nigricans Gunth.

Родина черного окуня — река Св. Лаврентия, Миссисипи и североамериканские озера. Отсюда он был перенесен сначала в ближайшие реки, а затем, разводимый искусственно, распространился и по всем рекам Северо-Американских Штатов.

Тело его, как показывает рисунок (рис.7.6), несколько вальковатое, рот небольшой, с острыми зубами, а глаза быстрые. Окраска тела черная или зеленовато-черная.

Черный окунь, или шварцбарш, как его именуют в Германии, любит воду чистую, проточную и дно каменистое. Мечет икру, смотря по состоянию температуры воды, от марта до мая. В южных странах, конечно, раньше, в северных — позднее. Для метания икры выбирает крупную гальку и прежде, чем начать метать, очищает выбранное им для этого место от грязи и ила и выкапывает хвостом род ямки. Затем в такую ямку кладет икру, которую, по словам американцев, приклеивает к камням, а по наблюдениям немцев, только помещает на дно, и начинает за ней ухаживать, то перебирая ртом икринки, то сметая с них хвостом и плавниками наносимый течением ил. Ямки эти или гнезда он устраивает на небольшой глубине, в 6—7 вершков, и всегда близ берега.

Икринки черного окуня бывают не крупнее просяного зерна, а выходящая из них молодь столь мала, что ее едва можно различить невооруженным глазом. Молодь выходит из икры, смотря по теплоте воды, через 8—15 дней и первые 2—7 дней по выходе не покидает родной ямки и находится под строгим надзором своих родителей, которые то и дело загоняют ее туда и всячески заботятся о ее защите от хищников. По прошествии этого времени мальки становятся крепче и, собравшись в кучки, уплывают вглубь, но и тут нежные родители не покидают их, и хотя издали, но все-таки наблюдают каждый за своими малютками. Черный окунь — рыбка не особенно хищная и в этом отношении не может быть сравнена ни с щукой, ни даже с своим родственником, обыкновенным окунем (Perca). Лучшей пищей ему служат мелкие ракообразные, личинки насекомых и мелкие рыбки, вроде малявок, до которых он очень лаком.

 

 

 

 

Рис. 7.6. Черный окунь. Black-Bass.

В аквариуме он живет прекрасно и требует только (особенно вначале) частой перемены воды или насыщения ее воздухом. С крупными рыбами других видов живет в мире, но на мелких нападает и даже нередко пожирает. Впрочем, это много зависит от собственной его величины и от способа его воспитания. Маленькие черные окуни или же выросшие в общем с другими рыбами аквариуме — всегда смирнее и нападают на своих товарищей только в случае голода; крупные же окуни, особенно выращенные в отдельном помещении и раскармливаемые сырым мясом или мелкими рыбками, наоборот, тотчас же бросаются на рыб, как только будут помещены в общий аквариум. Вообще, рыбку эту, дикую и пугливую от природы, можно сделать и настолько ручной, что она будет брать корм из рук, и настолько пугливой, что она будет бросаться во все стороны при одном виде человека. Все зависит от ухода. Размножать черного окуня в аквариуме, насколько мне известно, еще никто не пробовал, но ф.д. Борне выводил его в банках из икры, выметанной в пруду, и это уже служит некоторым указанием того, что вывести его есть возможность. Главное, конечно, величина аквариума, проточность воды и соблюдение условий обстановки, при которых рыба эта мечет икру в природе.

 

 

 

 

 

Рис. 7.7. Форелевый окунь.

В Европу черный окунь попал лишь в 1883 году. Первые экземпляры его (7 штук, величиной 5—7 вершков) были присланы покойным Сп. Байрдом из Нью-Йорка вышеупомянутому ф. д. Борне, которому и удалось, несмотря на то, что вскоре 4 штуки из них погибли, развести всех тех черных окуней, которые населяют теперь воды Европы. Для разведения их ф. д. Борне пользовался небольшими прудами с отлогими берегами. По берегам этим он насыпал продолговатые кучи гальки, расположенные рядами, и которые, начинаясь у плоского берега, шли в самую глубь, достигавшую 3 аршин. Пруды обладали богатой водной растительностью и были засажены местами камышом и тростником. Рыбы метали икру обыкновенно на глубине не больше 8 вершков, и в промежуток между началом мая и началом июня. Выведшаяся молодь тотчас же исчезала и появлялась не ранее как через 2 недели, когда достигала роста около 1 см. Тогда обыкновенно толпилась тучами в мелкой воде над служившими ей колыбелью гнездами и была сопровождаема одним из родителей. Заметив такого сторожа, можно было сейчас же найти и оберегаемую им семейку.

В настоящее время рыба эта уже не представляет особенной редкости, так как в Германии разводится во многих прудах, между прочим, живет также и в прудах Зоологического сада в Берлине.

 

Форелевый окунь, фореленбарш —Micropterus salmoides, Grystes salmoides Günth.(рис. 7.7)

Родственный вид с предыдущим. Водится там же, где и первый; отличается от него только более широким ртом, более плоской формой тела и окраской, которая не черная, а серовато-белая, с широкой ломаной, продольной, черной полосой и такими же неравными пятнами по всему телу.

Отличаясь от черного окуня сейчас указанным, фореленбарш отличается от него еще тем, что любит воду стоячую, непроточную, мечет икру на гравий, мелкий песок и вообще мягкий грунт и страшно прожорлив, вследствие чего не дает спуску ни одной мелкой рыбе. В остальном, как в устройстве гнезда для помещения икры, так и в уходе за молодью, ничем; от черного окуня не отличается. Икра, время выхода из нее мальков и рост мальков также одинаковы.

Вследствие всего вышеуказанного фореленбарш представляется для аквариума еще более желанным обитателем, нежели черный его собрат, так как, живя в непроточной воде и размножаясь в ней прекрасно, он подает еще больше надежды на возможность его разведения в аквариуме. Одно неприятно — это его сильная прожорливость, делающая его жертвами даже немного меньших его собратьев. О помещении с другими рыбами, особенно меньше его ростом, конечно, не может быть и речи. Кормить его в неволе следует мотылем, которого он поедает большое количество, а для вызывания нереста — сырым мясом, и притом как можно сильнее, или даже просто мелкой рыбкой.

Время нереста его одинаково со временем нереста черного окуня. Окуня этого никогда не надо приучать к частой перемене воды и искусственному насыщению ее воздухом, иначе он становится чрезвычайно чувствительным) и погибает при малейшем его недостатке, чему примером могут служить окуни, жившие у некоторых московских любителей, которые жили прекрасно в продолжение нескольких лет и погибали только оттого, что во время перевозки на дачу посажены были на день в жестянки, где не переменялась вода. К температуре воды очень вынослив и может жить прекрасно даже в воде, имеющей не более +6° Р.

Фореленбарш встречается в аквариумах уже многих любителей, но никому еще не удалось заставить его метать икру. В Берлине он живет, как и черный окунь, в прудах Тиргартена и превосходно переносит и нечистую воду, и зимние холода.

 

Голубой канадский окунь. Silver-Bass.—Eupomotis aureus Walb. Lepomis gibbosus. (рис. 7.8)

Родиной прелестного голубого, иначе серебряного (Silver-Bass), или ситцевого (Calico-Bass), окуня, как его называют американцы, вероятно, вследствие некоторой пестроты окраски, служат воды Канады и вообще Северной Америки (особенно долина реки Миссисипи), где он живет в большинстве прудов и озер.

Формой тела голубой окунь походит в молодости несколько на обыкновенного окуня, но с возрастом становится значительно шире и овальнее. Характерной его чертой является вырост на жаберных крышках, образующий нечто вроде плоского ушка. Чудной же своей окраской он не может сравниться ни с одной из наших рыб. Описать эту окраску очень трудно, так как она представляет собой какие-то зигзаги, нечто вроде голубой, отливающей роскошными перламутровыми переливами сетки, накинутой по пепельно-серому фону. Особенно ярок бывает этот голубой цвет близ жабер.

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.8. Голубой окунь.

Самцы отличаются от самок не только большей яркостью голубого цвета, но и шарлахово-красной, как бы коралловой, сережкой близ наружных краев выступа жабер, которая у самочки хотя и имеется, но всегда желтая. Плавники же как у тех, так и у других золотисто-желтые.

В Европу он был впервые привезен в 1877 году г. Беггом, который часть экземпляров передал в распоряжение Парижского Общества акклиматизации, а другую повез в Англию. Из полученных Обществом акклиматизации несколько штук были отданы в рыбоводню College de France и 5 штук Карбонье. Что сталось с рыбками в рыбоводне — неизвестно, но от рыбок, полученных г. Карбонье, в 1879 году получился приплод в более нежели 1200 штук. Приплод этот получен был г. Карбонье в имении его в Шампаньи, в бассейне, имевшем 15 аршин в диаметре, около аршина глубины и густо засаженном ветвистыми растениями.

Из молоди этой около 200 рыбок было выловлено в октябре и помещено в аквариум, а остальные, более 1000 штук, оставлены зимовать в пруду. Что сталось с ними и перезимовали ли они, об этом Карбонье не сообщил, но только на следующий же год рыбки эти появились в продаже по 50 фр. за штуку. Пару из них приобрел и наш покойный московский любитель А. С. Мещерский; одна из них заснула два или три месяца по привозе, а другая здравствовала долгое время, достигнув сантиметров 15 величины.

Со смертью Карбонье разведенные им рыбки исчезли: частью были раскуплены любителями, частью погибли, но затем в 1887 году были выписаны из Америки новые и опять удачно разведены, только переменили свою кличку: Карбонье называл их сильвер-бассами, а теперь их стали называть калико-бассами.

Размножителем их на этот раз явился парижский любитель Эмиль Бертран. Приобретя 23 маленьких голубых окуня у выписавшего их парижского торговца рыбами Бертеоля, он поместил их в прудик в окрестностях Версаля, имевший около 75 аршин длины и 40 арш. ширины. Глубина пруда у одного конца равнялась 1 арш. 5 верш., а у другого сходила на нет. Кроме голубых окуней в пруду этом были солнечные рыбки, лини и карпы. Посаженные окуни были очень мелки, меньше вершка, но к концу лета достигли 3 вершков и, сделавшись половозрелыми, выметали икру. При этом надо заметить, что во все это время их ничем не кормили и они питались только тем, что могли найти в пруду.

Нерест начался в июле и до конца августа повторился несколько раз. Результатом его получились несколько тысяч рыбок. Рыбки эти начали быстро расти и к январю старшие достигли уже вершка, т.е. в 5 месяцев того роста, какой имели их родители в апреле, когда помещены были в пруд. Это заставило предположить, что молодь будет следующим же летом метать икру, что на самом деле и случилось, так как летом 1888 года во время нереста было видно на глубине около 4 вершков уже более сотни гнезд. Все они были расположены большей частью на ступенях каменной лестницы, спускавшейся в пруд, что ясно обозначало, что рыба эта любит тепло, так как в этом месте неглубокая вода, разогреваемая нагретыми солнцем каменными ступенями, должна была быть гораздо теплее, чем в остальной части пруда. Впрочем, голубой окунь не боится и холода, и в пруде г. Бертрана, он перенес превосходно зиму и жил под толстым слоем льда, почти сплошь покрывавшим весь этот пруд.

Вообще рыбка эта отличается большой выносливостью. Желая испытать, насколько она может простираться, Бертран поместил несколько молодых окуньков в небольшую лужу, в которую вливаются воды, сильно пропитанные навозом и температура которых поднимается часто выше +25° Р. Но, несмотря и на эти столь неблагоприятные условия, рыбки жили очень хорошо и быстро увеличивались в росте, так что экземпляры, имевшие в апреле едва 2 см, в августе доходили уже до 8 сантиметров.

В аквариуме прелестная рыбка эта живет очень хорошо и требует только зимой теплой (в +15° по Р.), часто освежаемой воды и умеренного освещения, а летом, особенно во время нереста, более сильного освещения, отчасти солнечного припека, и даже не мечет икры, если вода не достигает +18° или +20° по Р.

Нерест этой рыбки в аквариуме совпадает большей частью с первыми теплыми майскими днями. Рыбки расцвечаются в свои самые яркие краски, и самцы начинают друг друга преследовать, отыскивая случая подраться, причем драки эти бывают нередко настолько отчаянны, что кончаются смертью кого-либо из соперников. А потому, как только наступает весна, окуней этих лучше всего рассадить тотчас же парами в отдельные аквариумы; эти последние должны быть по возможности обширны, уровень воды быть не выше 5—6 вершков, а грунт их состоять непременно из чистого песка. При этом их надо как можно больше кормить.

Помещенная сюда парочка быстро свыкается с новым своим жилищем, и самец почти на другой же день принимается за разыскание подходящего для будущего гнезда места. Облюбовав такое местечко, он прежде всего начинает вырывать с корнем все растущие на этом месте растения, а те, которые он не в силах вырвать, крошит на мелкие кусочки, так что через некоторое время вся поверхность аквариума покрывается плавающими, вырванными из грунта растениями и их кусками.

Очистив таким образом от растительности облюбованное им местечко, он начинает хвостом и заднепроходным плавником разметать песок и образует в нем вскоре имеющее вид конуса или чаши углубление, диаметр которого зависит от величины рыбки и в аквариуме обыкновенно доходит до 2—3 вершков.

На все устройство это самец употребляет около недели, а затем приступает к ухаживанию за своей подругой. Он то бьет ее, то ласкается к ней, причем рыбки нередко становятся рядышком, но головами в разные стороны и, помахивая хвостиками и дрожа всем телом, кружатся на одном месте.

Ухаживая за самкой, самец, однако, не спускает глаз с своего гнезда и приблизившуюся к нему всякую другую рыбу немедленно отгоняет, а если видит подходящего к аквариуму человека, то принимает грозный вид, оттопыривая жаберные крышки, и даже выпрыгивает из воды (особенно если заглянуть в это время в аквариум сверху).

Наконец наступает икрометание. Самка выплывает из чащи растений, в которую обыкновенно укрывается от дружеских побоев своего ухаживателя, и рыбки, нагнувшись друг к другу в положении сторон полураскрытой книги, оплывают несколько раз вокруг гнезда, причем самка мечет икринки, а самец тут же их поливает молоками. Икринки мечутся не в ямку, а на окружающие их края более крупные песчинки. Такие оплыванья вокруг ямки производятся несколько раз через каждые 5—10 минут и в общем количество выметанных икринок доходит до нескольких сот. Все икрометание длится часа 3. Но все это время стекла аквариума, исключая обращенного к свету, следует завесить чем-нибудь темным.

По окончании икрометания охранителем икры остается один только самец, который беспощадно бьет самку и отгоняет ее от гнезда и, стоя над икрой, производит грудными плавниками постоянно обновляющийся ток воды. Самку лучше на это время, осторожно отогнав в уголок, выловить и пересадить в другое помещение.

Мальки выклевываются на 3—5-й день и в первое время совершенно беспомощно лежат кучкой в ямке гнезда, куда скатываются по выходе из икры. Тело их имеет эллипсоидальную форму и состоит главным образом из крупного желточного пузыря и громадных, сравнительно с величиной малька, глаз. Желточный пузырь всасывается дней через 10—15, после чего рыбки начинают плавать самостоятельно, сначала очень неуклюже только в вертикальном, а потом уже в горизонтальном направлении. В это время самца следует удалить и начать кормить их мелкими циклопами и дафниями.

Выведшиеся в мае и июне мальки растут довольно быстро и к осени достигают ¹/₂вершка, а на 5—6 месяце становятся уже очень бойкими серенькими полупрозрачными рыбками, плавающими быстро по аквариуму стайками, рассыпающимися при малейшем испуге в разные стороны. Характерной голубой металлической окраски своих родителей рыбки эти, однако, в это время еще не имеют и получают ее лишь гораздо позднее. Впрочем, как эта последняя, так и самая быстрота прироста и развития мальков зависят, как всегда, от количества пищи и силы притока воздуха в аквариуме; но обыкновенно к следующей весне большинство из мальков становятся уже половозрелыми и может метать икру.

До года голубые окуни отличаются очень мирным нравом и представляют приятных обитателей для аквариумов со смешанным населением; но уже после года, особенно же те, которые достигли половой зрелости, становятся крайне буйными и забивают не только других видов рыбок, но и себе подобных. Бывали случаи, что, помещенные в аквариумы без растительности, они даже забивали своих собратьев до смерти, и петроградский любитель г. Набатов, напр., рассказывает, что однажды из 8 имевшихся у него рыб в одно лето он потерял четырех самцов, трупы которых были до того изранены, что не оставалось ни одного здорового места.

Так же жестоко убивает и самец помещенную с ним самку, если она почему-либо ему не нравится (может быть, когда она не готова еще к икрометанию), а потому во избежание этого советуют отсаживать самца не с одной, а с несколькими самками. Тогда он выбирает себе подходящую, а остальных только разгоняет. Такой случай был у московского любителя В. К. Ильина и все окончилось быстро и мирно.

Прелестные эти рыбки имеются теперь повсюду, но надо, к прискорбию, сказать, что вследствие, вероятно, помесей с другими родственными им американскими окуневыми или же, может быть, вследствие вырождения от кровосмешения между родственниками не имеют уже той дивной голубой перламутровой окраски, какой обладали первые привезенные в Европу экземпляры, которые, действительно, невольно поражали всякого видевшего их в первый раз. Теперь эта окраска получила грязно-зеленоватый оттенок и как-то потускнела, даже и самое характерное для самцов ярко-красное пятно на жабрах сделалось каким-то оранжевым. Конечно, и теперь попадаются хорошо окрашенные экземпляры, но они уже редки, и все привозимые из Германии в большинстве случаев имеют отвратительную окраску.

Рыбки эти настолько оказались неприхотливыми, что без труда размножились в европейских прудах и одно время составляли население даже некоторых подмосковных прудов.

 

Солнечная рыбка. Poisson Soleil — Apomotis obesus Boul. (рис. 7.9)

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.9. Солнечная рыбка.

Родиной солнечных рыб служит южная часть Северо-Американских Соединенных Штатов, где они водятся в лесных ручьях и мелких речках с чистым песчаным грунтом и держатся преимущественно близ поросших густой растительностью берегов.

Солнечная рыбка имеет тело широкое, плоское, похожее на тело окуня; название солнечной получила, по всей вероятности, от лучей, идущих в разные стороны от двойного спинного плавника, имеющих вследствие этого некоторое сходство с лучами солнечного сияния. Выдающиеся острия этих лучей окаймлены оригинальной бахромчатой перепонкой, придающей плавнику, когда он раскрыт, вид распущенного дамского веера. Кроме этой особенности, характерны еще жабры, оканчивающиеся у внешнего края выступом, напоминающим собой ухо или нечто вроде петли. Плавники грудные, заднепроходный и хвостовой окаймлены простой перепонкой, не бахромчатой; хвост большой, закругленный; чешуя довольно крупная, круглая. Глаза очень большие, желтые. Цвет тела в обыкновенное время кофейно-коричневатый; самец окрашен несколько ярче, нежели самка, но ко времени нереста у самца некоторые из чешуек становятся иссиня-серебристыми, и такие же пятнышки появляются вдоль по спинному, брюшному и хвостовому плавникам. Эти светящиеся точки на кофейном фоне выделяются очень ярко и придают солнечной рыбке такой вид, как будто они все усеяны электрическими искорками. Особенно же красива рыбка эта бывает, если смотреть ее вечером, освещая аквариум слабым источником света, напр., одной свечой. Блеск этих чешуек бывает не постоянно одинаков и может почти мгновенно померкнуть, если, напр., рыба испугается, так что тут является весьма интересный вопрос: что за причина этого блеска?

В природе солнечные рыбки не мечут икру прямо в воду или на песок, но строят для своего потомства нечто вроде гнезда. Когда наступает время нереста, они попарно плавают между стебельками водорослей, отыскивая подходящее местечко для будущей детской, и, как только найдут местечко, покрытое крупным гравием, немедленно приступают к работе. Здесь, на ширине фута, вырываются вокруг все стебельки и корни и относятся на несколько футов дальше, более же нежные корешки пригибаются ловкими ударами хвоста набок, причем зачастую обе рыбки стоят над гнездом, производя хвостами маленький водоворот, который превосходно удаляет все неудобные предметы и частицы. Затем принимаются, маленькие — ртом, а большие сдвигаются, упираясь в них телом, или же сметаются хвостами, пока наконец не образуется круглое углубление с дном из мелкого песка. Теперь ветки и стебли умышленно оставленных по сторонам водяных растений склоняются над гнездом, образуя иногда настоящую беседку, стены которой покрыты цветочными бутонами, а потолок составлен из плавающих на поверхности белых кувшинок. В гнездо кладутся икринки и оберегаются попеременно то самцом, то самкой.

Солнечные рыбки отличаются мирными нравами, но с приближением врага тотчас объявляют войну. Маленькие создания стучат челюстями, поднимают спинные плавники, с сильным волнением поводят грудными плавниками и судорожными движениями хвоста показывают, что они до крайности готовы защищать свой дом. Действительно, они нападают с такой яростью, что зачастую принуждают к отступлению больших рыб, и так как солнечные рыбки устраивают гнезда целыми обществами, то дерзкий пришелец рискует подвергнуться нападению целой колонии.

В аквариуме солнечная рыба живет прекрасно. Из характеристических особенностей ее следует заметить, что, плавая, она большей частью держит спинной плавник прижатым, но поднимает его тотчас же, как постучат в стекло аквариума. До еды не жадна и довольствуется несколькими мотылями в день. Кроме того, любит, как и окунь, довольно свежую воду и при очень сильном повышении температуры чувствует себя нехорошо.

Когда настает время икрометания, то самец выбирает чистое местечко среди густой зелени элодеи или других водяных растений, становится на нем стражем, очищает его от сора, отгоняет всех приближающихся к нему рыб и вообще водных обитателей и ждет, чтобы пришла к нему самка... Ожидание это длится иногда довольно долго, но тем не менее он не покидает ни на минуту избранного им местечка... Наконец самка, сделавшись готовой к икрометанию, приплывает и начинает вращаться на расчищенном местечке с теми судорожными движениями, какие делают и остальные рыбы в минуту икрометания. Самец следует за ней неотступно и через каждые 3—4 минуты ложится горизонтально, стараясь оплодотворить выметываемую самкой икру... Каждая кладка длится довольно долго, более 4—5 минут. Сразу выметывается очень небольшое количество икринок, причем они так медленно падают, что их можно даже сосчитать. Икра прозрачная, желтая, разной величины. Мальки выходят большей частью на 6-й день и прячутся первое время в гуще растений. Желточный пузырь втягивается у них на 12-й день, и тогда они становятся уже гораздо живее, проворнее и начинают усердно гоняться за инфузориями.

Первым получившим в аквариуме приплод и разведшим эту рыбку был А. С. Мещерский. Полученные им от этого приплода рыбки разошлись по всей Европе. В Берлин они были посланы известным нашим одесским любителем Н. А. Деппом.

В неволе эти рыбки плодятся легко и нет почти любителя, у которого бы они не размножились.

Теперь в Москве солнечные рыбки встречаются всюду и в виде молоди представляют очаровательное украшение аквариумов с богатой водной растительностью, которую они никогда не трогают. Вода в аквариуме, где они живут, всегда чиста, как кристалл, что происходит, по всей вероятности, оттого, что они, как и вообще все окуневые, в песке не роются, а ловят пищу или на лету, или же осторожно подбирают со дна. Молодых солнечных рыбок лучше всего кормить крупной дафнией.

Настоящие солнечные рыбки и во взрослом виде очень миловидны, но встречающиеся теперь в продаже, особенно же привозимые из Германии (вероятно, помеси их с другими окуневыми), удивительно неуклюжи и даже безобразны. Тело их как-то разбухает, голова становится громадной, рот тоже. Эти же рыбы проявляют необычайную прожорливость, тогда как сохранившиеся еще у нас чистокровные рыбы, наоборот, едят очень умеренно. Даже и самый прирост их подвигается значительно медленнее, чем у привозных, которые через год уже становятся совершенно неудобными для помещения с мелкими рыбками.

 

Ушастый окунь (Grossohrige Sonnenfisch) — Lepomis megalotis Rafin. (рис. 7.10)

Близкий родственник предыдущего, но, по-видимому, также не имеющий в Европе настоящего представителя, а представляющий собой какую-то помесь, так как и его изображения крайне разнообразны, а описания сбивчивы. В торговле же под этим названием встречаются всевозможные американские окуни.

Родиной настоящего вида считается озеро Эри, штат Orio, и вообще вся местность на восток от Скалистых гор.

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.10. Ушастый окунь.

По форме тела (судя по рисункам) напоминает собой голубого окуня и имеет только жаберный выступ гораздо более выдающийся, нежели этот последний.

Окраска его оливково-зеленая с оранжевыми и зелеными пятнами и поперечными темными полосами. Сережка (пятно у жабер) черная с розовой оторочкой. Спина, губы и мягкие части спинного и заднепроходного плавника голубые.

В Европу был ввезен сначала в 1895 году в одном только экземпляре, а затем в нескольких экземплярах в 1904 году г. Шеме в Дрездене, где теперь и размножился. Размножение происходило от мая до сентября. В промежуток этот рыбы дали четыре помета. Местом нерестилища служила им глиняная, наполненная песком чашка, поставленная на дно аквариума, где они жили. Самец устроил в ней род ямы, которую тщательно оберегал, пока не явилась к нему самка и не последовало икрометание. Выметываемые икринки скатывались в глубь ямы, и о их существовании можно было только догадаться по той ярости, с какой самец набрасывался на всех приближавшихся к яме рыб.

Мальки вывелись на 3-й день, а на 8-й уже свободно плавали по аквариуму, старательно загоняемые каждый вечер отцом в гнездо, которое в продолжение дня он тщательно чистил и убирал. Мать тем временем о молоди своей нисколько не заботилась и только знала, что загоняла толчками своего супруга к гнезду, если он немного от него отплывал. Первый приплод дал около 1000 рыбок, из которых к осени все без исключения достигли 3—3¹/₂см величины. Многие из рыбок имели красноватую окраску.

 

Лунная рыбка — Pomotis sparoides Girard, Pomotis hexacantus. (рис. 7.11)

Прелестная, совершенно прозрачная, особенно в молодости, рыбка, вследствие чего и получила свое название лунной. Некоторые молодые экземпляры бывают до такой степени прозрачны, что у них видны все внутренности и даже спинной хребет с ребрами.

 

 

 

 

Рис. 7.11. Лунная рыбка.

Родиной этого окуня служит Южная Канада и область Великих озер Сев. Америки, где он носит название Grass-Bass (травяного окуня) и Strawberry-Bass (земляничного). Первые его экземпляры были привезены в Европу еще в 1891 году ф. д. Борне, но, будучи посажены в пруд, погибли от мороза. Разведен был лишь при втором привозе, последовавшем в 1896 году. Цвет его в молодости серебристый на слабо-оливково-зеленоватом фоне с черноватыми и зеленоватыми поперечными полосками; плавники почти треугольные с широкой черной оторочкой.

Взрослые окуни удивительно разнятся в окраске и форме тела от маленьких. Из тонких и узких они становятся широкими овальными и настолько изменяют окраску своих плавников, что их можно принять за совершенно другую рыбу. Это бывает даже нередко причиной, что торговцы, по неведению, как покупают, так и продают их за совершенно новый вид окуней.

В аквариуме рыбка эта, в противоположность своим другим собратьям, американским окуням, ведет себя очень скромно: не хватает пищи так жадно и ест очень умеренно. Вследствие этого сажать ее с другими окунями не следует: они всегда ее забивают и не дают ей хорошенько поесть. Вообще этот окунь очень нежный и склонен ко всякого рода болезням. Температуру воды любит не высокую и +14 °Р. составляют для него самую лучшую.

Икру мечет в мае и июне, когда вода становится теплее. Ямок в песке, как солнечные рыбки, для отложения икры не делает. Молодь чрезвычайно тоненькая, так что в прудах проходит сквозь самые маленькие отверстия в решетке. Молодь эта держится на мели у песчаных берегов, а выросши рыбка удаляется в глубь.

На пищу довольно разборчив, но мотыль ест с охотой; молодые же окуньки едят с удовольствием дафний и циклопов. Может голодать удивительно долго, чуть не до двух месяцев, причем не спадает даже телом, остается по прежнему бодрым и только становится прозрачнее. Кормить его следует понемногу, но почаще. С другими рыбами живет не охотно и постоянно укрывается от них в чащу растений. Ко времени нереста лунная рыбка раскрашивается очень красиво: все полосы ее становятся темнее, ярче, а широкая оторочка плавников делается черно-бархатистой, так что прозрачное тело ее в это время имеет вид, будто сделано из стекла и вставлено в темную рамку.

 

Каменный окунь, штейнбарш. Rock-Bass.— Ambloplites rupestris Gill. (рис. 7.12)

Окунь этот родом из Сев. Америки, где живет в водах Миссисипи и ее притоков, а также в больших озерах Южной Канады. Любит воду чистую, мелкую и грунт каменистый, вследствие чего держится постоянно около камней и выступов скал. Это послужило причиной, почему его американцы прозвали Rock-Bass — каменный окунь.

Нерестится в апреле и мае на мелководных местах близ песчаных отмелей и приклеивает свою икру к корням и водяным растениям. В Европе был впервые получен Карбонье в 1877 году, но не принес приплода. Первый приплод получен был лишь в 1889 году от окуней, полученных из штата Виргинии ф. д. Борне. С тех пор этот окунь живет и плодится во многих уже немецких прудах, особенно же в Бернейхене, так что теперь в Европе совершенно уже акклиматизировался.

Формой тела очень походит на солнечную рыбку, а по окраске напоминает черепаху, только интенсивность цветов весьма изменчива и зависит вполне от состояния рыбы. Так, когда рыба совершенно спокойна, то окраска ее темнее и отливает самым приятным, черно-коричневым цветом, а как только она чего испугается, то становится совершенно бледной, чуть не белой. Кроме того, на окраску эту имеют немалое влияние еще и степень окисления воды, и сила освещения. В воде, сильно насыщенной воздухом, и в темноте рыба темнеет, при недостатке же кислорода и сильном свете бледнеет. Вообще окраска ее приноравливается к свету. Наибольшую красоту придает рыбке яркое оранжевое пятно на наружной оболочке глаза.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.12. Каменный окунь.

В аквариуме каменный окунь живет очень хорошо и не требует, исключая чистой воды, особенно тщательного ухода. Температурой довольствуется довольно низкой — между +8 и +12 °Р. и продувания никакого не требует. Нрава он довольно воинственного и в новом помещении тотчас же выбирает себе местечко, которое ревниво охраняет и к которому никого не подпускает. Если же другая рыбка вздумает занять его, то с азартом на нее нападает и прогоняет.

В аквариуме выбирает больше места уединенные, в гуще корней растений, или же роет себе ямку в песке, в которой постоянно и держится. Особенно же любит ямки, прикрытые камнем, и устремляется туда при малейшей опасности, причем, если нельзя проплыть прямо, подплывает повернувшись боком. Из той же ямки делает нападения на маленьких рыбок, на которых устремляется с азартом и старается поймать их и заглотить. Для размножения требует обширного, но неглубокого помещения и каменистого грунта.

Икрометание происходит преимущественно летом, около июня месяца. Самец выкапывает между камнями ямку, очищая старательно все окружающие камни от водорослей и грязного налета. Ямку роет не ртом, а хвостом и плавниками, вращаясь, как волчок. Вырытая таким образом ямка имеет от2¹/₂до 3 см глубины и 6—7 см в поперечнике.

Самка в устройстве ямки не принимает никакого участия и сидит в стороне, в густой растительной чаще.

Вырыв ямку, самец тщательно осматривает, все ли в порядке, и затем, расцветившись в самые свои красивые цвета, плывет за самкой.

Последняя долгое время не обращает никакого внимания на приглашения самца. Тогда он выходит из себя, начинает ее гнать сильными ударами хвоста, которые так и сыплются. Наконец, самка, после таких убедительных ласк, соглашается, и оба плывут к ямке.

Начинается кладка икринок. Икринки выметываются прямо на песок в глубину ямки. Икрометание длится почти целый день, после чего самец становится над икринками и, размахивая хвостом, старается увеличить приток к ним кислорода.

Количество икринок доходит до 150 штук. Икринки прозрачные, величиной с горчичное зерно. При температуре в +17° по Р. мальки выходят на 7-й день.

Самец за ними очень ухаживает, берет их по временам, как и макропод, в рот и выплевывает обратно. Делает это, по-видимому, он для того, чтобы очистить их от наседающих водорослей и мути.

На четвертый день все мальки расплываются уже по аквариуму, размещаясь по камням, растениям и стеклам. При этом если их чем-нибудь вспугнуть, то перемещаются не просто плавая, а вертясь.

По-видимому, они выделяют из себя какую-то клейкую массу и потому сидят на растениях и камнях очень крепко, как бы присосавшись. По крайней мере, как бы вы ни качали лист или ветку растения, на котором они помещаются, они с них никогда не свалятся и, только разве испугавшись чего-нибудь, отстанут и поплывут, вращаясь тем же способом, как выше сказано.

При рассматривании мальков в лупу у них на хвосте и животе виднеются какие-то тоненькие нити. При их помощи, должно быть, они и прикрепляются к предметам.

Мальки эти растут довольно быстро и через 5—6 недель бывают уже красиво раскрашены, напоминая несколько собой мальков дисковидных окуней. Как эти последние, они важно и плавают.

 

Дисковидный окунь, шейбенбарш —Mesogonistius chaetodon Baird (рис. 7.13)

Дисковидный окунь представляет собой одного из самых красивых американских окуней. Он принадлежит к числу солнечных рыб и водится в болотистых водах, начиная от Нью-Джерси до Мэриленда. Вид этой рыбы, по-видимому, настолько редок и в самой Америке, что появлению его в аквариумах даже сами американские любители были крайне удивлены.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.13. Дисковидный окунь.

Тело его, как это прекрасно видно на прилагаемом рисунке, плоское, но чрезвычайно изящной формы. Плавники большей частью совершенно прозрачные с красиво выделяющимися на них толстыми лучами. Фон тела светло-коричневый, на котором изящно вырисовываются черно-коричневые поперечные полосы, из которых первая пересекает глаз. Число их неопределенно, начиная от четырех и более, и зависит, вероятно, от величины и возраста рыбы. Первые два луча брюшных плавников ярко-оранжевые, а следующие бархатисто-черные. У молодых же рыбок совершенно черного цвета также и первые три луча спинного плавника, а равно и связывающие их перепонки. Вообще окраска очень простая, но чрезвычайно эффектная.

Окунь этот очень нежный и требует более ровной температуры воды, чем остальные американские окуни. Зимой она не должна быть ниже +15 °Р., летом же нужно, чтобы она не поднималась выше +18 °Р. При +18° он выглядит уже очень вялым.

Аквариум, где помещается этот окунь, нужно держать крайне чистым и наблюдать, чтобы не оставалось в нем ни малейших несъеденных остатков корма, что особенно часто случается при кормлении неживым кормом, и в случае их нахождения остатки эти тотчас же удалять, так как при малейшем их загнивании у окуня появляется уже грибок.

Самым лучшим кормом ему служит, конечно, мотыль, дафнии, циклопы, но, в случае недостатка этого корма, его можно также кормить тонко наскобленной сырой говядиной и нарезанными на кусочки земляными червями. Кормить его лучше через день и меняя корм.

Вообще, однако, начинающим любителям мы не советуем заводить этого прелестного окуня, так как он требует слишком много ухода и навыка к этому делу.

Время нереста обыкновенно наступает ранней весной, как только температура воды достигнет +17° по Р. Тогда окуни разбиваются на парочки и самцы начинают рыть в песке ямки, каждый по нескольку штук.

В обширном аквариуме нерестящихся можно оставлять по нескольку пар, но если аквариумы небольшие, то лучше держать каждую парочку отдельно.

По окончании икрометания самка удаляется и заботы об икре принимает на себя самец. Заботы эти заключаются, как всегда, в ее проветривании, продувании.

Мальки выходят через 3—5 дней и первые два-три сидят неподвижно на растениях, а затем уже начинают, по мере роста, плавать с поверхности все ниже и ниже и через месяц плавают уже свободно по дну.

Такое постепенное опускание показывает, что, по-видимому, для свободы их движения очень важно, чтобы высота столба воды была не слишком высока. А потому для успешного вывода мальков воду лучше держать не выше 4 вершков.

Через 5—6 месяцев мальки получают форму тела взрослых и становятся замечательно красиво раскрашенными. Это — пора наилучшей их расцветки.

Икрометание происходит очень часто: через каждые 4—5 дней, так что в лето количество пометов доходит до 10—11.

Дисковидные живут довольно долго — по 5—6 лет и все время мечут икру.

Некоторые немецкие любители приписывают им способность «ворчать», но от русских любителей я об этом свойстве их никогда не слыхал. Интересно бы это проверить.

 

Терапон ярбуа — Therapon jarbua Forsk. (рис. 7.14)

Принадлежит к сем. морских окуней — Serranidae. Встречается на острове Цейлон, Ява, в Индии и Китае, где заходит в реки. Все имеющиеся в Европе экземпляры привезены из устья реки Ганга. Туземное ее название Ярбуа.

Рыба очень красивая. Общий фон тела слабо-бронзово-золотистый, по которому идут три изогнутых дугами темно-коричневых, иногда даже черных, широких полоски, переходящих и на хвостовой плавник. Спина лиловато-розовая, а живот белый. Плавники светло-серые, а спинные, сверх того, с большими черными пятнами на выступах.

 

 

 

 

 

Рис. 7.14. Терапон ярбуа.

Это — большой хищник, питающийся на родине всякого рода животными отбросами. Зимой ест с удовольствием мясо, а летом — головастиков и личинок разных водяных насекомых, которых истребляет в громадном количестве.

Любит аквариум, засаженный растениями, и температуру воды в +20—+25° по Р. В случае испуга зарывается в грунт по самые глаза, вследствие чего этот последний нужно делать из мелкого речного песка.

В неволе уживается легко и настолько ручнеет, что берет корм прямо из рук. Приплода пока еще не дал, но размножается, вероятно, как все окуни.

 

Полицентрус Шомбурга.— Polycentrus Schomburgkii Mull, et Tr. (рис. 7.15)

Полицентрус, или каскароб-кинг, как его на родине называют, принадлежит к числу оригинальнейших рыб из семейства нандовых (Nandidae). Родина его остров Тринидад, Бразилия, Гвиана и Венесуэла.

Окраска его тела очень изменчива и зависит от степени его спокойствия и от силы освещения, но обычно тело его цвета коричневой кожи, переходящей в черный, с косыми темными полосами, между которыми разбросаны черные пятна и голубовато-белые бугорки. Плавники бесцветны и только спинной и заднепроходный имеют у основания своего ряд круглых, темных пятен. Ко времени же нереста самец становится бархатисто-черным, причем косые полосы окаймлены рядом крупных белых точек, а спинные и заднепроходный плавники принимают темно-синий цвет; хвостовой же плавник и конечные лопасти спинных и заднепроходного плавников остаются совершенно прозрачными, что создает оригинальный контраст.

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.15. Полицентрус Шомбурга.

Самка от самца отличается, кроме более бледной окраски, появлением еще ко времени нереста маленького яйцеклада.

Описанную выше окраску рыба сохраняет в спокойном состоянии, но чуть лишь оно нарушено — из темной превращается моментально в белую, бесцветную или же, наоборот, в совершенно черную, как уголь.

По характеру своему полицентрус — рыба очень малоподвижная и ленивая. По целым дням сидит где-нибудь в уголке аквариума, забравшись в самую гущу растений, избегая солнечного света, который, по-видимому, ему ненавистен. Но стоит только пустить к нему какую-нибудь маленькую рыбку, как наш дремлющий лентяй совсем преображается. Искусно прикрываясь растениями, он осторожно приближается к жертве и, добравшись, с быстротой молнии набрасывается на нее и моментально заглатывает. Отсюда ясно, что вся эта неподвижность и лень — характерная черта подкарауливающего свою добычу хищника.

Вот почему настоящим кормом должны служить живые малявки, хотя он ест с удовольствием и мотыля. Только в последнем случае, так как аппетит у него очень хороший, требует не менее как 30 мотылей в день.

Что касается до его содержания, то необходимо продувание, особенно если желательно, чтобы рыба метала икру, температура не ниже +18° по Р. и обновление по временам воды.

Нерест начинается лишь по достижении температуры воды до +30 °Р. Рыбы откладывают икру на положенный в аквариум цветочный горшок и обмахивают ее постоянно плавниками.

Через 1¹/₂или 2 дня мальки выклевываются. Все мальки прикреплены нитями, которые обладают большой клейкостью и часто, когда, отделившись от горшка, мальки с нитями переселяются на другое место, то присасываются ими к растениям, к стеклу аквариума — вообще к тем предметам, к которым подплывают. Эта клейкость нитей продолжается 5 дней, а затем, когда мальки становятся бойкими, то она, как и сами нити, у них исчезает.

Клейкость эта, по-видимому, имеет значение как предохранитель мальков от опасности быть унесенными потоком воды, пока они еще чересчур малы и беспомощны. Когда же мальки становятся самостоятельными, то и она исчезает.

Мальки полицентруса гораздо подвижнее взрослых и очень оригинально окрашены, но требуют поддержания высокой температуры воды и понижение ее не только задерживает их рост, но и ведет к полной гибели. Один любитель потерял целое поколение прекрасных мальков оттого только, что однажды ночью подогревавший аквариум фонарь потух и температура спустилась до +18° по Р.

 

Рыба «Вялый лист» — Monocirrhus polyacanthus Heckel. (рис. 7.16)

Такое странное название дали немецкие любители одной действительно очень похожей на вялый, сброшенный деревом лист рыбе.

Сходству этому способствуют полная ее неподвижность, удивительная плоскость ее тела и находящийся на нижней губе крючок, имеющий вид черешка листа. Кроме того, плавники ее всегда сжаты, а цвет тела оливково-зеленый с более темными полосами, пятнами и точками; словом, все это до того усиливает ее сходство с упавшим в аквариум увядшим листом, что незнакомые с ней совсем не замечают и не видят ее в аквариуме.

Особенно это часто случается, как рассказывают, в новом аквариуме Берлинского зоологического сада, где находится несколько экземпляров этой рыбы и где все устроено соответственно ее жизни в природе. Здесь то и дело посетители, прочитав помещенную над аквариумом надпись названия рыбы, ищут ее и долго никак не могут найти, пока не обратят внимание на торчащий на дне листик, тем более что тоненькая, плоская рыбка большей частью держится не прямо, а боком, обратив к стеклу узкую сторону своего тела. Словом, это один из поразительнейших образчиков так называемой мимикрии.

В таком положении рыба держится по целым часам. Ее не выводят из этого кажущегося оцепенения ни приближение к аквариуму публики, ни махание шляпами, ни даже стук в аквариум. Совсем как мертвая.

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.16. Рыба «Вялый лист».

Но на самом деле этот хищник отлично пользуется данной ему природой подражательной формой. Если вы посмотрите на его большой круглый глаз, следящий внимательно за проплывающей мимо него лакомой добычей, то увидите, как он разгорается при ее приближении и потухает при ее удалении.

С приближением же добычи темнеет и становится более подходящим под цвет окружающей обстановки и тело хищника, расширяются плавники и все существо, как у щуки, горит жаждой схватить, убить и пожрать... Не замечающая его между тем рыбка подплывает к самой морде. Хищник набрасывается на нее, и она в ту же минуту исчезает в его громадной пасти...

Аппетит у нашей рыбки очень хороший, а потому, чтобы накормить ее вдосталь, надо приготовить ей немало корма. Правда, она ест и мотыля, и даже дафний, но основной ее пищей служат живые рыбки — рыбьи мальки. И вот причина, почему она до сих пор у любителей уживается очень трудно. Ей нужна пища плотная, питательная, а легкой, как мотыль и дафния, ее не накормишь: сколько их ни давай, она всегда будет голодна.

На воду она не особенно прихотлива, но температуры требует не ниже +22° по Р., так как родина ее — тропические реки Рио-Негро, Куссо и Эссеквибо в Британской Гвиане. Занесенная во время разлива рек в окрестные воды, по спаде их она отлично приживается в прудах, озерах и даже глубоких лесных лужах, дно которых покрыто опавшим листом. В листе этом, как говорят, она особенно любит держаться, так как делается совсем невидимой.

Рыба эта относится к сем. Nandidae и носит у туземцев название «Pira-cua» — рыбы-листа.

Различается самец от самки вышеупомянутым крючковатым придатком на нижней челюсти. Кроме того, во время нереста на голове самца появляются еще такие же бородавочки, как у самцов золотой рыбы.

Размножения ее в аквариуме еще не получалось. Вообще рыба эта пока в аквариуме довольно редкая.

 

Брызгун.— Toxotes jaculator Cuv. (рис. 7.17)

Любопытная эта рыбка водится в полусоленой воде в устьях речек, впадающих в море близ Сингапура в Малакке, и название свое «брызгун» получила от способности брызгать воду ртом.

Брызгуны принадлежат к семейству чешуеперых (Squamipinnes), отличающемуся тем, что нижняя часть плавников их покрыта чешуей, так что трудно отличить, где начинается собственно плавник и где кончается тело. К семейству этому относится большинство прелестно раскрашенных, так называемых коралловых рыбок. Из европейских же рыб в анатомическом отношении они стоят ближе всего к семейству наших окуневых; но наружный вид их крайне своеобразен и совершенно необычен для нашего привыкшего к пресноводным рыбам глаза.

Прежде всего, что нас поражает,— это их необычайно широкая спина, представляющая собой нечто вроде тех плоских седел, на которых в цирке упражняются прыгающие наездницы; затем вытянутый в виде клюва рот, у которого верхняя губа значительно короче нижней, и громадные, с ярко-желтой радужной оболочкой и черным блестящим зрачком глаза. Глаза эти покрыты высокой, как колпачок, роговой оболочкой. Грудные и брюшные плавники небольшие, но заднепроходный очень длинный и заканчивается крючкообразным загибом. Хвост короткий, как бы обрубленный.

Что касается до окраски тела, то она тоже очень оригинальная: тигровая. Общий фон тела серебристо-жемчужный, по которому от спины идут вниз пять широких, доходящих до половины тела черных, бархатистых полос; промежутки между ними, когда рыба вполне хорошо себя чувствует, золотисто-лимонно-желтые; такого же цвета хвост и все плавники, причем заднепроходный снабжен широкой черной бархатистой оторочкой, а спинной имеет такое же черное крючкообразное пятно.

Величина рыбки достигает объема руки.

Рыбки эти любят тихие воды, бухты и заводи на взморье вблизи устьев рек и плавают взад и вперед близ поверхности не стаями, как большинство рыб, а одиночками на известном друг от друга расстоянии и, осматривая, подобно опытным охотникам, тщательно все окружающее, пускают ртом тонкую струю воды в 2—3 фута высоты, с помощью которой сшибают насекомых, составляющих их главную пищу. Заметив какого-нибудь комара, напр., или муху, брызгун тотчас останавливается, прицеливается и бац — сшибает. Ошеломленное струей насекомое падает, брызгун устремляется на него и пожирает прежде, нежели оно придет в себя, прежде, нежели успеет расправить свои намоченные крылышки. За первым насекомым следует второе, за вторым третье и т.д. Последних, впрочем, брызгун уже не ест, а только сбивает. Особенно же интересно, говорят, бывает смотреть, когда над брызгуном вьется целый рой мошек.

Живущие в Сингапуре китайцы и японцы, пылая не меньшей страстью к аквариумам, чем и их живущие на родине сородичи, держат этих рыбок у себя в писцинах и потешаются их искусством по целым часам, подставляя им на нитках то муравьев, то мух, которых они сбивают с такой ловкостью и быстротой, что промах для них редкость.

В середине такой писцины у них обыкновенно установлена палка фута на два над водой; к этой палке приделаны деревянные шипики, к которым легко можно прикреплять насекомых, служащих для пищи пленникам. Как только прикрепят насекомых, то появляются рыбки; сначала они плавают около палки, потом поднимаются на поверхность воды, спокойно останавливаются на одном и том же месте, устанавливают глаза некоторое время на выбранном ими насекомом и мгновенно выбрасывают (как это видно на нашем рисунке) в него несколько капель, сбрасывают его в воду и проглатывают, если им посчастливился выстрел. Если же им не посчастливится, то они несколько раз оплывают кругом палки, снова останавливаются и поступают как прежде. При выбрызгивании заметен шум от маленьких шприцев. Точность, с которой эти рыбы пускают свою струю воды, поразительна.

В Европу этих рыбок пытались привезти уже не раз, но всегда тщетно, так как обыкновенно они погибали во время пути или даже при самом их привозе. И только лишь летом 1901 года посчастливилось мне получить их живыми в количестве 13 штук и продержать их более ¹/₂года в аквариуме.

Редкий этот подарок я получил благодаря любезности Ф. В. Шидловского, капитана парохода Добровольного флота «Тамбов» и жившего в Сингапуре московского любителя И. А. Щербачева, которые употребили все свои усилия, чтобы добыть и доставить мне этих интересных созданий, за что я и приношу им еще раз мою горячую искреннюю благодарность.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.17. Брызгуны. Рис. с натуры К. С. Высоцкого.

Привезенные мне рыбки были вначале крайне пугливы, дики и стукались то и дело носами о стекла круглого стеклянного аквариума, в который были помещены. Но со временем дикость эта исчезла, они сделались совершенно ручными, подплывали к руке, которая держала корм, выхватывали его, подпрыгивая из воды, брызгали в него своими струями и не только узнавали меня, когда я давал им корм, но даже различали, когда я подходил и когда подходили другие.

Особенно брызгуны боятся шума и до того пугаются его, что нередко расшибают себе морду до крови или же, что еще хуже, начинают кружиться со стремительной быстротой, как осенью листья. Кружение это кончается часто очень печально, и раз закружившиеся у меня, как бешеные, три рыбки перевернулись кверху брюхом и долго не могли прийти в себя, а на другой день две из них околели.

Брызганье свое они производят, прижимая верхнюю челюсть к нижней и пуская изо рта струю воды на манер того, как мастеровые плюют во время курения. При этом они нисколько не вылезают из воды, как это изображено на рисунке Брема, а держат мордочку на уровне воды.

Брызги их имеют обыкновенно от ¹/₂до ³/₄аршина, но могут достигать до 1¹/₂аршин и даже более. Сшибая насекомых, они сначала нацеливаются, для чего зрачки их глаз как-то сходятся, и затем осыпают его целым градом быстро следующих одна за другой брызг. Прицел их так верен, что промаха почти не существует. Целясь, они не только, как я сейчас сказал, скашивают свои глаза, а, смотря по надобности, то подплывают ближе к предмету, в который целятся, то отплывают дальше. Если же этот предмет почему-либо так неудобно помещен, что нельзя в него хорошенько прицелиться, то они, поцелившись, вовсе не стреляют. Интересно, что при этих передвижениях они могут пятиться назад.

Стрелки эти, как мне кажется, стреляя, даже соразмеряют силу пускаемой ими струи, потому что только маленькие, менее опытные рыбки стреляют так сильно, что насекомое вместо того, чтобы упасть в воду, отлетает на сажень и более в сторону; старые же (более крупные рыбки), наоборот, стреляют всегда так ловко, что насекомое постоянно падает в воду. Бывают даже случаи, что в одно насекомое нацеливаются сразу два-три брызгуна и сшибают его, так сказать, общими силами, но обыкновенно каждый стрелок держится своей стороны. Брызганье это, по-видимому, доставляет им большое удовольствие, и они стреляют с большой охотой даже тогда, когда сшибленная ими добыча достается другому.

Лучшим кормом им служат муравьи, и притом не столько крупные, рыжие, которые содержат в себе много муравьиной кислоты, сколько маленькие, черные, ползающие обыкновенно по деревьям. Этих последних они могут есть без конца и смакуют их, как какое лакомство.

Чтобы побольше полюбоваться их искусством стрелять, я подносил обыкновенно этих муравьев на травинке или соломинке и клал ее поперек отверстия аквариума, в котором они помещались. И лишь только муравей начинал ползти, как тотчас же меткий стрелок сшибал его в воду. При этом, однако, они не охотно ели тех из них, которые питались соком тли. Вероятно, им не нравилась их сладость, а потому при ловле этих муравьев приходилось ловить не тех, которые сползали с дерева, а тех, которые ползли на него. Сначала эта ловля доставляла мне довольно много затруднений, но потом я приспособился ловить их таким образом: брал травинку с колоском на конце и, обмакнув этот колосок в соленую воду, подносил его к ползущему муравью. Соленая влага имела, по-видимому, какую-то привлекательность для него; он сейчас же останавливался и вползал на травинку, а я переносил его к рыбам.

Кроме этих муравьев они едят с большой охотой еще комаров, особенно долгоногих Tipula, разных мух, а также некоторых бабочек, которых ловят с удивительным искусством при вечернем освещении. Вообще надо сказать, что брызгуны едят только движущуюся пищу, которой движение, как мне кажется, производит на них такое же раздражение, как на кошку движущаяся добыча. Как кошка, видя движение даже бумажки, не в состоянии воздержаться от того, чтобы не броситься на нее, так и брызгуны при виде летающего или ползущего насекомого не могут воздержаться от того, чтобы не брызнуть, не стрельнуть в него. Если же насекомое не движется, то рыбка, как бы она ни была голодна, никогда не возьмет его, и оно может пролежать на воде по целым часам, и даже дням, нетронутым.

Эта особенность характера брызгунов послужила мне даже на пользу, так как, не зная, чем кормить их зимой, когда не будет у нас насекомых, я попробовал дать им мотыля. И каково же было мое удивление и радость, когда рыбки, заметив извивание этих личинок в воде, бросились на них и съели. Попробовав раз и найдя их по своему вкусу (будучи личинкой комара, мотыль, конечно, обладает вкусом, свойственным насекомым), они ели с тех пор их с охотой и каждая из рыбок съедала не менее как 5—10 штук в день. При этом, однако, необходимо было бросать его поодиночке и непременно живым, чтобы он как можно больше извивался.

Таким образом зимний корм для них был найден и, следовательно, существование их у нас зимой обеспечено, но, к прискорбию, корм этот приходится бросать в воду, и вскоре рыбки совсем отучаются брызгать. Быть может, со временем нам и удастся найти какой-нибудь способ заставить брызгать их, но пока все мои попытки оказались тщетными.

Кормясь мотылем, рыбки даже перестали брызгать мне и в стекла пенсне, которые летом почему-то привлекали внимание этих милых созданий (я думаю, не принимали ли они их за каких-нибудь блестящих насекомых), и они не раз с удивительной ловкостью обливали их струями воды на расстоянии1¹/₂и даже более аршина, когда я осторожно к ним приближался.

Хотя, проголодавшись, брызгуны едят во всякое время, но с наибольшим аппетитом, как мне кажется, они бросаются на пищу вечером перед заходом солнца и в лунные ночи. По крайней мере, последнее меня заставляет думать следующее обстоятельство.

Однажды я забыл отнести рыбок в комнату, где они обыкновенно у меня ночевали, и оставил их на террасе на столе, где мы всегда пили вечерний чай. Подали лампу и поставили ее как раз около рыбок. Вечер бы тихий, теплый, совершенно тропический, и матовый ламповый свет (лампа была садовая и имела громадный матовый шар) не замедлил привлечь отовсюду массу разных комаров, мух, мошек и ночных бабочек, которые закружились над лампой и аквариумом с рыбками. И вот тут-то надо было видеть, что сделалось с моими брызгунами! Из тихих, медленно плавающих рыбок они превратились в бешеных: плескались по воде, носились, как в вихре, по аквариуму, брызгали во все стороны и даже выскакивали из воды, стараясь поймать вившихся над ними насекомых. Все показывало, что они находились как раз в тех же условиях, в каких они бывают в теплые ночи на их родине, и принимали ламповый свет за лунный. При этом они набрасывались на попадавшихся им насекомых с такой жадностью и ухищрялись заглатывать таких крупных ночных бабочек, что приходилось только дивиться. Они столько поели их в этот вечер, что я даже с ужасом ожидал последствий, боясь, как бы они не околели от чрезмерного количества съеденного; но все обошлось благополучно, и на другой день рыбки были вполне здоровы и расцветились своими самыми яркими красками.

Кстати скажу, что брызгуны обладают такой изменчивостью окраски как своего тела, так и плавников, какой мне не приходилось наблюдать ни у какой другой рыбки. На окраске их отражается все: и недостаток кислорода в воде, и чрезмерное ее опреснение, и температура воды, и освещение, избыток поглощенной ими пищи и ее недостаток, здоровое и болезненное их состояние, испуг, радость и вообще все их, если так можно выразиться, душевные волнения. Словом, окраска их — это как бы барометр их телесного и душевного состояния. Они пользуются ею даже и для мимикрии и, напр., охотясь по вечерам при свете лампы за насекомыми, они моментально из пестрых, тигровых становятся зеленоватыми под цвет воды, чтобы сделаться, как мне казалось, невидимыми для насекомых. Вероятно, на родине это им вполне и удается, так как вода на взморье, конечно, не так прозрачна, как в аквариуме, а, наоборот, как раз такого же зеленовато-бурого цвета, какой они принимают.

Чтобы проверить, не плод ли это моей фантазии и действительно ли такое изменение согласуется с намерением рыбок, я накрывал как раз в разгар самой ловли их аквариум кисеей или картоном. И что же? Как только они не видели более летающих над ними насекомых, как только они не видели более возбуждавшего их лунного света лампы, они тотчас же начинали успокаиваться и тело их принимало свою прежнюю пеструю тигровую окраску. Но стоило снять кисею или картон с аквариума, и моментально все рыбки снова превращались в сизых. Это превращение было так поразительно, что не верилось своим глазам, куда и как могли так бесследно исчезнуть столь темные, черные пятна.

Такую же зеленоватую окраску получают рыбки, когда их вода слишком пресна, когда они слишком наелись или когда чего-нибудь испугались. В первых двух случаях черные пятна становятся белыми, а в последнем нередко и вся рыбка настолько бледнеет, что делается совершенно белой. Такую бледную окраску рыбка принимает часто и тогда, когда долгое время стоит в темноте, в слишком низкой для нее температуре. В последних случаях натуральная окраска восстанавливается очень быстро — как только рыбка немного успокоится или как только аквариум осветится хорошо и вода в нем нагреется; но в первых двух продолжается до тех пор, пока не будет подбавлено достаточное количество соленой воды и пока не совершится пищеварение. У меня была одна рыбка такая обжора, которая вследствие этого недостатка почти постоянно делалась зеленого цвета с побелевшими пятнами. Для того чтобы она приняла свой натуральный, красивый цвет, мне проходилось заставлять ее голодать, и тогда, проголодавшись, она становилась опять тигровой. Когда же рыбка, наоборот, чересчур была голодна, то матовая ее чешуя на брюшке чернела и иногда местами становилась совсем черной.

Такой же, если даже не большей, чувствительностью отличается окраска их заднепроходного и спинного плавников. Первый снабжен черной, занимающей в здоровом состоянии рыбки всю нижнюю половину плавника бархатистой каймой, а второй имеет в прилегающей к хвосту части черное, имеющее вид крючка пятно. Пятно это представляет как бы продолжение находящейся на боку рыбы четвертой черной полосы. И вот это-то пятно, смотря по состоянию рыбки, то сжимается, то расширяется, то бледнеет, то совсем исчезает.

Характерный этот крючочек на спинном плавнике, когда рыба себя плохо чувствует или вода для нее почему-либо не подходит, совсем исчезает. А потому, как только он начинал бледнеть или сжиматься, я сейчас же начинал искать: какая тому причина? И почти всегда находил.

Черная же кайма заднепроходного плавника еще чувствительнее. По ней я узнавал, чего моим рыбам недоставало. Пресна ли слишком вода, не достает ли в ней кислорода или она чересчур холодна— полоса эта становится лишь тоненькой оторочкой или совсем исчезает, причем и самый плавник из ярко-лимонно-желтого делается грязно-зеленовато-желтым и непрозрачным. То же самое бывает с ним и когда рыбка изволит чересчур накушаться... В этом случае плавник этот также не имеет более полосы, которая, по мере устранения и ослабления этих неприятных для рыбы обстоятельств, расширяется все более и доходит в самом крайнем случае до ³/₄всего плавника. Бывают, наконец, случаи, что чернота полосы переходит вверх, оставив края плавника, т.е. свое прежнее место, желто-зелеными. Это обыкновенно обозначает сильный недостаток кислорода или невыносимый для рыбок холод.

Выше я сказал, что плавники и тело изменяют свою окраску и под влиянием температуры. И действительно, при температуре в +17° Р. рыбки эти блещут своей окраской, а как только она начинает спадать, то и цвета их начинают меркнуть и ниже +14° Р. становятся уже совершенно грязными. При +12° Р. рыбка теряет даже свой аппетит, перестает есть и делается какой-то вялой. Ниже этой температуры я не делал опытов, боясь потерять оставшихся у меня рыбок, но думаю, что температура ниже +10° Р. была бы для них губительна.

Температура в +18° Р. и до +19° Р., по-видимому, та температура, при которой совершается нерест этой рыбки, так как в такой воде они начинают обыкновенно играть с своим изображением в стекле аквариума и притом так настойчиво, что их трудно бывает отогнать от него. В это время они не хотят даже есть и плавают у самой поверхности, пятясь назад, что они производят, вдыхая в себя воздух. Вид такого верченья по аквариуму назад крайне странен.

Что касается до температуры выше +20° Р., то, как мне показалось, брызгуны не особенно ее любят, хотя нет сомнения, что на месте их родины, в водах Индокитая, она заходит далеко за +25° Р.; но там, вероятно, ее умеряет постоянное движение моря и соединенный вместе с ним сильный приток кислорода. Я говорю это на том основании, что у меня летом, при температуре в +26° Р., погибла одна рыбка, задохнувшись от недостатка воздуха, хотя аквариум был тот же самый, в котором она помещалась прежде, но только вода в нем вследствие недостаточной фильтрации была не совсем чиста. Это было как раз когда фильтровальная бумага оказалась содержащей в себе слишком много грязи. Другую рыбку я спас только тем, что пересадил немедленно в новую, хорошо профильтрованную воду.

Вообще надо сказать, что при температуре в +15°—+17° рыбки эти относительно количества воздуха не требовательны и могут жить по неделям в очень небольшом количестве воды. Мне кажется даже, нет ли у них какого-нибудь особого для этого в жабрах, как, напр., у лабиринтовых рыб, приспособления? Тем более что они даже не захватывают воздух и на поверхности. По крайней мере, плавая у образовавшегося на поверхности воды слоя пыли, они никогда не прорывают его. Единственно, когда они, по всей вероятности, захватывают его,— это при брызгании; однако целую осень после того, как мои рыбки перестали брызгать, они тем не менее жили в том же небольшом количестве воды (около 1 ведра), как и летом. В подтверждение моих слов может служить еще и следующий факт. Когда вода содержит слишком мало кислорода, что видно по окраске рыбок и по тому, что они начинают дышать у самой поверхности воды³, то бывает достаточно взять стакан и перелить несколько раз воду. Этого ничтожного запаса кислорода хватает им на долгое время, тогда как для других, даже и не речных рыб, его вряд ли хватило бы более как на 1 час.

Чтобы покончить с вопросом о температуре, прибавлю еще, что брызгуны крайне чувствительны к перемене температуры воды и, пересаживая их из одной воды в другую, надо зорко наблюдать, чтобы обе они были в одинаковой степени теплы, иначе рыбы начнут вертеться в вихре, как при испуге, и задыхаясь упадут брюшком кверху, что у них обыкновенно кончается, если не сейчас, то на другой день смертью.

Интересно также устройство глаз этой рыбки. Она может двигать ими во все стороны: вверх, вбок, назад, так что видит ими даже и то, что делается позади. При этом зрение ее чрезвычайно остро. Она замечает на очень далеком расстоянии самых маленьких мошек и попадает в них струей воды с удивительной верностью. Только вниз глаза ее не повертываются, и потому, чтобы посмотреть, что делается на дне, рыбка должна повернуться всем своим корпусом. Вот почему, вероятно, она редко замечает набросанную на дно пищу и поднимает ее только тогда, когда очень проголодается. По этой же причине, схватывая пищу в других направлениях, она почти никогда не дает промаха, а поднимая со дна, должна подхватывать ее несколько раз и притом то и дело промахиваясь. Да и самое схватывание пищи тут, вероятно, опять-таки вследствие неприспособления к этому зрения происходит у нее крайне странным образом. Она схватывает ее, не втягивая в себя, как всегда, а подгребая нижней челюстью, как какой лопатой. На эту же мысль наводит меня еще и следующее обстоятельство. Когда по привозе ее аквариум находился так высоко, что зрители находились ниже ее, то она нисколько не пугалась присутствующих, а стала сейчас же пугаться, как только этот аквариум поставили на низкую подставку. Ясно, что в первом случае она никого не видела, а стала видеть только при перемещении вниз.

Сверх того, глаза этой рыбы как бы связаны между собой и когда один выдвигается несколько в одну сторону, то другой сейчас же втягивается. Интересно также, что глаза эти покрыты не только выпуклой, как каким колпачком, роговой оболочкой, но что и самый зрачок как будто несколько выпуклый (он имеет вид какой-то черной бисеринки), так что глаза эти сразу видят не только то, что находится перед ними, но что и сзади. По крайней мере, как я ни старался подойти к рыбке сзади незамеченным, она всегда тотчас же или оборачивалась ко мне, или же отскакивала в сторону...

Вообще эта рыбка необычайно интересная и столь смышленая, какой мне никогда еще не приходилось встречать. Наблюдая ее, мне кажется, можно заметить каждый день что-нибудь да новое.

Так, давая ей однажды мотыля, я был удивлен ее умением выпутаться из затруднения. Бросая ей мотыля, я как-то неловко бросил одного как раз у стекла. Рыбка хотела схватить его, но не поймала и только ударилась носом о стекло. Повторив раза три тот же маневр и все неудачно, она прибегла тогда к такого рода хитрости. Отодвинувшись на некоторое расстояние от стекла, она так сильно дунула (вероятно, пустила подводную струю) на мотыля, что, ударившись о стекло, он отплыл на довольно далекое от него расстояние. Тогда она бросилась на него и съела. Чтобы убедиться, не случайность ли это, я повторил еще опыт, и рыбка опять так же ловко выпуталась из затруднения, как и в первом случае.

В другой раз, накормив всех своих рыб, я забыл дать мотыля брызгунам и, поставив в забывчивости коробку с мотылем перед их аквариумом, начал читать. Вдруг слышу стук в банку. В первую минуту я не обратил на него ни малейшего внимания, но когда стук повторился, встал, подошел к нему. И что же? Оказалось, что, видя перед собой мотыля, мои брызгуны стукались в стекло аквариума носами. Конечно, я сейчас же их покормил и стук прекратился. Но каково же было мое удивление, когда через два дня рыбки мои начали опять стучать носами в стекло. Оказалось, что они проголодались и этим стуком хотели дать мне знать, что пора их покормить. Я тотчас же удовлетворил их желание, и они опять успокоились.

Или вот еще пример. Рыбке хочется есть — я ее вчера плохо кормил (я кормлю рыбок иногда через день). Она знает, что в случае голода она всегда находит мотыля на дне аквариума, а его теперь как раз там нет. И вот чтобы показать мне, что ей надо дать поесть, она тычется носом о пустое дно аквариума. Я даю ей мотыля, и это явление тотчас же прекращается.

Смышленость ее особенно проглядывает в ее глазах, которые смотрят на вас не как глаза остальных рыб, без всякого выражения — по-рыбьи, а как-то умно, выразительно. Особенно же выразительны они бывают, когда рыбка больна или умирает. Тогда положительно на нее тяжело бывает смотреть. Глаза эти глядят на вас как-то грустно, жалостно, как будто что-то просят, что-то хотят сказать, и когда однажды околела у меня одна маленькая рыбка от истощения сил (тогда я не знал еще значения ее окраски), то я просто сам был не свой и долгое время никак не мог успокоиться.

Таким образом, как видите, брызгун является одним из самых интересных обитателей аквариума, и если с переменой морской воды и является некоторая возня, то и возня эта вознаграждается сторицей тем удовольствием, какое обжившаяся рыбка эта доставляет ее обладателю.

Впрочем, эта перемена воды не особенно частая. Я менял свою воду не более как раз в две или три недели (все зависит от величины аквариума и количества рыб) и вообще не советую менять ее часто. По-моему, надо устроить такой аквариум, где бы она никогда не менялась, а только освежалась постоянным притоком кислорода, а скопляющиеся на две экскременты рыб удалялись бы. Это необходимо на том основании, что брызгун так пугается при каждой пересадке, что из совершенно прирученного становится снова диким и иногда в продолжение двух-трех дней боится дотрагиваться до пищи — словом, голодает. Главное, на что надо обращать внимание, это на защиту воды от комнатной пыли, которая быстро образует на поверхности ее плотный слой. Лучше всего это достигается, если покрывать аквариум плотной кисеей, которая необходима также для того, чтобы препятствовать рыбке выпрыгивать из аквариума.

Сама вода фильтруется хорошо при помощи фильтровальной бумаги и становится только тогда негодной, когда делается чересчур желтой (обыкновенно морская вода чиста как кристалл). О прозрачности же заботиться особенно не следует, так как мутную воду эта рыбка, по-видимому, любит более, чем прозрачную, и чувствует себя в ней гораздо спокойнее и лучше. Находясь в такой воде, она безбоязненно позволяет к себе подходить, с охотой брызжет и ест хорошо; в светлой же всего пугается и то и дело играет со своим изображением в стекле.

Морскую воду можно выписывать из Севастополя. Баллона такой воды, заключающий в себе около 3 ведер, может хватить на месяц и более, смотря по количеству рыб.

Количество соли в воде для брызгунов не должно превышать 1%, что измеряется при помощи ареометра Боме или же при помощи специально приспособленного для измерения количества соли в морской воде ареометра. Черноморская вода содержит в себе в среднем не много больше 1¹/₂%, и потому к этой воде приходится прибавлять лишь немного пресной. Можно также для этого пользоваться и искусственной морской водой, которую в Москве прекрасно приготовляют в Старо-Никольской аптеке Феррейна, но такая вода, прежде чем идти в употребление, должна простоять, по меньшей мере, два месяца, так как иначе содержащиеся в ней вещества недостаточно хорошо соединятся и могут вредно повлиять на здоровье и даже жизнь рыбки.

Аквариумом для брызгунов может служить большая банка, которая должна быть не столько высока, сколько широка. Чем больше поверхность, тем реже приходится менять воду. Вода должна быть налита в ней не более как на 3—4 вершка (глубокую воду брызгуны не особенно любят и в море), так как рыбы эти держатся всегда у самой поверхности. Песку я клал на дно самый тонкий слой, не более полувершка, который должен быть непременно хорошенько промыт. Особенно на это обстоятельство нужно обращать внимание при действии воздуходувного аппарата, так как от поднимающейся при движении воздуха мути у брызгунов появляется странная болезнь глаз. Роговая оболочка их распухает и вздувается, как пузырь. Результатом ее бывает или потеря больного глаза, или же, как это случилось у меня, смерть. Этой болезнью, по-видимому, рыбка страдает и у себя на родине, так как и среди привезенных одна уже была кривая, что, однако, нисколько не мешало ей прекрасно брызгать.

Кроме этой болезни у брызгунов бывает еще очень часто запор, что можно видеть как по самой окраске рыбки, которая становится грязной, бурой, так и по твердому лучу заднепроходного плавника, который оттопыривается и находится в напряженном состоянии. Самое лучшее лечение — диета и увеличение солоноватости воды.

³ Плавают они почти постоянно у поверхности.

 

Прыгун илистый, периофтальмус — Periophthalmus Koelreuteri Pall. (рис. 7.18)

Прыгун принадлежит к семейству колбневых — Gobiideae, которого некоторые представители, цуцик, бубырь и пуголовка, будут описаны мной в главе об отечественных рыбах. Родина этой рыбки — прибрежья Индийского океана, где она держится главным образом в полусоленой (Brackwasser) воде в устьях реки или даже в образуемых этими последними близ моря болотах, вследствие чего может жить и в пресной воде.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.18. Прыгун, периофтальмус.

Описывать наружного вида прыгуна я не стану. Лучше всего он виден на прилагаемом рисунке. Прибавлю лишь, что грудные плавники у него могут двигаться, как ноги, и покрыты чешуей, да, сверх того, скажу еще несколько слов и о его глазах. Глаза эти выпуклые, выдающиеся наподобие глаз телескопов, представляют одну из главных оригинальностей этой рыбы, так как они до того подвижны, что могут быть по желанию рыбы или так выдвинуты сверху, что будут выдаваться над водой в то время, как остальное тело еще погружено в воду, или обратно вдвинуты, как какой бинокль. В последнем случае они покрываются кожистой, вроде век, оболочкой. Такие рыбы, вскарабкавшись близ поверхности воды на растения, представляют весьма оригинальный вид и видят не только то, что происходит в воде, но и то, что делается вне ее.

Что касается до окраски прыгуна, то она трудно поддается описанию, так как много зависит как от температуры воды, так и от душевного, если так можно выразиться, состояния рыбы. Но господствующая окраска тела коричневая или коричневато-серая, следовательно, весьма скромная. Зато весьма пестро и красиво расписаны спинные плавники, которые отливают то небесно-голубым, то синим, то оранжевым цветом, иногда также бледно-желтым, фиолетовым и особенно каким-то крайне ласкающим взор красно-коричневым тоном. Кроме того, на втором спинном плавнике находится постоянно черно-синяя продольная полоса с более или менее широкой серебристой каймой.

Прыгун любит места илистые или покрытые морскими водорослями, откуда во время морского отлива вылезает на сушу и гоняется за оставшимися на берегу после отлива ракообразными и другими мелкими морскими животными. Опираясь на хвост и грудные плавники, он делает (за что и получил название прыгуна) громадные прыжки и носится по илу и зыбучему песку берега, как какая стрела. Нападая, он так быстр и проворен, что редкая добыча может от него ускользнуть. Будучи же сам преследуем или испугавшись, он моментально просверливает себе в иле нору и скрывается в нее. Кроме того, в случае надобности, он может отлично и лазить, причем грудные плавники его передвигаются совершенно как ноги.

Оригинальная рыбка эта была уже давно известна, но в большинстве случаев никак не удавалось ее довезти живой до Европы. Главной причиной неудачи, как оказывается теперь, был чересчур старательный уход за рыбой, которой старались давать всегда как можно больше воды, между тем как она гораздо лучше и легче переносит путешествие просто в нарезанной и напитанной морской водой губке. По крайней мере, пользуясь этим способом, молодой датчанин Экстрём, командированный из Laboratoire d'Erpétologie (в Монпелье) в Сенегал, привез оттуда 16 совершенно здоровых и бодрых рыб.

Рыб этих он поймал на зыбучих песках «sables nageants» между Турз и С-т Этиенном, где весь берег почти сплошь бывает покрыт ими. Сначала он поймал 16 штук, но они погибли в тот же день. Тогда он предпринял вторую экскурсию и наловил 38 штук, из которых 16 и были живыми доставлены в Монпелье. Главное затруднение ловли заключалось в том, что пески и ил, в которых живут прыгуны, до того зыбучи, что при малейшей неосторожности можно быть втянутым в трясину и погибнуть. Даже собаки и те не могут ходить по нем, так как моментально засасываются.

Живя постоянно в полусоленой воде, рыба эта легко приучается жить и в пресной. Нужно только наблюдать, чтобы переход этот был не резкий, а постепенный. Г. Фишер, у которого мы заимствуем эти указания, советует поступать таким образом: посадить сначала рыбу в полусоленую воду, сильно насыщая ее воздухом при помощи воздуходувного аппарата. Затем через каждые 2—3 дня отливать около одной пятой воды и подливать в то же время такое же количество пресной (только не колодезной). На 11-й или 12-й день рыба наша уже может жить в совершенно чистой пресной воде; причем если она ей не нравится, то она вылезает из воды и лежит на мокром песке, обходясь прекрасно без воды но целым дням.

Привезенные г. Экстрёмом прыгуны вылезали из воды на мокрый песок и жили здесь совершенно бодрые и здоровые иногда по 6 дней. Быть может, они могли бы прожить без воды даже и более, но далее оставлять их опасались.

Что касается до пищи, то кормом им служили мухи, мелкие земляные черви, а также и мучные, которых, впрочем, они ели не особенно охотно. Давая мух, этим последним обрывали крылья, так как жужжание их для этих рыб было неприятно, и они обыкновенно изрыгали их обратно. Кроме того, они ели еще сырое мясо и личинок мух, но лучше всего любили земляных червей. Наконец, они охотно ели еще живых креветок и стрекоз. Аппетит у них был очень небольшой.

Самые большие из прыгунов достигают величины в 15 см. Привезенные же имели около 10.

Кроме Экстрёма, прыгуны были привезены в Европу еще в 1896 г. гамбургской фирмой Умлауф и К⁰и выставлены на выставке, устроенной в Гамбурге кружком Гумбольдта, а затем перешли во владение г. Матте.

Живя здесь, прыгуны то и дело вступали между собой в драку, во время которой борцы нередко выскакивали даже из воды. Драки эти были по временам так ожесточенны, что, вцепившись друг другу в морду, рассвирепевшие рыбы иногда по несколько минут не хотели выпустить друг друга. Аквариум, где они жили, имел грунт песчаный, который высоко поднимался над водой и представлял собой нечто вроде тех песков, по которым прыгуны привыкли скакать на родине. Вода была морская, но с очень небольшим содержанием соли, а пищей им служили живые мухи, водяные клопы, пауки, мелкие дождевые черви, иногда даже и сырая говядина.

 

Болеофтальмус, фай-я — Boleophthalmus pectinorostris L. (рис. 7.19)

Крайне оригинальная по форме тела, а особенно по форме своих плавников, рыба из сем. колбневых (Gobiidae).

Водится на побережьях Китая, Японии, Индии и Малайского полуострова. Китайцы называют ее фай-я.

Тело от нежно-розового до серовато-коричневого. По бокам тела множество голубоватых точек. Такие же пятнышки находятся и на жаберных крышках; а у основания хвоста имеется большое темное пятно. Глаза выдающиеся, двигающиеся во все стороны. Рот большой, с острыми белыми зубами. Два спинных плавника, из которых первый высокий с пятью длинными шипами, а второй тянущийся почти вдоль всей спины, усеяны ярко-синими пятнами и черточками. Хвостовой круглый с рядами лучеобразно расположенных таких же пятен, грудные овальные с веерообразными ярко-голубыми полосами. Оба брюшных срослись в присоску.

Оригинальное это существо требует очень невысокого уровня воды (не выше 10—15 см), мягкого грунта из мелкого речного песка и температуру +16—+20° по Р.

Уживается хорошо в пресной воде, но сначала требует подбавления в нее около ¹/ ₄морской. Любит зарываться в грунт, так что из него выглядывают только глаза. Но больше всего вылезает из воды и остается на суше. Словом, так же живет, как и описанный нами выше прыгун — Periophthalmus.

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.19. Болеофтальмус.

Аквариум надо устроить так, чтобы с одной стороны была мель, на которую рыбы могли бы вылезать, что можно сделать просто, сгребая песок в сторону в виде горки. В эту мель советуют врывать наполовину закопанный в грунт цветочный горшок или даже глиняную трубку. Кроме того, хорошо еще положить вдоль аквариума кусок древесной коры или даже сук диаметром в 1—1¹/₂вершка, который бы вылезал из воды. На таком суку рыбы сидят по целым часам и спускаются в воду только тогда, когда их что-нибудь испугает.

Аквариум надо прикрывать стеклом, так как при помощи своей образованной из брюшных плавников присоски они легко вылезают по стеклам наружу.

Лучшим кормом служат земляные черви, улитки, мокрицы и вообще всякие водяные насекомые. Особенное удовольствие им доставляет охота за плавающими на спине водяными клопами.

Очень любят солнце и почти всегда греются в его теплых лучах. В воде долгое время находиться не могут и выплывают из нее через каждые 5—10 минут, чтобы заглотнуть на поверхности атмосферный воздух.

Размножения этой любопытной рыбы в неволе еще не наблюдалось. Перевозка ее производится крайне оригинально: ее доставляют с места родины не в воде, а в жестянках с мокрым мхом, причем в продолжение всего пути ничего не дают есть; тем не менее рыбы приезжают превосходно.

 

Пятнистая сонная рыбка — Dormitator maculatus (рис. 7.20)

В дополнение к сказанному об этой рыбке во 2-м томе добавим, что свое название Dormitator — «сонная» — рыбка получила оттого, что среди дня принимает часто сонное положение, забравшись в гущу растительности или в поставленный на дно горшок, где, опираясь на свои грудные плавники, глядит совершенно стеклянными глазами. Из такого состояния ее обыкновенно трудно вывести. Видимо, она так крепко спит, что ничего не видит из происходящего вокруг нее.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.20. Сонная рыба.

В это время можно водить вблизи ее пальцем, говорит один из ее наблюдателей, стучать в стекло аквариума, рассматривать ее в лупу — ничто не потревожит ее — она как мертвая, и лишь слабое движение грудных плавников показывает, что рыба еще жива. Она только тогда просыпается, если, выйдя наконец из терпения, тронуть ее чем-нибудь или стукнуть как можно громче по стеклу. Туг она подскакивает с испуга к поверхности, как спросонья человек, и спешит укрыться еще куда-нибудь подальше.

Оживленной и бойкой она становится только ночью. Тогда она отправляется на поиски пищи и ест с большим аппетитом. Лучшей пищей для нее служат дафнии и мотыль.

Она любит воду чистую, свежую, с небольшой примесью соли. Наиболее для нее подходящая температура +18—19° по Р. При +20 ей становится уже жарко.

Вообще, рыба очень неприхотливая, но размножается, по-видимому, нелегко. По крайней мере, до сих пор это еще никому не удалось.

 

Ползун, анабас, лазящая рыба — Anabas scandens Dald. (рис. 7.21)

Ползун принадлежит к семейству лабиринтовых (Labyrinthici), отличающемуся особого рода устройством жабр, дающим возможность рыбе долгое время жить без воды, и встречается в пресных водах Южной Ост-Индии. Название лазящей рыбы получил благодаря своей способности вылезать из воды на сушу и ползать. Тело его вальковатое, длинное. Голова округлая, широкая, похожая на голову нашего головля, но только глаза более приближены ко рту. Тело, голова и жабры покрыты крупной чешуей. Спинной плавник чуть не во всю спину, низкий и состоит из 17 твердых, колючих лучей, соединяющихся при посредстве прозрачной перепонки, которая не доходит до конца, но имеет сверху выемку. Такую же форму имеет и заднепроходный плавник.

 

 

 

 

 

Рис. 7.21. Лазящая рыба, ползун.

Особенно замечательны у этой рыбки придатки как спинного, так и заднепроходного плавника; они имеют вид лопатки и покрыты чуть не до верху самой мелкой чешуей. Придатки эти составляют как бы вторые плавники, состоят из мягких лучей и, по всей вероятности, помогают рыбе при ее передвижениях. Кроме того, замечательны у нее зубцы жаберных крышек, при помощи которых она цепляется за предметы и, опираясь, ползет.

Цвет ее на спине оливково-зеленый или коричнево-зеленый, а на животе желтоватый, по телу идут в молодости мелкие крапинки и пятнышки. Кроме того, в молодости, как говорят, на теле находятся два крупных пятна: одно около жабр, а другое у корня хвоста; впоследствии пятно у жабр исчезает; глаза круглые, быстрые, золотисто-желтые. Плавники оранжеватые или красноватые. Величина доходит до 7—8 вершков. Самцы отличаются от самок более темной яркой окраской.

Замечательный по своей организации, анабас приобрел себе известность, как я уже сказал, главным образом способностью ползать по земле, а иногда будто бы даже и взбираться на деревья.

Один английский наблюдатель рассказывает, что когда ему пришлось присутствовать однажды в Индии при осмотре берегов одного большого пруда, у которого прорвало плотину, так что вся вода ушла и на месте пруда стояла лишь небольшая лужа, а остальное пространство, служившее дном пруду, было все сухо, то он увидел на краю этой мелкой лужи пеликана, усердно трудившегося над какой-то добычей. Заметив птицу, его индийские спутники побежали туда, и вскоре раздались их крики: «рыба, рыба!» Когда же он подошел поближе, то увидел, что в образовавшихся от ливня водомоинах барахтаются какие-то рыбы, старающиеся переползти через траву в лужу. Несмотря на то что воды было так мало, что она не покрывала их вполне, они успешно двигались к цели своего путешествия. Его спутники собрали их около двух шеффелей, по большей части в расстоянии 40 футов от пруда. Все эти рыбки старались добраться до плотины, что, по всей вероятности, и удалось бы им, если б им не представились препятствия сначала — в образе пеликана, а потом — его спутников. Рыбы эти были анабас.

Тот же наблюдатель прибавляет, что в Индии в высыхающих прудах очень часто по мере того, как высыхает прежний водоем, постепенно обнаруживается в нем присутствие рыбы, скрывавшейся до того времени в маленьких лужах, где еще держалась вода, или во влажном иле. В таких местах можно видеть целыми тысячами этих рыбок, хлопотливо движущихся и снующих во все стороны в жидкой, как кашица, тине. Когда же начинает высыхать и ил, рыба отправляется искать нового места, наполненного водой. Ему пришлось видеть даже однажды, как сотни этих рыбок перекочевывали из высохшего пруда и двигались в разных направлениях все вперед, невзирая ни на какие затруднения и препятствия в пути. Лужа, до тех пор бывшая их убежищем, служила также водопоем домашним и диким животным ближайших окрестностей, почему все дно ее было вытоптано копытами, вследствие чего образовалось множество выбоин и колдобин, куда падали бедные рыбки, причем многие погибали там, так как не в состоянии были выбраться. Несчастные путники эти служили богатой добычей коршунам и воронам.

«Подобные странствования,— говорит он далее,— происходят, как кажется, преимущественно ночью или перед солнечным восходом; мне, но крайней мере, приходилось наблюдать эти явления по утрам. Кроме того, несколько таких путешествовавших экземпляров я собрал в кадки, где и держал их; день они проводили в полнейшем спокойствии, но как только наступала ночь, так они начинали пробовать освободиться из неволи, что им даже иногда действительно удавалось. Особенность путешествующих рыб состоит в том, что они держат жабры раскрытыми».

Добавим еще, что ползуны в случае нужды зарываются в ил, копая рылом влажный грунт. Смотря по свойству почвы, они держатся здесь на глубине от1¹/₂до 2 футов, причем верхний слой земли часто до того растрескивается, что при поднимании распадается на куски. Сами рыбы лежат обыкновенно еще в несколько влажном слое, но последний, по-видимому, может также высохнуть, не принося вреда их жизни.

Туземцам эта особенность рыб очень хорошо известна, и поэтому во время засухи они отправляются к прудам, отыскивают более глубокие места и просто роют здесь рыбу, т.е. употребляют крючья вместо сетей, и часто возвращаются с богатой добычей. Рыбы лежат неподвижно в иле, окружающем их со всех сторон, но тотчас же начинают двигаться, как только почувствуют себя освобожденными от этого покрова. Этим также просто и легко объясняется причина, почему в цейлонских водохранилищах, наполняющихся в дождливую погоду в течение нескольких часов или, самое большее, нескольких дней, всегда после первого дождя можно встретить людей, усердно вылавливающих рыбу. Они делают это с помощью корзины, открытой сверху и снизу; корзину эту они тащат перед собой, причем она вдвигается в ил, а попадающая в нее из ила рыба вынимается сверху руками.

Эти лабиринтовые, как говорят, могут, без вреда здоровью, жить в течение нескольких дней даже в сухих сосудах. Этим свойством рыбы пользуются обыкновенно туземные рыбаки: они держат ее по 5 и 6 дней без воды и приносят живой в корзинах на рынок в Калькутту, находящуюся от Язорских болот — места ловли рыбы — с лишком на 150 миль. Кроме того, этой же особенностью пользуются еще и фокусники, которыми изобилует Индия: они носят рыбу с собой в сосудах без воды и заставляют ее иногда по целым часам ползать по земле для потехи публики. Жители же прилежащих к Гангу местностей, то и дело встречая анабаса вдали от рек и вообще всякой воды, полагают, что эта рыба падает с неба.

Диковинная рыба эта впервые была выставлена Карбонье на Парижской выставке в 1878 году, но затем исчезла и появилась в Европе снова лишь в 1888 году у английского любителя капитана Випана, имевшего частный аквариум, населенный самыми редкими рыбами, в Уансфорде близ Лондона.

От капитана Випана получил в подарок несколько штук этих рыб наш известный, ныне покойный, любитель аквариумов Н.А. Депп и выставил их на III выставке аквариумов в Москве, а по окончании ее предоставил их в распоряжение московских любителей.

Рыбы эти жили у нас в подогреваемом (20 °Р.) аквариуме, на глубине 7—8 вершк., держались почти постоянно в углу, скучившись вместе, и только лишь время от времени поднимались на поверхность, где с бульканьем захватывали глоток воздуха.

Кормом им служили сначала кусочки мяса и живая рыба, которую они ели с большой жадностью, но потом им стали давать земляных червей и даже мотыля. К одной стороне их аквариума было устроено нечто вроде мели, чтобы они могли, в случае желания, выползти из воды; но они к этому не выказывали никогда ни малейшего поползновения. Вынутые же из воды, они прекрасно лазили и карабкались, если их пускали ползти по жесткому сукну, держа его несколько в наклонном положении. Ползали они лучше снизу вверх, причем главным органом передвижения им служили не столько грудные их плавники, сколько твердые выступы жаберных крышек. На воздухе они могли оставаться без вреда от 10 до 15 минут и даже более. Помещенные обратно в воду, они нередко начинали выпускать из себя пузыри воздуха.

Обыкновенно очень покойные, ползуны приходили в волнение перед временем кормления и нередко даже подскакивали над водой. Заметив того, кто их обыкновенно кормил, с мясом или вообще с той пищей, которую им обыкновенно давали, они все устремлялись в его сторону и ждали с нетерпением подачки. При этом, перенося пищу, их можно было заставлять переплывать из одного угла аквариума в другой и делать прыжки в 20 и даже 30 см, чтобы схватить над водой пищу. Вообще они чрезвычайно были прожорливы и могли поедать громадное количество пищи; проголодавшись, они нередко подпрыгивали даже за мухами, когда эти последние садились на края аквариума.

Прыжки же из воды они делают, если их переместить в новый аквариум. Dr. Болау рассказывает, что, когда однажды он поместил своих ползунов в плоский глиняный сосуд в 40 см в диаметре и прикрыл его стеклом, то, недовольные, быть может, чересчур высокой (+ 30 °С) температурой, рыбы эти начали подпрыгивать так высоко, что сшибали стекло и падали или обратно в воду, или же выскакивали совсем из аквариума на окружавший его газон. В последнем случае они быстро передвигались по траве и вскоре добирались опять до воды. Одна из рыбок перебралась даже с травы на окружавшую террариум песочную площадку и проползла по ней сажени 4 с той же ловкостью, как и по траве. Тогда он переместил своих рыб в более глубокий аквариум, причем с одной стороны сделал для них из постепенно понижавшегося газона нечто вроде схода. Рыбки, выпрыгивая иногда, ползли по этому скату и даже доползали до устроенного им в некотором расстоянии более низкого аквариума. Но там не оставались, а всегда предпочитали более глубокий. Переходы свои совершали они или сразу, или прыжками. Ползя, они, как всегда, опирались на выступы поочередно то одной, то другой жаберной крышки и вследствие этого делали это как бы порывами, повертываясь то вправо, то влево.

Выскакивая из воды, ползун всегда падает на живот и на грудные плавники, как на ножки, чему много способствуют и растопыренные его в это время жаберные крышки, а также грудные и отчасти брюшные плавники.

Помещенные в большой аквариум, ползуны подплывают к поверхности и захватывают атмосферный воздух очень редко, но, находясь в тесном помещении, делают это ежеминутно, так что производимое ими при этом щелканье слышится то и дело.

Аквариум, где они находятся, надо прикрывать стеклом, так как, проголодавшись, они начинают выскакивать из воды. Быть может, не думают ли они этим способом отправиться за пищей? Одна из выскочивших таким образом рыб проползла у меня однажды через две комнаты и забралась под письменный стол. Почувствовав под ногами что-то мягкое, я посветил (это было вечером) и, к величайшему своему удивлению, увидел ползуна. Помещенный обратно в аквариум, однако, он вскоре околел, покрывшись грибком. По всей вероятности, я его слишком сильно придавил ногами.

Рыба эта, как я выше говорил, крайне прожорливая, и потому ее надо сажать всегда в отдельный аквариум, так как иначе или ее придется кормить до отвала, что для нее вредно, или же другим помещенным с ней рыбам голодать. Крупные же экземпляры, сверх того, становятся опасными для мелкой рыбки, которую без церемонии пожирают.

Молодые экземпляры всегда очень резвы, бойки и живы, так что весело смотреть, как они ловко взвиваются из глубины чащи растений, куда обыкновенно забиваются, чтобы схватить бросаемого им мотыля, и опять с той же быстротой туда укрываются. Но крупные становятся вялы, апатичны и только и думают о том, как бы поесть.

Долгое время размножение ползуна считалось лишь pium desiderium и цитировалось как необычайный факт появление одного малька ползуна в аквариуме одного берлинского любителя, в котором помещалась пара взрослых. Но потом рыбы эти дали приплод сначала в больших цементных бассейнах в рыборазводном заведении Матте, а за последнее время даже и в небольших аквариумах одного любителя.

Размножение это произошло в аквариуме в 7 верш, длины,4¹/₂шир. и около 10 вер. вышины, причем метавшие рыбы имели 3¹/₂верш. длины. Первый помет получился 6 мая и подробности его не были замечены. Обладатель рыбок увидел только уже икру, прилепленную внизу (почти у дна) стеблей лимнохариса. Из икры этой вывелось у него 25 рыбок.

Следующий помет произошел 3 июня, т.е. почти ровно через два месяца. На этот раз рыбки помещались в несколько большем аквариуме, засаженном кустиками валлиснерии. Помет произошел рано (между 5 и 7 ч) утром. Икрометание не сопровождалось никакими играми, и единственно, что поразило наблюдателя, это что самец набрасывался на самку с разверстой пастью и надутой шеей. Такого рода атаки самца продолжались около 2 часов, а затем самка, удалившись в более затененную часть аквариума, наклеила, на нижней части валлиснерии, на расстоянии не более ¹/₂вершка от дна, икринки, которые тут же и были оплодотворены самцом. Само оплодотворение совершалось совершенно так же, как у телескопов.

Часа два спустя икринки, под влиянием махания грудных плавников родителей, отделились от растений и всплыли на поверхность, где при солнечной погоде из них через два-три дня выклюнулись мальки. До выхода мальков родители были оставлены в аквариуме. В тот же день, как выклюнулись эти мальки, рыбы еще раз отложили икру и были поэтому сейчас же удалены из аквариума.

Молодь растет довольно быстро, но не скоро получает форму тела родителей, а походит сначала, скорее, на каких-то полосатых, нечто вроде канхито, рыбок, которые отличаются только унаследованным от родителей крупным черным пятном у корня хвоста. Из 128 рыбок умерло всего 8, причем большинство из них через год достигли 1³/₄верш, длины.

Пищей стариков служили земляные черви и сырая говядина; но особенно они любили улиток и прудовиков (Limnea palustris), которых раковину разгрызали с треском и затем пожирали с наслаждением и самого моллюска. Температура воды круглый год поддерживалась на +18°—+20° по Р.

По другому, более обстоятельному сообщению, рыбы выметывают икру прямо на поверхности воды и при выметывании производят такую возню, что вода приходит в сильное волнение и икринки вследствие этого все время как бы купаются, опускаясь то вниз, то вверх. Икра выметывается в несколько приемов по 20—30 стекловидных икринок. В общем их выметывается около 500 штук. Мальки выклевываются на другой или третий день. Температура должна быть от +20° до +24° по Р. Родителей советуется удалять, так как они икру и молодь пожирают. Нерест произошел летом.

 

Макропод — Macropodus venustus Cuv. Polyacanthus viridi auratus Lac. (рис. 7.22)

Макропод принадлежит, как и анабас, к семейству лабиринтовых и встречается преимущественно в Южном Китае и Индокитае, где живет в канавках на рисовых полях.

Это одна из самых красивых пресноводных рыб, в особенности же макропод-самец. Поперек тела его тянутся попеременно широкие полосы то красного цвета, переходящего в малиновый, то зеленого, переходящего в лазоревый цвет. Спинной плавник синеватого, а нитеобразные его удлинения красно-бурого цвета. Хвост и грудные плавники также красно-бурые, а заднепроходный иссине-голубоватый. Цвета эти, довольно тусклые в обыкновенное время, становятся тем ярче, чем теплее вода, и бывают особенно прелестны, начиная с мая по сентябрь, во время нереста, когда вода достигает 25—30° тепла по Р.

Тогда рыбка эта положительно блещет всеми цветами радуги. Цвет оторочки жаберных пластинок становится до того ярким, что она кажется как бы раскаленной, а синеватый цвет плавников переходит в чудный ультрамарин. Кроме того, оконечности брюшных плавников краснеют, а роспись остальных, исключая грудных, принимает вид какого-то кружева.

Но так прекрасен собственно лишь самец; самка же отличается большей частью чрезвычайной бледностью красок, меньшим изяществом плавников, особенно хвоста, который у нее не имеет нитевидных удлинений, и меньшей грацией тела, а ко времени нереста становятся даже тем бледнее, чем она готовее к метанию икры.⁴  Бывают, конечно, исключения, и у меня была, напр., самочка, отличавшаяся не меньшей яркостью красок, чем любой из самцов, но исключения эти крайне редкие; а потому вообще окраску можно даже считать некоторым признаком для различия пола. Самым же характерным, однако, отличием самца от самки макропода служит выражение, если так можно выразиться, их лица, так как в то время, как самец, вследствие более сильного поднятия ротового отверстия, глядит как-то злобно, сердито, у самки выражение очень доброе, запуганное.

 

 

 

 

 

Рис. 7.22. Макропод самец, по фотогр. Г. Нетера.

Впрочем, вышеописанной яркостью цветов отличаются только рыбки, привезенные прямо с родины, и первые их приплоды, а затем, вероятно, вследствие недостаточно сильного освещения нашего слабого солнца, краски у дальнейших поколений становятся все тусклее и под конец получаются какие-то серенькие рыбки с грязно-синими и кирпичными полосками. Кроме того, на ослабление их окраски имеют влияние и еще некоторые другие условия, но о них мы расскажем в своем месте.

Рыбка эта была впервые ввезена в Европу в 1869 году французским консулом Симоном, который привез ее в Париж в количестве 22 штук из 100, пойманных им в каналах на рисовых полях близ Кантона, и отдал ее здесь знатоку писцикультуры Карбонье, который в короткий срок, в какие-нибудь полтора года, успел акклиматизировать ее и развести из этих нескольких экземпляров целые тысячи.

Посаженные в аквариум, макроподы хорошо приживаются, но, будучи довольно буйного нрава, любят отсутствие всяких товарищей; любят также, чтобы дно аквариума было песчаное, чтобы оно было усажено кустиками таких водяных растений⁵ , на которых бы им удобно было усесться подобно птичкам, и только за неимением таких кустиков сидят на песке. Кроме того, они не любят частого освежения воды, температура которой никогда не должна быть ниже 10—12 градусов тепла, так как холодная вода для них крайне неприятна, и в пасмурные холодные дни старые макроподы почти постоянно держатся на дне, не принимая почти никакой пищи; а как только вода начнет переходить за +12°, становятся веселы, живы и едят с большим аппетитом. Что касается молодых макроподов, особенно же недавно вышедших из икры, то для них нужна температура, по меньшей мере, +14° или +15° по Р.

Вообще макроподы к понижению температуры крайне чувствительны и гибнут даже при +2—+3° по Р.

Довольно смирные и тихие в обыкновенное время, во время нереста макроподы становятся крайне несносны и придирчивы, гоняются за всеми рыбами, щиплют их и даже срывают с тела чешуйки.

И при этом они воюют не только с рыбами других пород, а также и между собой: самцы с самцами и самцы же с самками, которые, надо правду сказать, в своем обществе гораздо миролюбивее и смирнее первых и в присутствии самцов кажутся даже как будто забитыми. Причина вражды самцов между собой понятна — соперничество, что ясно выказывается тем видом, который они принимают при встрече друг с другом: хвост распушается, плавники расширяются, жабры приподнимаются, глаза горят неприязнью, мордочки вытягиваются вперед, готовые укусить, и вся рыбка как бы дышит гневом. Распушившись таким образом, они вертятся, кружатся один за другим, стараясь уловить удобный момент, чтобы как-нибудь друг друга укусить, и затем, если силы их равные — расходятся, а если один окажется слабее или неловче другого, то у него или обрывается кусочек плавника, или выхватывается из бока чешуйка. Бывают, однако, случаи, что соперники доходят до такой ярости, что выщелкивают даже у более слабого глаза и забивают его до смерти.

Что касается до преследования самки самцом, то причина его заключается, по всей вероятности, в нерасположении к ней самца. Ненравящуюся самку самец загоняет чуть ли не до смерти, и единственное спасение для нее — это переместить ее в другой аквариум; но и лихая самка часто не уступает также самцам и загоняет не нравящегося ей кавалера.

У знакомого мне любителя В. был такой случай. Выбрав самца и самку по своему вкусу, он поместил их в отдельный аквариум и ждал кладки икринок, что, действительно, в скором времени и последовало, но выметанная икра оказалась неоплодотворенной, загнила и погибла. Тогда В., решив, что причина этой неудачи, вероятно, самец, вынул его из аквариума и поместил другого, поменьше первого. Но не так думала самка. Увидев нового самца, она напала на него, принялась гонять, оборвала все плавники и гоняла его до тех пор, пока всего израненного и посрамленного претендента не спас сам В., переместив в другой аквариум. Не желая, однако, этим покончить, В. опять пустил к ней первого самца. Опять последовала кладка икринок, но с тем же результатом; затем вторая, третья, четвертая и опять без всякого успеха. Оказалось, В. был прав, но пробовать менять еще самцов было уже поздно. Урок — не отделять пар прежде, чем они сами друг друга не выбрали: они сами гораздо лучше знают, кто кому пригоднее. Конечно, подобного подбора нельзя делать, если одна только пара; но тогда может случиться, что пройдут целые годы, а у вас никакого приплода не будет. Впрочем, подобного рода случаи довольно редки и в большинстве случаев самец сходится с живущей с ним в аквариуме самкой, в особенности если круглый год их только двое.

Макроподы плодятся в аквариуме весьма легко и требуют для этого, кроме сейчас упомянутого выбора, еще только температуры воды от 17—22° тепла по Р. Величина же сосуда для них ничего не значит: они будут метать икру чуть не в горшке, что и вполне понятно, так как в природе они живут на рисовых полях в канавках, которые часто чуть не совсем пересыхают.

О приближении времени нереста можно всегда догадаться заранее, так как самец начинает приготовлять род гнезда, в форме круглой шапки пены, образуемой им из набираемых и выпускаемых изо рта на поверхность воды пузырьков⁶  воздуха.

Шапку эту, имеющую около 5 см в поперечнике и 2 или 3 см высоты, самчик делает обыкновенно в углу или вблизи стенок аквариума, а если посреди аквариума, то уже непременно или вблизи какого-нибудь плавающего растения, или каких-нибудь плавающих листьев. Цель этого гнезда — предохранить помещаемые в него икринки от вредных микроскопических грибков и животных-паразитов и препятствовать икринкам друг к другу близко прикасаться, что также на них вредно может действовать.

Постройка эта продолжается обыкновенно очень недолго, не более дня или двух. Когда же она почти готова, то избранная самка приближается к самцу, который, распустив плавники и перегнувшись дугой, самодовольно плавает по аквариуму, и, держась вертикально с головой у самой поверхности, опускает нижнюю часть своего тела в полукруг, образуемый телом самца. Тогда последний, сжимая свои длинные плавники, приближает ее к себе и в продолжение нескольких секунд старается ее опрокинуть.

Грация этих движений выше всякого описания, и я не знаю, может ли что быть для любителя рыб прелестнее картины этих чудно расцвеченных созданий, порхающих, как бабочки, то с поверхности в глубину, то из глубины на поверхность.

Игры эти повторяются каждые десять минут и продолжаются обыкновенно с полудня до трех часов. В минуты же отдыха самец продолжает осматривать и достраивать свое гнездо.

Так игра длится иногда несколько дней, пока, уловив, наконец, удобную минуту, самец не опрокинет самки и, крепко прижав ее к себе, не выдавит из нее икринок. Последний акт совершается очень быстро и, начавшись близ поверхности, оканчивается обыкновенно прежде, нежели рыбки достигнут дна.

Совершив первую кладку, самка с самцом расходятся, а икринки всплывают на поверхность. Но самец и тут не остается бездеятельным; он тотчас же устремляется к икринкам, и если они выметаны были не в пену, а на поверхность, то старательно собирает их ртом и сносит в устроенное им из пены вышеупомянутое гнездо.

Еще сильнее становится его ухаживание за икринками, когда самка окончательно вымечет всю свою икру и, бледная и обесцвеченная, удалится в какой-нибудь темный уголок аквариума. Тогда бедный труженик положительно не знает покоя и, как бы чувствуя, как бы сознавая, что на нем одном теперь лежит вся забота о новом поколении, так и мечется из угла в угол по аквариуму: то заделывает прорывы в кружке пены, то подкладывает под икринки новые пузырьки воздуха, пузырьки, заставляющие эти икринки, а вместе с ними и всю пену, подниматься высоко над водой и таким образом увлажняться одной только капиллярностью (условие, при котором, как заметил Карбонье, зародыши всего лучше развиваются), то переносить икринки из мест, где они слишком скучены, в места незанятые, то, наконец, разбивает ударами головы пену там, где слой ее кажется ему слишком толстым. И так работает он, не переставая ни на минуту и не принимая ни разу пищи, дня два или три.

По прошествии же этого времени (обыкновенно на третий день)⁷  из икринок выходят крошечные, быстро плавающие мальки, а пенистое гнездо начинает опускаться и под конец совсем расплывается. Вышедшие из икры мальки имеют вид мелких комариков или шариков с хвостиками и держатся почти постоянно под пеной, так что если взглянуть в это время на гнездо снизу, то оно кажется покрытым кучкой мошек, у которых из общей массы выделяется пока еще один только хвост, а остальное тело и голова вместе с желточным пузырем слиты в одно. При этом, хотя глаза этих крошек уже видимы, рта еще нельзя различить. Последний образуется лишь на второй или третий день, а вся метаморфоза, т.е. всасывание пузыря и превращение головастика в создание, имеющее сходство с настоящей рыбкой, совершается не ранее как через 8 или 10 дней, т. е. на одиннадцатый или тринадцатый день по выходе из икринки.

В продолжение всех этих превращений самец ухаживает за мальками с таким же рвением, как он ухаживал и за икринками. Плавает вслед за убегающими из гнезда, собирает их ртом и тщательно переносит опять в пенный круг. При этом, чтобы избавить себя от излишних трудов, захватывает и переносит туда иногда сразу по 5—6 штук. Засорятся ли жабры у малютки от образующегося в стоячих водах на поверхности воды сизого налета, самец берет его тотчас в рот, купает в своей слюне и, выкупав, выпускает наружу. Зашиблена ли, захирела ли рыбешка или погибает от недостатка кислорода — он схватывает ее тотчас в рот и затем, втянув в себя пузырек воздуха, катает в нем в продолжение нескольких минут. После этого рыбка из хилой, полуживой выскакивает совершенно бодрой и весело начинает плавать по аквариуму.

Иногда, впрочем, по словам Карбонье, если он занят построением нового гнезда (летом макроподы могут нереститься несколько раз; у Карбонье бывали случаи, что одна пара выметывала икру до 11 раз подряд, но, обыкновенно, более 6 раз случается редко), то место его заменяет самка, но делает это тайно, исподтишка и, захваченная врасплох, немедленно обращается в бегство. Собранных ею малюток она, однако, не бросает, а передает осторожно самцу, и Карбонье был неоднократно свидетелем, как испуганная самка из своего рта выпускала в рот самца набранных ею хилых мальков, которые, без этой родительской заботливости, должны были бы непременно погибнуть.

Так продолжает ухаживать самец до тех пор, пока у него хватает силы за ними следовать, и предоставляет мальков на произвол судьбы не ранее, как когда они сами становятся уже слишком для него быстры и прытки, что обыкновенно бывает на 10-й или 11-й день по выходе из икры. Тогда родителей надо тотчас же удалить, так как с этого времени не только мать, но и отец становятся их ярыми врагами и беспощадно их поедают. Вообще, во избежание поедания мальков родителями, последних, особенно мать, после каждой кладки надо кормить как можно сытнее, бросая в аквариум мотылей без счета; но никоим образом не удалять ни икру, ни мальков из аквариума, так как неоднократный опыт показал, что самым тщательным образом собранная и вместе с гнездом перенесенная в другой аквариум икра непременно загнивает и вся погибает; то же самое часто получается и с мальками, чересчур рано лишенными попечений отца.

Макроподы чрезвычайно плодовиты и начинают кладку икры тотчас, о чем мы уже выше говорили, как только температура воды достигнет +20° по Р. Поддерживая такую температуру, можно получать кладки через каждые 10—12 дней, и не только летом, но даже и зимой.

Число выметываемых зараз самкой икринок доходит до 500 и более, смотря по возрасту и величине рыбки. Икринки имеют стекловидный цвет и походят на крупинки разваренной манной каши. Неоплодотворенная икра становится совершенно белой и покрывается плесенью.

Но теплота воды имеет не только влияние на метание икры, а также и на быстроту роста молоди, что особенно можно заметить, если часть рыбок одного и того же помета поместить в простой аквариум, а другую в искусственно подогреваемый. Опыт показывает, что в подогреваемом молодь макроподия в 4—5 месяцев достигает большего развития, нежели та же молодь в 10—12 месяцев в неподогреваемом. Кроме того, воспитанные в подогреваемом становятся способными к кладке икры на следующую же весну, между тем как содержавшиеся в неподогреваемом мечут икру лишь на втором году.

Нагревание воды лучше и удобнее производить следующим образом: взять стеклянный, небольшой, вместимостью 2 ведра, аквариум, наложить вершка на полтора на дно песка, остальное (вершка 4¹/₂) долить водой и поставить его на сковороде с толстым слоем песка, а эту последнюю поместить на четырехугольную деревянную табуретку, сиденье которой, как раз под тем местом, где поставлен аквариум, вырезать. Под табуретку ставится лампа. Лампа сквозь отверстие в табуретке нагревает стеклянное дно аквариума, теплота эта передается песку, а этот последний нагревает уже воду. И вот, при таком-то, можно сказать, примитивном устройстве вода без затруднения держится постоянно на 20, 25 и более градусах. Все зависит только от силы пламени лампочки.

Выводя, однако, при высокой температуре, надо ее постоянно поддерживать, иначе рыбки, приученные к большому теплу, при незначительном понижении температуры делаются бледными и даже гибнут.

Взрослые макроподы, как мы видели, насчет воды крайне неприхотливы и могут жить в совершенно грязной и даже испорченной, так как кислород для дыхания берут не из воды, а прямо из воздуха, высовывая из нее мордочки. То же самое можно сказать и относительно молодых, только следует наблюдать, чтобы поверхность воды аквариума, где они находятся, не покрывалась пленками пыли, так как пленки эти, попадая при дыхании рыбок в их жабры, засоряют эти последние и могут послужить причиной смерти. Затем точно так же надо наблюдать еще и за другим врагом молоди макроподов: нитчаткой, которая, распуская всюду свои крепкие, острые нити, окутывает ими рыбок, как сетью, и, попадая в жабры, губит их.

Не более прихотливы макроподы и на еду. Они едят почти все, хотя предпочитают ту пищу, к которой приучены были с молодости. Лучше всего, однако, их кормить мотылем и нарезанной на мелкие кусочки говядиной. Насколько они неприхотливы в этом отношении, может послужить примером отчасти опыт одного провинциального любителя, который, не находя зимой подходящей для них живой пищи, начал их кормить рыжими тараканами. Он намазывал в кухне за обоями мукой и, когда выводилась в ней тараканья молодь, соскабливал ее и бросал ежедневно но нескольку штук на поверхность воды. Макроподы бросались на них и поедали с жадностью. Кормимые единственно этой пищей, макроподы эти прожили прекрасно всю зиму, а в половине марта выметали даже икру⁸. Кроме тараканьей молоди, он пробовал их кормить еще взрослыми тараканами, но с этими они совладать не могли и, затащив в глубь воды, большей частью выпускали обратно. Вообще, однако, относительно корма молоди надо заметить, что для быстрого роста ее следует кормить, особенно в возрасте 3—4 недель, как можно больше, так чтобы животы были набиты, как подушки, и отвисали, и кормить, кроме того, как можно правильнее, ежедневно и, если можно, даже в известные часы.

В заключение считаю долгом дать еще совет: во-первых, прикрывать аквариумы, в которые недавно помещены макроподы, стеклом или газовой сеткой, так как в новом, незнакомом им помещении они имеют привычку подскакивать на воде и, выскочив из аквариума, часто погибают. Обжившись, однако, они обыкновенно прекращают эту забаву и делают скачки только во время нереста, когда самцы, немилосердно гоняясь за самками, заставляют их хоть этим способом да укрыться от их преследования.

Во-вторых, держать зимой как можно теплее. Лучше всего даже ставить аквариум около печи, так как иначе рыбки совершенно побледнеют и потеряют свою красивую окраску. При помещении же в теплом месте будут постоянно раскрашены.

В-третьих, выставлять в теплое лето аквариумы с макроподами на воздух, так как свежий теплый воздух и обилие кислорода придают рыбкам силы и окрашивает их в более яркие цвета. На юге же или даже у нас в жаркое лето они легко могут здесь и плодиться. Для того же, чтобы сохранить подрастающую молодь, народившуюся в открытых бассейнах, от истребления родителями, известным, ныне покойным, любителем Н. А. Деппом придуман следующий остроумный дешевый снаряд. Аппарат этот состоит из гончарного цилиндра диаметром в 3 вершка и такой же высоты, открытого с обеих сторон. Цилиндр подвешивается вертикально в бассейне и покрывается гончарной крышкой таким образом, чтобы под крышкой оставалось бы свободное воздушное пространство; снизу цилиндр остается открытым. Макроподы подплывают в снаряд снизу, устраивают свое гнездо внутри снарядного цилиндра, паруются в нем и мечут икру. Чтобы наблюдать за рыбами, достаточно поднять крышку цилиндра, а когда рыбешки совершенно разовьются, то гончарный цилиндр со всем гнездом вынимается из воды, подставляется под него кастрюля или банка величиной несколько больше против него, и переносится в бассейн, где вовсе нет рыбы. Снаряд этот был выставлен в 1884 году на сельскохозяйственной выставке в Одессе.

Макроподы в аквариумах живут довольно долго: по 8, по 10 и даже более лет и гибнут большей частью или от недостатка ухода (чересчур холодной воды, недостатка пищи), или от взаимных драк (главным образом во время нереста), следствием которых бывают то выкусывание глаз, то прокусывание живота, то сильные раны от острых камней аквариума и т. п. тяжкие увечья, ведущие за собой смерть. Кроме того, макроподы гибнут еще от грибка и болезни, состоящей в опухании всего тела и слезании на опухших местах кожи. Лучшим средством против последней болезни служит засаживание аквариума жесткой осокой, о которую рыбки трутся и таким образом избавляются от покрывающей их тело вредной слизи. Средство это, придуманное еще Карбонье, спасло первых привезенных в Европу макроподов, большинство которых заболело этой болезнью при привозе из Китая. К нересту бывают способны, как кажется, только молодые самцы, а затем, по прошествии 3—4 лет, теряют эту способность.

В настоящее время макроподы уже не редкость, но, к прискорбию, все, как встречающиеся в продаже, так и имеющиеся у любителей, уже далеко не те прелестные расписные рыбки, какими были первые привезенные в Европу макроподы, а простые, серенькие, со слабыми кирпично-красными и синими полосками.

Главными причинами этого изменения, как мне кажется, надо считать недостаток силы освещения нашего северного солнца, а отчасти, быть может, и отсутствие перемены крови, так как все ведутся от нескольких пар, привезенных еще в 70-х годах.

⁴ В это время она совершенно серовато-розовая.

⁵ Таким растением у нас может служить элодея.

⁶ Пузырьки эти покрываются выделяемой им ртом особого рода слизью, делающей их оболочку более плотной и препятствующей им слипаться.

⁷ Впрочем, бывает иногда задержка до 4 и даже 5 дней, но только в том случае, если температура сильно понизится.

⁸ Не была ли эта пища и причиной необычайно раннего помета икры?

 

Райская рыбка — Macropodus ocellatus Cunt.Polyacanthus opercularis L. (рис. 7.23)

Под таким названием была привезена в 1893 году из Китая рыбка, которая оказалась родственным видом с обыкновенным макроподом. Главным отличием ее от него служат только необычайно длинные плавники и более яркая окраска тела, так что существует даже предположение, что это ни более ни менее как искусственно выведенный, наподобие золотой рыбки, китайцами макропод и что прародителем его служит наш же обыкновенный. Это же предположение получило подтверждение и в результатах помеси этой рыбки с макроподом, давшей обильный приплод.

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.23. Райская рыбка (вверху самец, внизу самка).

Что касается до окраски, то в обыкновенное время тело ее оливково-коричневое с коричневыми и черноватыми пятнами и поперечными полосами. Ко времени же нереста полосы эти становятся синими, а на жабрах появляется ярко-зеленое, окаймленное оранжевой каймой пятно; хвостовой плавник делается красным с синей и желтой росписью, спинной плавник тоже красным; остальные — серовато-желтыми с черными мраморными разводами, и все тело блещет такими металлическими переливами, что трудно описать.

В остальном, т.е. в нересте, уходе за мальками и т.п., ничем от макропода не отличается.

К нам в Россию рыбка эта почему-то попадает очень редко, хотя разводится очень легко и в Германии встречается даже чаще, чем обыкновенный макропод.

 

Гурами.— Osphromenus olfax Cuv. (рис. 7.24)

Гурами — рыбка родом из Кохинхины, где она водится как в медленно текучих речках, так и в прудах со стоячей водой. В последних ей живется даже лучше, в особенности если они густо заросли водяными растениями. Кроме Кохинхины, она встречается также еще в Нидерландской Индии, Китае и на острове Reunion, но эти страны не составляют ее настоящего отечества: здесь она была разведена искусственно и прижилась благодаря только сходству условий жизни на родине.

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.24. Гурами.— Osphromenus olfax.

Форму тела гурами имеет, как показывает наш рисунок, эллипсоидальную, т.е. форму растянутого круга, голову короткую, сжатую с боков, рот небольшой, снабженный мелкими, острыми зубами, и нижнюю челюсть немного выдающуюся. Спинной плавник ее замечателен тем, что лучи его складываются и могут совершенно скрываться в бороздке, идущей вдоль всей спины, вследствие чего рыбка эта может беспрепятственно проплывать среди самых мелких разветвлений растений. Этим же свойством, хотя и в меньшей степени, обладают и лучи заднепроходного плавника. Хвостовой плавник округлен, а грудные представляют собой две тонких усовидных нити с коротенькими придатками по бокам, превосходящие длиной своей длину тела гурами и обладающие чрезвычайной подвижностью. Рыбка может направлять их куда ей вздумается: и взад, и вперед, и вбок. Придатки эти, по всей вероятности, представляют собой весьма чувствительные органы осязания, нечто вроде щупальцев или усиков насекомых.

Цветом гурами очень изменчив: обыкновенно коричневато-черный с золотистым отливом и синевато-зелеными, идущими поперек тела полосками, зимой он становится совсем тусклым, грязным, а самые полоски совершенно исчезают; но зато ко времени нереста одевается в столь яркие цвета, что не только не уступает макроподу в красоте, но даже еще превосходит его.

Принадлежа к одному семейству с макроподом, гурами разнится от него, однако, не одним внешним видом, но также и внутренним строением. Он обладает гораздо более сложным, лабиринтообразным, сообщающимся с жабрами органом, который дает ему возможность, как говорят, выходить из воды⁹, оставаться некоторое время на воздухе и даже ползти, в случае надобности, по берегу, чему отчасти подмогой служат вышеупомянутые придатки. Этот же лабиринтообразный орган, по словам доктора Винсона, наблюдавшего нравы гурами в обширных писцинах на острове Бурбоне, служит ему для моментального выкачивания воды, набранной ртом, и облегчает схватывание и втягивание предметов, находящихся на дальнем от его рта расстоянии. «Попробуйте,— говорит Винсон,— бросить гурами крошку хлеба, и вы увидите, с каким странным движением челюстей и прищелкиваньем он проглотит ее». (Последнее происходит от удара жидкости о внутренние стенки лабиринтообразного органа.) Если же пустота в этом органе не наполнена, то рыба не проглатывает добычу, а выбрасывает ее обратно и заглатывает ее снова лишь после того, как сделает глубокое вдыхание. Такой оригинальный способ глотания заметили даже и негры на Бурбоне и объясняют его тем, будто гурами сначала попробует пищу — не отравлена ли она или не насажена ли она на крючок, а затем только уже глотает.

Гурами достигает на родине иногда очень больших размеров. Так, дю Пети-Туар, посетивший в начале нынешнего столетия Ост-Индские острова, видел экземпляры, имевшие до аршина длины и весившие более полупуда.

Гурами очень долговечны: наблюдали такие факты, что гурами, прожив больше 30 лет, не достигали полного своего развития.

Гурами принадлежит к числу немногочисленных рыб, строящих для своего потомства гнезда; они делают их из воздушных пузырьков в эпоху нереста, который в наших странах бывает большей частью около конца июня или начала июля.

С наступлением этого времени самцы окрашиваются в самые яркие цвета: плавники их отливают радугой, грудь блестит лазурью, извилистые, идущие поперек тела линии — металлической зеленью, заднепроходный плавник становится сине-стального цвета с извивающейся вдоль всех зазубрин и зигзагов его оранжевой каймой; спинной плавник также становится сине-стального цвета, но с широкой белой каймой, а оба усовидные грудные плавника, обыкновенно черные, получают такую ярко-огненного цвета окраску, что кажутся как бы раскаленными.

Нарядившись в свои роскошные одежды, самец выставляет вперед свои как жар, горящие усовидные придатки и отправляется искать себе подругу жизни, предварительно вступая в ожесточенный бой со своим братом самцом, идущим на такие же поиски.

Самки между тем, забившись в уголок, с любопытством смотрят на состязание героев и, сгорая от нетерпения, ждут исхода битвы, так как до окончания ее ни одна из самок не смеет приблизиться к самцу, а если какая-нибудь шальная, увлекшись, вздумает ворваться на место поединка самцов, то возвращается обыкновенно со стыдом, вся избитая и израненная.

По словам Карбонье¹⁰, в критические минуты боя самкам позволяется только делать скачки из воды, что они и проделывают ежеминутно, выжидая, что какой-нибудь самец, почувствовав необходимость в кислороде, вздумает тоже подняться на поверхность воды.

Наконец, губы самого красивого из самцов начинают сильно распухать; и все остальные, как бы почувствовав себя побежденными, не смеют более приближаться к нему; краски их чудного одеяния мгновенно меркнут, и на арене остается один лишь победитель, сияя ни с чем не сравнимым блеском и поражая всех быстротой и ловкостью своих движений. И самки, с своей стороны, тотчас же признав в нем своего властелина, не спускают с него глаз и стараются держаться к нему как можно ближе. Но из них красавец выбирает себе одну, начинает вокруг нее больше всего увиваться и при приближении к ней как-то особенно изгибается.

Так происходят любовные поединки гурами в аквариуме. В свободном состоянии они, конечно, должны быть несколько иные, так как, по всей вероятности, самцы, побежденные в одном месте, вступают в новое состязание в другом, с другими соперниками и, в свою очередь оставшись победителями, получают в награду желаемую самку. Понятно, что такие поединки в аквариуме мыслимы лишь в том случае, когда в нем несколько пар рыб; если же их только одна пара, то вслед за расцвечением брачного наряда следует обыкновенно только преследование самки самцом, а затем и победа.

Итак, избрав себе самку по вкусу, самец немедленно приступает к постройке гнезда, которое он делает так же, как и макроподы, из пузырьков воздуха, но только с большим затруднением, так как у макропода очень сильно выделяется изо рта скрепляющая слизь, и он прямо выпускает слой пены, образующей гнездо, а гурами, выделяя эту слизь в очень слабом количестве, приготовляет материал очень хрупкий, который не весь может идти в дело.

Чтобы поправить дело, он спускается в глубь воды и сосет там известные ему нужные водяные растения (у нас нитчатку), способствующие выделению слизи, подобно тому как пряности и табак способствуют выделению слюны и желудочного сока у человека. И только насосавшись и нажевавшись их, снова возвращается на поверхность и продолжает свою работу.

Построенное им гнездо походит на гнездо макроподов и имеет пузырчатый вид. Сидя под ним, он старательно его охраняет и позволяет приближаться к нему только избранной им самке. Далее следуют такие же игры с самкой, как и у макропода, и наконец первый помет икры, а за первым второй, третий и так до 40 раз в какие-нибудь три часа времени.

Так как выметанные икринки бывают одинакового веса с водой и расплываются в беспорядке по всему аквариуму, то гурами всплывает на поверхность и, набрав большой запас воздуха, становится под самыми икринками, затем, натужившись, выпускает из себя в виде струй несколько сот мелких, как пыль, пузырьков, которые, обхватив икринки, поднимают их на поверхность. Любопытно также, что, выпустив эти струи, сам гурами исчезает в них, как в тумане, а когда туман этот рассеется, появляется в восхитительном фантастическом наряде, усеянный по всем шероховатостям чешуек, по жабрам и всем лучам плавников тысячами тончайших, как пыль, воздушных жемчужинок.

Число выметываемых самкой гурами икринок обыкновенно равняется 2—3 тысячам, но так как из этого числа бывает оплодотворена лишь незначительная часть, то мальков из них выводится не более одной трети.

Малек вылупляется из икры на 3-й или 4-й день, первые три дня плавает животом кверху и имеет вид шарика с маленьким хвостиком; затем в промежуток следующих трех дней желточный пузырь втягивается и на 6-й день по выходе из икры малек начинает уже быстро плавать. За выведшейся молодью и здесь, как у макроподов, следит сам отец. Как нянька, носится он по аквариуму, старательно высматривает по всем сторонам, не укрылись ли где его птенцы, и тщательно собирает их в колыбельку, загоняя упрямцев только что описанными струями воздушной пыли. Вообще первые дни жизни малютки гурами проводят на поверхности воды под строгим надзором неустанно бодрствующего родителя, дозволяющего им беспрепятственно вдыхать в себя столь необходимый для их существования воздух. Но по прошествии 10 дней они лишаются нежных родительских попечений и уже предоставляются самим себе.

Молодые гурами растут очень быстро и даже в неволе, в аквариуме, в 60 дней достигают роста в 3 сантиметра, к концу первого года 7—9 сантиметров, а к началу третьего 15—16 сантиметров. Впрочем, такой быстрый рост возможен только при ясной солнечной погоде; зимой же. когда ночи бывают длиннее дней, рост рыб приостанавливается и не может быть возбужден уже никаким искусственным повышением температуры воды.

Гурами любит, чтоб вода в аквариуме была неглубока, чтобы температура ее постоянно была 20—22° по Реомюру; чтобы она как можно реже менялась, но в то же время чтобы и как можно больше была насыщена кислородом; затем, чтобы в аквариуме было много растительности, много темных убежищ, а главное, чтобы грунт его был мягкий, илистый или глинистый, одним словом, такой, в который рыбка могла бы без затруднения погружаться и прятаться.

⁹ Впрочем, Карбонье против этого мнения, так как все опыты, произведенные им в этом отношении над находившимися у него рыбками, всегда оканчивались смертью последних. По его предположению, лабиринтообразный орган этот служит для гурами лишь аппаратом, при помощи которого рыба может дышать атмосферным воздухом, когда попадает в воду или лишенную совсем воздуха, или наполненную какими-либо вредными газами.

¹⁰ P. Carbonnier. Gourami et son nid.

 

Пятнистый гурами — Osphromenus trichopterus Guthr.(рис. 7.25)

Другой вид гурами носит название пятнистого за два темных, ярко выделяющихся на его теле пятна.

Родиной его считается Ост-Индия, Индокитай и Зондские острова, где он является простой столовой рыбой и живет в слаботекучих и даже стоячих водах.

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.25. Пятнистый гурами.— Osphromenus trichopterus.

Описывать наружный вид этой рыбы нет надобности,— его прекрасно можно видеть на прилагаемом рисунке; что же касается до ее окраски, то она заслуживает подробного описания.

В обыкновенное время рыбка эта имеет серебристый цвет с слабо-лиловатым отливом и покрыта местами неправильными слабо обрисовывающимися лиловато-серыми поперечными полосками. По бокам с каждой стороны находится по два окаймленных серебристой полоской темных пятна, из которых одно находится посреди тела, а другое у корня хвоста. Пятна эти рыбка имеет способность иногда скрывать, затягивая их как бы тонкой белой вуалью, так что они становятся даже трудно заметными для глаз. Плавники прозрачно-желтоватые с оранжевой каймой и такими же пятнышками. Ко времени же нереста она становится еще красивее. Серебристая ее окраска начинает темнеть, а слабые поперечные полоски становятся почти бархатистыми. Глаза, до этого времени красноватые, становятся почти совершенно красными. Плавники представляют собой как бы мелкую бахрому, покрытую пятнышками и кружочками, то беловатыми, то желтоватыми, то голубоватыми, а вдоль нижнего края заднепроходного плавника тянется бордюр голубовато-синего и искрасно-желтого цвета. Цвета эти, конечно, ярче у самца, нежели у самки, хотя и эта последняя мало чем уступает ему в окраске.

Отличить пол этих рыбок довольно легко по спинному плавнику, который у самца очень длинный и заостренный, а у самки более короткий, закругленный.

В Европе эта рыба уже далеко не новая. Она существует в Амстердамском аквариуме почти 25 лет, если не больше, но в заграничных любительских аквариумах она появилась лишь с января 1896 г., а к нам попала только летом 1897 г. и притом сразу из двух источников: от Матте из Берлина и от В. М. Десницкого, который привез ее прямо из Сингапура. При этом надо сказать, что рыба последнего, вероятно, как более взрослая и выросшая в лучших условиях, прямо в природе, была гораздо красивее и изящнее. Этих гурами голландцы называют kleine Draad, а малайцы lkan-sepat.

Рыбки эти, по-моему, представляют собой одно из прекраснейших украшений наших аквариумов. Они до того нежны, изящны, что на них можно любоваться по целым часам. Другой подобной изящной рыбки у нас не имеется. Лучшим наблюдателем жизни этих рыбок был наш известный московский любитель В. С. Мельников, у которого они выводились целыми сотнями ежегодно, а потому я и позволю себе дальнейшее описание их жизни заимствовать прямо из его статьи¹¹.

Рыбки эти чрезвычайно смирные, говорит он, вскоре свыкаются со всяким помещением, привыкают к человеку и вследствие этого не прячутся, а почти постоянно находятся на виду или стоя на одном месте, или плавая и передвигая своими двумя длинными брюшными плавниками, имеющими вид усиков.

Они, по-видимому, очень любят чистоту, так как постоянно очищают стекла и растения от водорослей и сгоняют накопившийся сор в один из углов аквариума.

По характеру своему Osphromenus trichopterus, по-видимому, принадлежат к самым благонравным рыбам: не в состоянии никогда обидеть других рыбок, в среде которых находятся, будь те даже значительно меньше и слабее их. Благодаря своему лабиринтовому аппарату, они не особенно нуждаются в обширных помещениях и могут жить во всякой банке, емкостью даже в несколько стаканов воды.

Они очень любят растения и содержат их, как я уже сказал, в чистоте; но не всякое растение можно сажать в их помещение, особенно же из хрупких, каковы, напр., гетерантера, кабомба и т.п. Рыбки легко обламывают их своими ртами, а затем часть их даже и съедают; если же рыбки чувствуют вообще недостаток пищи, то страдают и такие крепкие растения, как валлиснерия, сагитария и даже перистолистники. Рыбок этих, по-видимому, можно отнести к травоядным, и если пустить их в аквариум, совершенно заросший нитчаткой и другими водорослями, то по прошествии более или менее продолжительного времени как водоросли, так и нитчатка будут съедены, причем экскременты их будут совершенно зеленого цвета.

Воду они любят теплую, т.е. от 18 до 25 и даже до +28° по Р., хотя могут жить и довольно хорошо себя чувствовать при +14—15°.

Повышать температуру воды необходимо тогда, когда желательно получить от них приплод. Для этой цели необходимо приготовить аквариум емкостью хотя бы в два ведра воды. В аквариум этот поместить песок, лучше мелкий, и засадить его растениями — валлиснерией и сагитарией, а за неимением их другими. При этом один из углов аквариума засадить более густо, чем остальные, и поверх воды бросить несколько ричии. Аквариум должен подогреваться снизу или с боков; при подогревании снизу вода во всем аквариуме имеет равномерную температуру; при подогревании же с боков значительно больше нагреваются верхние слои ее, чем нижние; но при подогревании снизу, и то лишь при условии, если слой песка на дне будет не меньше 1¹/₂—2 вершков, прекрасно идут и быстро разрастаются только валлиснерия и сагитария, другие же растения погибают.

Когда температура воды в этом аквариуме будет сравнена с температурой воды, где рыбки находятся, тогда предназначенные к помету икры экземпляры пересаживают в него. Повышать сразу температуру воды не следует, а поднять ее в первый день не более как до 18°, на второй же довести до 20, а на третий до 23°. Если замечено будет, что рыбки при этой температуре начали раскрашиваться и пытаются приготовить гнезда, т. е. пены, то температуру воды далее поднимать не следует, а нужно выждать.

Место для гнезда выбирает самец и очищает его от плавающей ричии, которую сгоняет в сторону. Гнездо состоит из пены, которую делает самец точно так же, как вышеописанные макроподы, разница только в том, что пена гнезда Osphromenus trichopterus занимает значительно большую площадь, кажется как бы расплывшейся и нисколько не поднимается над водой, как то бывает у макроподов.

Делая гнездо, самец то и дело подплывает к самке и как бы приглашает ее к гнезду; самка, если совсем готова к икрометанию, большей частью вертится около самца, т.е. у гнезда, а если нет, то прячется в густо засаженный растениями угол; в последнем случае разгоряченный самец разыскивает ее и, найдя, наносит ей даже удары.

Если замечено будет, что при данной температуре воды, допустим +23°, рыбки или совсем гнезда не делают, или хотя и делают его, по весьма вяло, то следует поднять температуру, прибавляя по одному или по два градуса в день.

У Мельникова в аквариумах эти рыбки в несколько лет много раз метали икру, но ни разу при этом температура воды не превышала +26 °Р.

Помет икры этими рыбками делается совершенно так же, как макроподами, т.е. у самого гнезда они принимают крестообразное положение, причем самка, находясь поверх самца, как бы желает изогнуть свое тело вокруг тела самца, а самец, в свою очередь,— свое тело вокруг тела самки.

Подобный прием икрометания они повторяют до 20 раз и каждый раз мечут от 20 до 30 и более икринок; после каждого раза рыбки, как бы изнеможенные, опускаются ко дну, но вскоре, очнувшись быстро, начинают бережно ловить икринки, не попавшие в гнездо, и относить их в него; работу эту делают они вместе и весьма дружно. Как только икринки все подобраны, в скором времени совершается другой помет и так далее.

Иногда выметанных икринок бывает весьма много, хотя трудно их сосчитать, но с уверенностью можно сказать — более 1000 шт. Икринки совершенно белые и по величине с манную крупинку.

Как только процесс икрометания окончен, самец сейчас изменяет свои отношения к самке. Он не только не допускает ее к гнезду и к участию в ухаживании за будущим потомством, но, по-видимому, не желает ее видеть, загоняя в густо засаженный растениями угол; при этом самка время от времени делает попытки выйти из своего заключения, рассчитывая, вероятно, на вновь изменившееся отношение к ней самца; но не тут-то было: самец еще более становится к ней строгим, наносит ей удары и заставляет даже сидеть неподвижно. Такое положение самки продолжается очень долгое время; его приходится считать не днями, а неделями.

Всю заботу как по уходу за икринками, так и за вылупившимися мальками и за выращиванием их принимает на себя самец. Первое время он, ни на минуту не покидая гнездышка, старается размещать икринки, не давая им сгруппироваться, и при этом испорченные уничтожает.

Икринки созревают от 1¹/₂до 2 суток, а затем вылупляются мальки. Вылупившиеся мальки размерами чрезвычайно маленькие, едва заметные глазом. С появлением их самец становится еще более беспокойным, все время находится в суетном движении, занимаясь размещением их и не давая сгруппировываться; при этом самка не смеет шелохнуться,— моментально он к ней и награждает несколькими ударами. Вот почему следует после процесса икрометания из сострадания отделить самку от самца, иначе она может быть им сильно избита.

В моих аквариумах мне не приходилось наблюдать, чтобы самка поедала икру или мальков; самец выпускал ее из места заключения только тогда, когда мальки уже значительно подрастали.

При приближении человека к аквариуму самец выказывает заметное беспокойство, особенно в первые дни появления мальков. Мальки только что вылупившиеся лежат на боку; по-видимому, нормального положения им не позволяет занять их желточный пузырь, т.е. они не в силах повернуться брюшком книзу; но такое положение продолжается от 6 до 10 часов, а затем, приняв нормальное положение, малек начинает плавать на поверхности воды и прятаться в ричию. Отец и здесь находит их и не дает им сгруппировываться.

Кормом для мальков служат очень маленькие ракообразные — дафнии и циклопы, но не следует их давать в течение 2—3 дней только что вышедшим из икры малькам, так как все равно, как бы мелки ни были эти ракообразные, мальки справиться с ними не могут; отцу же это доставит только больше работы в истреблении этих ракообразных для чистоты помещения. Выведшимся из икры малькам в первые дни существования совершенно достаточно тех инфузорий, которые имеются в каждой почти воде, а в аквариуме с песком и с растениями — тем более. Мне кажется, что излишек ракообразных истребляется отцом исключительно только с той целью, чтобы содержать помещение в чистоте; несмотря, однако, и на это, чересчур часто давать малькам ракообразных не следует.

Первые дни, или, вернее, первую неделю, мальки растут чрезвычайно медленно и как бы совсем не изменяются в росте; но зато после этого времени, когда окрепнут и примутся есть ракообразных, рост их идет весьма быстро.

В конце второй недели начинают уже обрисовываться черные пятнышки у корня хвостового плавника, а еще через неделю и боковые.

Случалось, однако, что из громадного вывода, штук в 700—800, в конце концов не оставалось почти ничего. В конце второй недели мальки начинали болеть: головка их как бы распухала, а остальная часть тела становилась все тоньше и тоньше, малек переставал есть, почти не плавал, цвет его бледнел, наконец, он умирал и падал на песок. По-видимому, эта болезнь не что иное, как грибок — Saprolegnia, который вначале поражает жабры, а затем и все остальное тело. Раз эта болезнь будет замечена поздно, т.е. когда поражена ею уже значительная часть мальков, то с уверенностью можно сказать, что спасения для здоровых нет; здоровые кажутся здоровыми только по виду, а на самом же деле они уже поражены ею.

Средств для излечения мальков от этой болезни пока не имеется, но предупредить заболевания ею довольно легко. Когда мальки достигнут 5—6-дневного возраста, то их следует переловить в отдельный сосуд, предварительно сравняв температуру воды в нем с температурой воды в аквариуме, причем прежде всего следует поймать отца и посадить его в отдельный сосуд от мальков, так как, рассерженный, он быстрыми своими движениями может перебить много их. Когда мальки будут переловлены, необходимо приступить к капитальной очистке аквариума. Все содержимое в нем: вода, песок и растения удаляются; затем берется поваренная соль и в достаточном количестве обсыпается ею как дно аквариума, так и все углы и стекла, причем предварительно то и другое смачивается слегка водой; в таком положении аквариум оставляют часа на 2—3; по прошествии этого времени аквариум тщательно промывается свежей водой, насыпается в него новый песок и засаживается новыми растениями, а когда температура налитой воды будет сравнена с температурой воды в сосуде, где помещены мальки, то последних пересаживают в аквариум, куда предварительно сажают отца, выкупав его в легкой соленой ванне. Сделав все это, можно быть уверенным, что мальки гарантированы от заболевания.

Все это относится к тому случаю, если получился бы большой выводок; если же выводок мал, а емкость аквариума велика, когда, например, в двухведерном аквариуме 40—50 штук мальков, тогда делать ничего не нужно, мальки не заболевают и успешно растут.

Osphromenus trichopterus в течение лета могут метать икру 4- 5 раз, при этом замечено, что большей частью первый помет их не так удачен, как последующие. Икры, выметанной в этот раз, бывает очень много, но большая часть ее не оплодотворена; наши любители комнатного рыбоводства объясняют это явление тем, что первая икра у самки устарелая, т.е. передержанная и негодная к оплодотворению.

Кормом этих рыб служат мотыль и ракообразные дафнии и циклопы; но М. приучил своих есть еще и манную кашу¹² , которую они едят даже охотнее мотыля. Особенно же незаменимым кормом она является для них осенью и зимой, когда ракообразных достать трудно, а мальки подросли еще не настолько, чтобы справиться с мотылем.

С своей стороны, добавлю, что крупный мотыль и особенно такой, который сильно извивается, гурами, захватив в рот, тотчас же выплевывают (вероятно, двигаясь, он неприятно щекочет во рту), а потому лучше кормить резаным мотылем.

Роста гурами в аквариуме достигают до 2¹/₂вершков, и такие экземпляры имеются у многих любителей.

Аквариумы, в которых они помещены, обязательно должны быть прикрыты стеклом, иначе они легко могут выскочить из них. Из других особенностей ухода надо обращать особенное внимание на температуру воды, так как они не выносят ни очень низкой (+10—12 °Р.), ни очень резкой ее перемены, и как в том, гак и в другом случае гибнут легко от грибка. Впрочем, захваченная в начале болезнь эта у взрослых рыб проходит довольно легко, если только их выкупать несколько раз в соленой воде и держать при соответствующей температуре.

¹¹  Дневник От. Ихт. т. I, вып. 7.

¹²  Подробности приготовления этой каши помещены в конце книги, в отделе «Кормление и корм».

 

Полосатый гурами — Osphromenus trichopterus var. cantoris (рис. 7.26)

Этот гурами представляет собой разновидность пятнистого и главным образом отличается от него отсутствием двух характерных пятен. Но, кроме того, и окраска его тела гораздо темнее, а от глаза до хвостового плавника вдоль всего тела тянется крайне красивая, как это можно видеть на прилагаемом рисунке, широкая зигзагообразная темная полоса. На этом же рисунке прекрасно обрисовывается все его тело, которое гораздо грубее, тяжелее тела пятнистого гурами. Точек на плавниках не имеется, но они появляются у него на хвосте.

Рыбки эти были у нас в Москве в довольно значительном количестве, но почему-то не прижились и, насколько мне известно, ни разу не дали приплода.

В заграничных аквариумах полосатый гурами является также редким обитателем и даже за последнее время как будто совершенно исчез.

Пользуясь сведениями, сообщенными заграничными наблюдателями над его жизнью, можно сказать, что в общем по характеру своему он очень похож на пятнистого: так же пуглив, боязлив и скромен и воинственным становится только ко времени нереста.

Рис. 7.26. Полосатый гурами.

У одного из немецких любителей парочка таких гурами, жившая вместе с другими рыбками в одном аквариуме, к этому времени до того расходилась, что стала забивать даже макроподов. Самка плавала с воинственным задором в противоположном от гнезда углу, где, забившись от страха, скучились все макроподы, а самец, тем временем достраивая старательно свое гнездо, по временам как бы в подмогу самочке, врывался в эту кучку макроподов и наносил то тому, то другому удар и затем стремглав снова уплывал к гнезду.

Через два дня, сообщает далее этот любитель, гнездо было готово. Оно было величиной с ладонь и имело около 2 сантиметров высоты. Затем последовал нерест при совершенно таких же обстоятельствах, как и у пятнистого гурами, а два дня спустя гнездо начало уже расплываться и среди мелких составлявших его пузырьков пены начали появляться крошечные, едва заметные мальки. Число их было очень значительно, по меньшей мере 300. Тогда при помощи блюдечка он выловил этих крошек и перенес их в отдельный маленький подогревавшийся аквариум.

Несколько дней спустя гурами при тех же обстоятельствах снова выметали икру, а выведшиеся рыбки опять были выловлены и пересажены в аквариум. Наконец, 7 апреля последовал еще третий помет и был так же удачен, как первые два.

Перемещенные малютки чувствовали себя в новом помещении вполне хорошо и перенесли без всякого вреда даже случайно поднявшуюся во время ночи до 30 градусов тепла по Р. температуру воды. Вообще рыбы эти, по словам немецкого наблюдателя, очень любят высокую температуру воды и только тогда и бывают резвы и веселы.

Кормом этих рыбешек служили капли воды, в которых был разведен круто сваренный яичный желток и измельченное сырое мясо.

Как у полосатого, так и у пятнистого гурами бывает крайне странная болезнь. Рыбка начинает двигаться взад и вперед на одном месте, как часовой. Это признак, что у нее где-нибудь на теле есть язва или припухлость. Обыкновенно эту язву следует искать у корня хвоста и спинного или заднепроходного плавника или на мордочке. Если же оставить это явление без внимания, то больное место начнет увеличиваться, язва разрастаться и в конце концов как это место, так и вся рыба покроется налетом, как будто паутиной. Болезнь эта кончается часто смертью. Чтобы не дать болезни развиться, заболевшую рыбу надо сейчас же поместить в соленую воду (1 стол. ложку соли на 10 стак. воды) и продержать в ней несколько минут, а затем посадить рыбу в свежую воду и, подогрев ее до +20° и даже до 22° по Р., держать ее долгое время. При таком лечении рыбка быстро поправляется.

 

Жемчужная рыбка.— Osphromenus trichopterus var. ?

Кроме сейчас описанных трех видов гурами в Европу был привезен еще четвертый, живший долгое время (года два) в Москве, но не давший, к прискорбию, приплода. Вид этот был прозван одними жемчужной, а другими тюлевой рыбкой, так как все тело ее, общей формой походившее на тело пятнистого гурами, было покрыто по серебристому фону бесчисленным числом правильно расположенных белых круглых пятнышек или крапинок. Такие пятнышки находились также на хвосте и на всех плавниках, так что вся рыбка действительно казалась как бы усыпанной жемчугом или сделанной из тюля. Плавники имели бледно-оранжевую окраску. Нежность и оригинальность этой окраски нельзя передать. Это было что-то восхитительное. Какова же она должна быть во время нереста! Рыбка эта была привезена в Москву В. М. Десницким из Сингапура, где он поймал ее в небольших речках, в джунглях. Название этой рыбки не могли найти ни в одном из известных каталогов, а потому спиртовой экземпляр ее был послан в Лондон к известному ихтиологу Гюнтеру, который признал его за новую, еще никогда не описанную разновидность О. trichopterus.

 

Радужная рыбка, трихогастер — Trichogaster fasciatus Bl. (рис. 7.27)

Трихогастер относится некоторыми учеными также к гурами, но резко отличается от них грудными нитевидными плавниками, из которых каждый состоит лишь из одного луча, тогда как все гурами имеют кроме длинного луча еще другой, маленький, коротенький, образующий род зубчика. Родина этой рыбки, как и большинства лабиринтовых,— Ост-Индия, где она считается одной из самых красивейших и называется нередко царицей Индии.

Рис. 7.27. Трихогастер, по фотогр. Г. Нетера.

И действительно, трихогастер замечательно красиво расписан даже и в обыкновенное время. По голубоватому фону его тела тянется ряд поперечных полос с радужным отливом; края спинного, хвостового, заднепроходного плавников покрыты крупными красными точками, а заднепроходный, сверх того, имеет еще очень красивый, идущий вдоль нижнего края, бордюр голубого и красного цвета.

Когда же наступает время нереста или когда рыбка находится в возбужденном состоянии, то красота ее окраски становится неописуемой. Фон тела делается темно-бурого цвета, а поперечные полосы играют самыми яркими радужными (особенно у самца) цветами. Плавники становятся синими, а красные точки на них увеличиваются и как бы сливаются, бордюр же на заднепроходном плавнике становится ярко-окрашенным; кроме того, у самца, начиная с нижней губы, вдоль всей брюшной стороны и до боков тянется темно-синяя кубового цвета полоса. По величине трихогастер достигает в аквариумах до 2¹/₂вершков.

По своему образу жизни, размножению и уходу за мальками рыбка эта ничем почти что от пятнистого гурами не разнится. Но значительно разнится от него по своему характеру. Насколько гурами смирен и легко привыкает к человеку, который его кормит, настолько трихогастер является злым и диким. Мечет икру, как и гурами, но пена, в которую он кладет свои икринки, не так расплывается и собирается в ричии. Бывают также случаи, что трихогастер мечет икру и без пены. Икринки прозрачные, еле заметные, по величине одинаковые с икринками гурами.

Для получения приплода надо поступать совершенно так же, как и с пятнистым гурами: так же засаживать аквариум и так же постепенно поднимать температуру воды.

По окончании помета икры самку этих рыбок следует немедленно удалять из аквариума, иначе она может быть убита самцом, который так же усердно, как и самец Osphromenus trichopterus, начинает ухаживать за своим будущим потомством, между тем как самка нередко бросается к гнезду, ударом хвоста разбивает его вдребезги и моментально уплывает. Такой случай был, напр., у В. С. Мельникова. Нужно было видеть, говорит он, то беспокойство и то отчаяние, которое выказал тогда самец. Он за самкой не погнался, а начал у поверхности воды как-то порывисто плавать, то делая быстрые движения, то моментально останавливаясь и как будто к чему-то прислушиваясь, причем, видимо совершенно бессознательно, лез губами своими в ричию. Одним словом, горе его и отчаяние ясно чувствовались. Самка же как бы притаилась в своем углу и так спряталась, что ее не было видно.

Отсаживать самца от мальков не следует: самец и здесь следит за чистотой аквариума. Отсадка его может быть только в том случае, если желательно получить от него еще приплод.

Трихогастеры могут метать также икру в течение лета 3—4 раза.

Отличить пол у трихогастера очень нетрудно. Концы плавников спинного и заднепроходного у самцов острее, чем у самок, и, кроме того, у самцов усики красноватые, а у самок белые или желтоватые.

 

Радужная рыбка, колиза.— Trichogaster lalius Day. (рис. 7.28)

Прелестная рыбка эта, носящая по-французски название радуги (Arc-en-ciel), была ввезена в Европу еще покойным Карбонье, а затем исчезла и в продолжение более 35 лет не появлялась. Но в 1903 году снова была привезена в Европу и теперь размножилась всюду в большом количестве.

Родина ее Ост-Индия, где она водится в прудах и болотах, прилегающих к реке Гангу.

Тело ее покрыто рядом косых киноварно-красных и светло-голубых полос, а все плавники, исключая грудных, испещрены множеством кроваво-красных пятен и окаймлены такой же красной каймой. Грудные же усиковидные у самцов — красноватые, а у самок бледно-желтые, почти бесцветные. Самочки окрашены гораздо слабее и имеют вместо ярко-красных полосок оранжевые. Кроме того, спинные плавники у самочки — округленные, а у самца — заостренные.

Ко времени нереста самец переменяет эту свою окраску на еще более красивый наряд. Он становится коричнево-черным, а красивые полосы горят, как огонь.

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.28. Колиза, радужная рыбка.

Рост этой рыбки не более 2 дюймов, так что она является самой маленькой из всех имеющихся у нас лабиринтовых рыб.

В содержании неприхотлива и довольствуется самым небольшим аквариумом. Температура для нее наиболее подходящая +15°—+17° по Р.; в крайнем случае, она может выносить и более низкую, даже в +10 °Р.

Отличается большой пугливостью и робостью, а потому аквариум ее лучше засаживать гуще растениями или же пускать плавать по поверхности воды больше плавающих.

Размножается легко. Нерест начинается как только температура воды поднимается выше +17 °Р., а потому подогреванием воды его можно вызвать искусственно во всякое время.

Нерест этот интересен способом постройки гнезда, которое рыбка делает не из одной пены, а из пены с водяными растениями. Строит гнездо самец. Когда настает время икрометания, он отрывает кусочки ричии и других мелких растений, собирает их в кучку в одном из углов аквариума и затем, набрав в себя воздух, подплывает под нее и выпускает изо рта целые струи пузырьков.

Вследствие этого гнездо постепенно поднимается над поверхностью и образует над водой купол в 2—3 см высоты.

Сюда самки откладывают свои икринки, из которых выходят через 2—3 дня крошечные, едва заметные мальки. За мальками ухаживает отец. Он старательно заботится о них и держит их по возможности вместе, сгоняя струями пускаемых изо рта пузырьков.

Количество выметываемой икры очень обильно: всегда не менее 300—400 икринок. Нерест происходит несколько раз.

По окончании икрометания самку лучше удалять, так как. спасаясь от преследований самца, она нередко разрушает гнездо.

Уход самца за мальками продолжается очень недолго, не более 3—4 дней, а затем они предоставлены уже собственному попечению. Рыбы растут очень быстро и через 3 месяца становятся вполне взрослыми.

 

Рыбка-петушок, бойцовая рыбка — Betta splendens Regan. (рис. 7.29)

Эта замечательно красивая рыбка принадлежит также к сем. лабиринтовых и водится в теплых пресных водах полуострова Малакки, Сиама, Анама и островов Ява, Суматра и Борнео. На местном наречии она известна под названием пла-кат.

Ростом бойцовые рыбки не больше 1—1¹/₂вершка, но по красоте своей окраски они ни с чем не сравнимы. Это не рыбы, а ярко окрашенные чудные тропические бабочки, блещущие как какие самоцветные камни. Особенно же красиво расцвечиваются их плавники. Они играют всеми цветами радуги, отливая то кармином, то яркой лазурью, то металлической зеленью. И чем рыбки эти раздраженнее, чем взволнованнее, тем плавники их светятся ярче. При этом глаза рыбок горят иссиня-зеленоватым огоньком и походят на какую-то электрическую искру, а жаберные их крышки как-то отворачиваются и образуют нечто вроде красного воротника. Словом, описать красоту раскраски этих рыбок — нет никакой возможности. Ее надо самому видеть, и не в минуту покоя, когда рыбка имеет самый скромный желтовато-серый цвет, а в момент самого сильного раздражения. Но что особенно замечательно — это что рыбка эта никогда не остается одинаково окрашенной, а постоянно переливает из одного цвета в другой, так что в то время как одна вся малиновая, другая — лазоревая, третья — цвета павлиньего ока и т.д.

Самцы этих рыбок обладают чрезвычайно сварливым характером и потому, распушая свои плавники и бросаясь с ожесточением друг на друга, то и дело дерутся, как какие петухи, за что даже и получили свое название рыбок-петушков.

Этой их раздражительностью обыкновенно пользуются туземцы и, натравливая одну рыбку на другую, устраивают нечто вроде публичных петушиных боев, посмотреть которые стекается отовсюду народ, как у нас на бег или на скачки.

Для боев этих, однако, годятся не все рыбки. Хороших бойцов надо сначала дрессировать, и в Сиаме, где производятся главным образом этого рода бои, образовалась даже особая профессия дрессировщиков, подготовляющих этих рыбок к боям и пользующихся у местного населения не меньшей славой, чем знаменитые тренеры и жокеи на наших скачках. Мало того, среди хороших бойцов существуют даже такие же, как и у нас, фавориты, за которых публика держит пари и за движением которых следят с не меньшим замиранием сердца, чем наши спортсмены на бегах и скачках за бегом избранных ими лошадей.

 

 

 

 

 

Рис. 7.29. Рыбка-петушок. Фот. с натуры Г. Нетером.

Подготовка и дрессировка бойцовых рыбок к боям заключается прежде всего в выборе самих рыбок, а затем в развитии в них злобы и силы при помощи особого рода приемов и корма. Предназначенных для состязаний рыбок дрессировщики эти берут обыкновенно не среди диких, а выводят от производителей, которых предки или они сами славились своими победами, и сажают поодиночке в банки, стенки которых, исключая верха, завешивают со всех сторон. Дальнейшая дрессировка заключается в том, что банки с содержащимися в них рыбками время от времени сближают и, отдернув покрывающие их занавески, показывают рыбок друг другу.

Увидев своих соперниц, рыбки приходят в ярость и так и хотят ринуться в драку, но отделяющие их стекла мешают их намерениям и тем больше распаляют их гнев. Такая дрессировка продолжается год, а иногда и более, а затем начинаются пробные домашние бои, победители на которых уже отделяются и считаются годными к публичным боям¹³.

Что касается до корма, то он составляет секрет каждого из дрессировщиков, но состоит главным образом, как кажется, из личинок, москитов, комаров и тому подобных насекомых.

Лет 15 тому назад рыбки эти считались большой редкостью, но в настоящее время они имеются почти у каждого любителя и размножаются в аквариуме чрезвычайно легко. Одна парочка в одно лето может выметать более тысячи икринок, из которых почти все выводятся. Перед метанием икры самчик строит на поверхности воды гнездо из пены (почти такое же, как и макропод, но только более расплывчатое), куда и откладывается икра.

Нерест и икрометание повторяются сначала через каждые 2—3 минуты (следовательно, около 30 раз в час), становясь все реже и реже. Каждый раз самка выметывает не более 4—5 икринок, которые падают на дно и которые потом самец собирает и переносит в пену. По окончании икрометания, которое длится от 4 до 5 часов, самка становится совершенно бледной, бесцветной, но самец продолжает сохранять свою яркую окраску и охраняет так же бережно свои икринки, как и макропод.

На третий день из икры выклевываются мальки, которые походят первое время на комариков и сидят постоянно в пене гнезда. Но потом с каждым днем становятся все бойчее и бойчее и, наконец, отваживаются уплывать; однако первое время отец зорко следит за ними и, как только, кто из них уплывает чересчур далеко, схватывает его в рот и тащит обратно в пену — словом, совершенно так же, как это мы видели у макропода.

В уходе за мальками самка никакого участия не принимает, и самец бьет ее каждый раз, как только она вздумает приблизиться к гнезду.

Нерест повторяется через каждые две недели и, начинаясь в конце февраля, может длиться все лето.

Для успешности роста мальки, кроме обильного корма, требуют еще частой перемены воды, что приходится делать, просто отливая и доливая воду белой чашкой (чтобы видно было, не попадают ли в нее мальки), причем доливаемая вода должна быть непременно одинаковой температуры с отливаемой.

Чтобы получить приплод, необходимо отсаживать рыбок парами в отдельный аквариум и поступать так же, как с пятнистыми гурами.

Прелестные рыбы эти крайне неприхотливые и довольствуются самым небольшим аквариумом, так как в случае недостатка воздуха поднимаются на поверхность воды и захватывают его прямо из атмосферы. По этой же причине не требуют почти никакой растительности, которая может состоять из нескольких кустиков сагитарии или, что еще лучше, из нескольких веточек водяного мха (Fontinalis), на которых они, особенно самочки, любят часто полежать. Единственной неприятностью их содержания служит необходимость постоянно подогревать воду, гак как ниже +17° и +18 °Р. они не выносят, а ко времени нереста требуют повышения до +22 °Р. и даже выше.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.30. Гнездо бойцовых рыбок. Самец наверху, самка внизу.

Кроме того, для своего раскрашивания рыбки требуют еще и сильного освещения, что достигается при помощи фонаря, который вешается с одной или с двух сторон аквариума (описание такого фонаря будет дано в конце книги); но особенно хорошо раскрашиваются при электрическом освещении сверху, которое, вероятно, напоминает им яркое солнце их родины.

Подогревание аквариума производится при помощи керосиновой лампочки, пламя которой надо тщательно отрегулировать, чтобы оно, сильно разгоревшись, не подняло чересчур высоко температуру и особенно не дало копоти.

При такой обстановке рыбы живут прекрасно: самки держатся преимущественно на дне, самчики плавают среди растений, причем, встречаясь, тотчас распушают свои плавники и хвосты, как павлины, начинают раскрашиваться в свои чудные цвета и, крутясь друг перед другом, выказывать готовность вступить немедленно в драку. Плавая таким образом, они нередко подпрыгивают над водой, почему аквариум, где живут бойцовые рыбки, необходимо покрывать марлей или стеклом.

Из других особенностей их характера укажу еще на любовь их зарываться в песок. Какая тому причина (я думаю, не недостаток ли тепла) неизвестно, но некоторые рыбы лежат по целым дням зарывшись в песок, из которого выглядывает у них, как у угрей, только головка. Зарывание это они производят, по-видимому, при помощи хвоста, которым разметают песок, погружая в то же время в образующуюся ложбину свое тело.

Особенный интерес представляет у этих рыбок плавательный пузырь, который, начинаясь близ жабер, идет через все тело до самого конца хвоста, что легко можно видеть, если посмотреть на рыбку, помещенную в небольшом стеклянном сосуде. По всей вероятности, пузырь этот выполняет у нее роль легких при вдыхании атмосферного воздуха, без которого она, по-видимому, жить совершенно не может, так как то и дело (через 5—6 мин) поднимается к поверхности, и те из рыбок, которые заболевают параличом пузыря (вследствие чего теряют способность подниматься на поверхность), обыкновенно быстро гибнут.

Другой характерной болезнью этой рыбки являются какие-то черные черточки и точки на плавниках, которые переходят потом в виде темных пятен на спину и голову. Болезнь эта в большинстве случаев смертельная. Причиной ее, по-видимому, является понижение температуры, так как наблюдавшиеся случаи произошли при содержании рыбок в воде с +12 °Р температуры, причем большинство тех рыб, которые немедленно были перенесены в воду с температурой +18° по Р., выздоровели, а те, которые остались в двенадцатиградусной воде, погибли.

Лучшим кормом бойцовых рыбок служит мотыль и манная каша¹⁴, которую они едят с большим аппетитом.

Что касается до опытов заставить рыбок драться, как в Сиаме, то все они оказались у нас неудачными. Наиболее наглядно можно изобразить эти бои, если посадить двух самчиков в небольшую четырехугольную баночку и отделить их друг от друга помещенным в банке по диагонали матовым стеклом. Не видя один другого, они плавают совершенно спокойно, но как только снять стекло, моментально приходят в раздражение, расцвечаются в роскошнейшие цвета, блещут глазами, как электрическими искрами, и. приподняв свои жабры, как воротники, устремляются с яростью друг на друга и стараются вырвать клок из хвоста или из плавников. Тогда банку разгораживают стеклом и противники приходят опять в обычное свое спокойное состояние. Так можно повторять этот маневр без конца, и каждый раз получать тог же эффект. Этой же перегородкой хорошо пользоваться и просто для того, чтобы заставить их расцветиться; только тогда она должна быть сделана не из матового, а из обыкновенного прозрачного стекла.

Рыбки эти, к прискорбию, живут недолго. Через два года перестают уже метать икру и в три года умирают.

Старую от молодой узнать очень нетрудно. Она теряет свою яркую окраску, становится совершенно серой, крайне неуклюжей и большей частью держится на дне. Отличить же самца от самки еще легче. У самки все оперение гораздо короче (рис.7.30), и она почти никогда не раскрашивается, а всегда остается желтовато-бурой с двумя идущими вдоль всего тела полосками и только иногда, в минуту сильного раздражения, у нее начинают светиться глаза. Такую же. впрочем, окраску получает и самец, если сидит только с самкой или если холодна вода. Чтобы рыбки красиво расцвечивались, необходимо сажать в один аквариум несколько самцов. Но очень трудно бывает отличить самца от самки у молодых, еще не достигших половой зрелости, но уже крупных мальков. Единственным признаком самки в этом случае служит небольшое крупинкообразное возвышение, имеющееся близ заднего прохода, как раз при основании брюшных плавников.

Первым привезшим в Россию петушков был французский любитель Г. Сейсель. От него пошли не только все имеющиеся петушки в Москве. но и вообще в Европе.

¹³   Для больших подробностей смотри мою статью «Сиамская бойцовая рыбка и ее размножение в аквариуме» (Прир. и охота, 1895, VIII, стр. 145—157).

¹⁴  Смотри отдел «Корм».

 

Тамбала — Betta pugnax Cantor. (рис. 7.31)

Необычайно крупный вид бойцовой рыбки, о которой мы писали уже во 2-м томе.

На родине своей острове Суматра и Малайском полуострове (Сингапур) она носит название тамбала и икан-бала — мускатной рыбки, так как, подкарауливая свою добычу, держится, как бы висит, у самой поверхности воды и потому в затененных местах имеет вид плавающего в воде мускатного ореха. Любит стоячие поды, поросшие густой растительностью и затененные прибрежными кустами.

Не отличаясь такой красотой, как маленькая ее родственница В. splendens, замечательна она своей, может быть единственной во всем сем. лабиринтовых (Anabantidae), особенностью выводить молодь, как и Paratilapia, во рту. Только тут выводит ее не одна мать, а мать и отец попеременно.

Икрометание происходит при сравнительно невысокой температуре в +17—+18° по Р. Самочка выметывает икру по 8—10 штук в широкий заднепроходный плавник самца, потом схватывает их в рот и начинает то выплевывать, то забирать обратно. Самец при этом старается поймать выбрасываемые таким образом икринки, но первое время это ему не совсем удается, и самка носит их старательно в образовавшемся у нее на горле зобу. Потом, однако, зоб этот у нес исчезает и тогда получает их, в свою очередь, самец, у которого, наоборот, за это время он образовался.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.31. Тамбала.

Держа икринки во рту, как тот, так и другая постоянно их как бы пережевывают, по временам то выбрасывая наружу, то забирая обратно, причем не обладающий ими смотрит на обладающего с невыразимой завистью.

Через сколько времени выходят из них мальки еще точно не определено, но, по-видимому, очень скоро; во всяком случае, гораздо скорее, чем у Paratilapia.

Дальнейший уход за мальками, однако, уже не такой, как у этой последней: о вышедших из икры мальках родители не заботятся, а предоставляют их на волю судьбы. Они расплываются по всему аквариуму и ищут убежища в растениях, где находят и подходящий для себя корм.

Впрочем, икрометание этих рыб произошло (хотя и два раза) пока только еще у одного любителя, так что возможно, что у других оно и окажется несколько иным.

Нерест произошел осенью — в августе. Хотя мальки и сами находят некоторую пищу в растениях, но тем не менее их следует усиленно раскармливать сначала инфузориями, а потом и мелким циклопом.

 

Змееголовка — Ophiocephalus punctatus Bl. (рис. 7.32)

Среди экзотических рыб, ввезенных в Европу, немалое внимание обращает на себя рыба, носящая название змееголовки. Название это она получила от покрытой чешуйками, как и у змеи, головы, которая, сверх того, может совершенно свободно двигаться во все стороны.

Родина этой рыбы — Китай, остров Цейлон, Филиппинские острова, остров Целебес, и особенно Ост-Индия, где встречается около 30 разных ее видов. Она живет большей частью в прудах, канавах и болотах, хотя попадается и в реках. Рыбка эта принадлежит к Ophiocephalidae, семейству, близкому к лабиринтовым рыбам, и отличается так же, как и большинство этих последних, способностью жить во всякой воде и некоторое время даже вне воды; но значительно разнится от липа лабиринтовых по вальковатой форме своих плавников, из которых хвостовой напоминает несколько японский круглый веер, а спинной и брюшной тянутся, подобно тому как у сомов, ровной полосой почти вдоль всего тела.

Описывать подробно ее наружную форму я не стану, это ясно видно из рисунка; скажу только, что цвет тела ее молочно-кофейный с черными, составленными из крупных точек и неправильно разбросанными на спине, боках и животе пятнами; плавники совершенно прозрачные, с легкими темными пятнами и полосами; особенно же оригинальна необычайно подвижная голова с черными, очень крупными, чрезвычайно живыми глазами и большой широко раскрывающейся пастью. Рост ее от нескольких вершков до фута и более.

Кроме своей способности жить вне воды, змееголовка отличается еще замечательной живучестью, такой живучестью, что, будучи совершенно выпотрошена и вычищена, она продолжает двигаться в продолжение еще долгого времени, и даже если разрезать ее на куски, то и эти куски также продолжают двигаться по целым часам.

Что касается до способности этой рыбы жить вне воды, то особенно сильно она проявляется у нее во время засухи, когда все водоемы стоячей воды, а иногда даже и реки совершенно испаряются и дно их превращается в твердую каменистую кору. Находясь в несовершенно высохшем иле, рыбы эти обыкновенно высовывают по временам оттуда голову, чтобы вдохнуть в себя атмосферный воздух, но когда ил начинает твердеть, то зарываются совсем в него и погружаются как бы в спячку. Туземцы, которым известен этот способ зарывания змееголовок с наступлением времени засухи, отправляются на места прудов, разламывают затвердевший ил и вытаскивают оттуда рыб. Если при этом ил успел уже совершенно затвердеть, то змееголовок находят погруженными в спячку и свившимися наподобие змей по нескольку штук вместе, а если ил находится еще в полужидком состоянии или если дороются до места, где еще есть вода, то рыбы находятся во вполне бодрствующем состоянии и тогда, будучи вынуты, стараются ускользнуть, двигаясь и извиваясь по земле, как змеи.

Но и вне времени засухи рыбы эти, по словам жителей Бутана, нередко вылезают из воды и проползают, подобно анабасам, извиваясь всем телом, довольно большие пространства. Переселения эти они совершают обыкновенно из одного водоема в другой, когда или вода в месте их жительства пересыхает, или же становится слишком чистой, чего они очень не любят. В это время туземцы ловят их ползающими среди травы где-нибудь в поле.

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.32. Змееголовка. Фот. с нат. Г. Нетера.

Наконец, их находят еще вне времени засухи или зарывшимися в землю, или в глубине подземных пещер. Эти места находятся обыкновенно невдалеке от водовместилищ на берегах прудов или рек — словом, в таких местах, которые обыкновенно в период дождей бывают затоплены водой. В то же время они попадаются иногда так далеко от водных вместилищ, что у туземцев сложилось даже такое же, как и про ползунов, поверье, будто рыбы эти падают на землю с облаков вместе с дождем.

Что же касается до жизни их в природе, то здесь они живут большей частью попарно и мечут икру или в гуще растений, или между камней в береговых вырытых крабами норах, из которых хозяева, конечно, уже удалились. Кроме того, некоторые из видов строят себе гнезда из растений, которые надергивают ртом и затем приглаживают и придавливают хвостом. По выходе из икры молоди родители старательно оберегают своих детенышей и ухаживают за ними до тех пор, пока они не становятся в состоянии быстро плавать, а тогда сами начинают их гнать, и если они не удаляются, то непослушных пожирают.

Первые змееголовки появились в Европе, в Берлине у д-ра Шада. Они были привезены ему из Индии в количестве 23 штук весной 1894 года. Все они были помещены в небольшой трехведерный аквариум, посреди которого была устроена деревянная скала, снабженная круглыми отверстиями величиной в 1 дюйм. Змееголовки очень любили эти норки и сидели в них как ласточки. Они чрезвычайно были живы, следили с любопытством за малейшим движением находившихся перед аквариумом лиц и были несколько дики только вначале; но вскоре так освоились и стали настолько ручными, что выплывали из своих норок, когда видели пищу, и брали ее прямо из рук того лица, которое постоянно за ними ходило.

Относительно температуры воды они не особенно прихотливы и могут, как говорят, выносить легко до 8° по Р., но предпочитают температуру в +16° по Р. и при такой температуре чувствуют себя вполне хорошо.

Свою живучесть и выносливость рыбки проявляли уже не раз и у г. Шада. Так. одна рыбка, выскочив из аквариума в 6 часов, пролежала на земле почти до 9 часов, т.е. три часа, и, будучи посажена обратно в аквариум, поплыла как ни в чем не бывало. Другая в продолжение 4-часовой поездки пролежала обернутая только в мокрое полотенце, и ей также ничего не сделалось; наконец, третья, выскочив на бывшей в Берлине выставке аквариумов среди ночи из воды, пролежала на полу до самого утра и совсем уже засохла, но тем не менее продолжала двигаться и, будучи положена в воду, сейчас же заплавала.

Теперь змееголовки уже не составляют редкости и имеются у очень многих московских любителей. Они отличаются чрезвычайно беспокойным характером и постоянно роют и копают дно, так что в том аквариуме, где они помещаются, не могут расти положительно никакие растения. Особенно же они почему-то любят ложиться рядом таким образом, чтобы голова одной приходилась к хвосту другой, и тогда принимаются ерзать, тереться друг о друга, поднимая при этом страшную муть и выкапывая такие глубокие ямы, что помещаются в них, как в рвах. Единственное растение, которое может ужиться в их аквариуме, это водяной мох, в который они охотно забиваются.

Рыбки эти очень привыкают к своему помещению и при перемене начинают биться и подпрыгивать, причем подпрыгивают нередко так высоко, что ударяются с силой о покрывающие аквариум стекла. отстоящие от водной поверхности иногда на несколько вершков. Выскочив из аквариума, они ползают по полу, как вьюны, и могут оставаться довольно долгое время без вреда на воздухе.

С целью убедиться, насколько они в этом отношении выносливы, один любитель произвел следующий опыт. Он взял и вылил воду из аквариума, где помещались змееголовки, почти до дна, так что рыбы очутились лишь на мокром песке; тогда, чувствуя себя без воды, они начали мало-помалу зарываться в песок и наконец зарылись настолько, что из песка выглядывали одни лишь их головы. В таком положении они пробыли от 7 до 8 часов и, как только аквариум стал наполняться водой, сейчас же выбрались из песка и начали как ни в чем не бывало плавать.

Лучшим кормом их служат земляные черви, которых они проглатывают целиком. Завидев червя еще издали, они сначала потихоньку подкрадываются, затем стремглав бросаются на него и, захватив посередине, сразу проглатывают. Пасть их такая громадная, что добыча исчезает в ней моментально. Рыбу они также едят, особенно же небольших карасиков, но далеко не так охотно, как червей; в случае крайности могут питаться и мотылем, но тогда требуют его в громадном количестве. Проще же всего их кормить мясом.

Чистой воды в аквариуме не любят и стараются всячески ее замутить; если же это не удается, то пытаются из аквариума убежать или как-нибудь укрыться среди песка и растений. Вообще, по-видимому, эти рыбки не особенно любят свет, так что, как мне кажется, одним из условий рациональной обстановки их аквариума должно быть устройство какого-нибудь грота или помещения в него глиняной трубки, куда бы они могли укрываться.

Икрометание змееголовки в аквариуме представляет довольно редкий случай и было наблюдаемо только московским любителем В. М. Десницким.

Первый помет икры произошел 18 июня при температуре воды в +22° по Р. Перед нерестом самец и самка раскрасились очень красиво: плавники их сделались бархатистого темно-зеленого цвета с белой каймой (у самца пошире, а у самки поуже), а тело покрылось большими темными пятнами и маленькими черными точками, которые у самки образовывали поперечные полосы, придававшие ей тигровый вид, а у самца расположились в два правильных ряда по спине и более мелких по бокам. Перед икрометанием самец преследовал самку, бил ее так сильно, что растрепал даже все плавники и хвост, и неоднократно обвивался вокруг нее клубком. Икрометание произошло без всякого построения гнезда прямо на поверхности воды, причем икра плавала и была выметана не в один раз, а в несколько приемов. Форма ее была не круглая, а немного продолговатая, а по цвету нижняя часть икринки темная, а верхняя совершенно прозрачная.

По окончании икрометания самец становился посреди икринок и приводил их в крайне оригинальное движение сверху вниз и снизу вверх, так что вся икра имела вид как бы живой, самодвижущейся или пляшущей. Странное это движение он производил, согнувшись таким образом, что верхняя часть его головы и верхнего плавника образовывали из себя как бы верхнюю часть крючка, а остальное туловище и хвост — нижнюю. И вот, согнувшись так, он плавал по поверхности то окунаясь, то вылезая согнутой частью тела из воды и как бы подпрыгивая или танцуя, а за ним подпрыгивала также и икра.

На третий день, т.е. 20 июня, к вечеру из икры начали вылупляться мальки, а 21-го они уже весело плавали по аквариуму. Выклюнувшиеся рыбки имели вид прозрачных головастиков. Самец тщательно охранял их и зорко следил за всеми их движениями. Но на четвертый день они все вдруг куда-то исчезли. Д., думая, не съел ли их самец, поспешил его удалить, но к вечеру они все опять откуда-то появились и уже с заметно втянувшимся желточным пузырем. Тогда Д. пустил им в аквариум самых мелких, почти микроскопических циклопов; мальки начали сейчас же гоняться за ними и кушать. Кормимые таким образом, они росли очень быстро и к осени достигли уже довольно крупных размеров. На следующий год у Д. последовал второй помет змееголовок и опять при тех же обстоятельствах.

Маленькие змееголовки замечательно красивы, живы и резвы. С любопытством следят за малейшим движением в аквариуме и с жадностью бросаются на каждый брошенный им кусочек мотыля.

Ophiocephalus striatus Block. Кроме сейчас описанного вида змееголовки, в аквариумах встречается еще другой вид — полосатая змееголовка, родиной которой считается Китай, Ост-Индия и Ост-Индские острова. Тело ее значительно удлиненное, грудные плавники закругленные и морда тупее. Что касается до окраски, то спина коричневато-зеленая и такого же цвета, только несколько темнее, поперечные, ломаные под углом в 45° полосы, которых нижняя половина (излом) переходит на беловатый живот и продолжается на заднепроходном плавнике, тогда как верхняя половина продолжается на спинном. Глаза красные, почти малиновые, с ярко-оранжевой радужиной.

Ophiocephalus maculatus Cuv.— Пятнистая змееголовка. Вид этот встречается пока только единичными экземплярами (и главным образом только за границей). Телом походит очень на полосатую форму, но отличается легко окраской, которая представляет собой по оливковому фону два ряда идущих по бокам, неправильных круглых или зазубренных крупных коричневых пятен, из которых большинство снабжено серебристо-серой каймой. Такими же пятнами, но только более мелкими, покрыт и весь затылок рыбки.

 

Шара, херос — Heros autochton Gnth.

Бразильская рыба шара принадлежит к семейству хромид (Chromides), представительница которого Chromis pater familias, живущая в Тивериадском озере в Галилее, известна нежной заботой о своем потомстве. Водится в пресных водах Бразилии, а также в Центральной Америке, где насчитывают до 50 разных видов Heros и где почти каждая река и озеро имеют какой-нибудь свойственный только им вид; достигает не более 7 вершков.

Тело ее продолговатое, сильно сжатое, покрыто довольно крупной ктеноидной чешуей (т.е. чешуйки которой на внутреннем краю снабжены зубчиками). Спинной плавник с многочисленными твердыми лучами, а брюшной с 8; хвост короткий, легко закругленный. Глаза очень крупные, рот, сильно выдающийся вперед, снабжен рядом кеглеобразных зубов.

Цвет тела пепельно-серый с широкими черными полосами, которые ко времени нереста принимают густой иссиня-черный оттенок и становятся как бы бархатистыми; такую же бархатистость принимает и серый цвет тела, так что рыба в это время становится замечательно красивой. Спинной плавник, обыкновенно желтовато-рыжеватый, ко времени нереста принимает красновато-оранжевый оттенок. Самка крупнее (почти вдвое) и красивее самца.

Крайне интересная эта рыба была получена в 1889 году из Бразилии парижским торговцем экзотических рыб Жёне в количестве 20 штук, из которых, однако, осталось в живых вскоре лишь 8 штук. В бытность свою в Париже московский любитель А. С. Мещерский увидел этих рыб и приобрел себе 2 штуки за 200 франков. Привезя их благополучно в Москву, он посадил в большой четырехугольный аквариум. Аквариум был густо засажен растениями, а посредине его помещался грот; температура воды в нем была около +14° по Р.

Рыбы были крайне дики, все прятались в грот и выходили оттуда лишь ночью. При этом большая (которая оказалась впоследствии самкой) с таким ожесточением гонялась за маленькой (самцом), так щипала и забивала ее, что М. приходил в отчаяние, полагая, что обе рыбы были однополые, и не раз хотел их уже рассадить.

Преследования эти становились тем сильнее, чем выше становилась температура воды и чем ближе шло дело к лету. Это ясно показывало, что они имели некоторую связь с нерестом, но нереста, однако, никакого в это лето не последовало.

Так прошла и следующая зима, во время которой, однако, преследования большой (самки) ослабели и маленькая, значительно подросшая, начала как будто брать верх. Настал май месяц; обе рыбки расцветились, особенно красива стала большая, и вдруг роли переменились: не большая уже била и гоняла маленькую, а маленькая (самец) стала гонять большую и заставляла держаться ее постоянно в зелени, между тем как сама начала собирать в кучку наиболее крупные песчинки и особенно камешки.

Песчинки и маленькие камешки самец носил во рту, а более крупные камешки сдвигал носом. При этом он не просто двигал их, а как бы рассматривал их со всех сторон и старался перевернуть так, чтобы каждый камешек приходился наиболее ровной поверхностью наверх. Заметив столь усердные старания самчика, А. Клименков, у которого в то время находились рыбки А. Мещерского, положил в аквариум большой плоский камень. Радость самчика при виде этого камня была неописуемая. Он весь трясся, быстро плавал вокруг него, чистил его, ерзая по нем плавниками, сгонял с него малейшую соринку и. когда наконец привел все в порядок, отправился в растительную гущу за самкой и стал ее оттуда гнать на камень. В этот день, однако, нереста не произошло, но на другое утро (17 мая) на камне и вокруг него на песке было уже выметано множество очень крупной икры. Цвет ее был беловатый, а величина доходила до сагового зерна. Самец старательно собирал ее и укладывал икринку возле икринки по плоской поверхности камня, так что через некоторое время весь камень сплошь был унизан ими как бисером или жемчугом и имел крайне оригинальный вид какой-то вышитой бисером подушки или пчелиного сота, в котором место ячеек занимали икринки.

Самка по окончании икрометания тотчас же удалилась опять в растения, но самец продолжал по временам оплодотворять икринки, казавшиеся ему почему-либо неоплодотворенными, причем, однако, не производил это в каком-либо порядке, а просто как ни попало. Мальки вывелись 21 мая, т.е. на пятый день, но и до вывода самец не покидал икры ни на минуту, следил тщательно за икринками и, как только какая-либо начинала портиться, сейчас же удалял ее. Когда же начали выводиться мальки, то самец стал настороже у камня, и надо было видеть ту тревогу, то волнение, с которым он подхватывал каждого выводившегося малька, брал его в рот и уносил далеко под один плававший близ водной поверхности порченый лист лимнохариса и подвешивал его здесь как бы на какой-то паутинке, так что все мальки могли двигать только одними хвостиками; если же кто-нибудь из них, будучи недостаточно прикреплен, обрывал свою паутинку и падал вниз, то отец стремглав бросался за ним и опять сейчас же прикреплял к листу. Пока все мальки не вывелись, самец подвешивал их всех под один и тот же лист, который служил как бы общим гнездом, а затем уже стал переносить их на разные другие растения: плавающие листы валлиснерии, корни циперуса и т. п., причем, однако, выбирал почему-то всегда растения наиболее сгнившие и попорченные. Так улаживал самец за мальками с неделю (до 27 мая), и наблюдавшие любители ожидали с нетерпением, что произойдет далее, как вдруг все мальки исчезли. Что сделалось с ними — осталось неизвестным, но все клонилось к тому, что они были съедены самкой, которая не раз порывалась пробраться к гнезду и каждый раз была свирепо прогоняема самцом.

Второй помет икры произошел 19 июня на том же камне и при тех же обстоятельствах. Температура воды была, как и в первый раз, +16° по Р. Мальки вывелись 24 июня. Самку пробовали оставить опять и только удвоили за ней наблюдение. Однако и на этот раз мальки исчезли внезапно в один день и таким же непонятным образом.

Наконец, 2 августа произошел 3-й помет икры. Мальки вывелись 6 августа. На этот раз самка тотчас же была удалена из аквариума, но мальки опять погибли и притом даже скорее, чем в первые два раза. Спрашивается: кто же теперь их съел? Неужели же сам отец?.. Вполне утверждать это, конечно, трудно, но как иначе объяснить себе, почему все мальки исчезали каждый раз сразу, так что по исчезновении их нигде нельзя было найти уже ни одного. С другой же стороны, как объяснить ту ярость, с которой постоянно защищал свою молодь не только самец, но и самка, когда кто-либо приближался к их аквариуму; завидя кого-нибудь даже еще издали, они распушали свои перья и начинали яростно бросаться к стеклу и стукаться в него носом, а когда кто-либо подходил к аквариуму и держал руку над водой, то они выскакивали из воды на 3—4 дюйма и даже больно кусались.

К прискорбию, все эти интересные и многие другие вопросы, равно как и дальнейшее развитие мальков, так и остались до сих пор не расследованными, гак как осенью того же года одна из этих редких рыб (самка) погибла и остался только один самец. Достать же другую самку, несмотря на все старания и крупные суммы, предложенные за нее г. Мещерским, оказалось невозможно, тем более что оставшиеся у Жёне рыбы были проданы неизвестно кому, а нового транспорта он более не получал.

 

Херос, канхито — Heros (Cichlasoma) facetus Jen. (рис. 7.33)

Херос принадлежит к тому же семейству, как и сейчас описанная шара. Водится в реках Ла-Плата, Уругуай и Паранья и их притоках. Отличается главным образом количеством лучей на плавниках и своей окраской, которая у него желтовато-серая с поперечными разветвляющимися черными с синеватым отливом полосами. Ко времени же нереста или в минуту возбуждения самец становится почти черно-бархатный с иссиня-голубым отливом, причем плавники принимают слегка красноватый опенок, а самка светло-желтый с ярко-черными поперечными полосами.

Вне времени нереста самца от самки отличают или по плавникам, или по глазам. У самки обыкновенно заострение спинного и заднепроходного плавников гораздо тупее и закругленнее, чем у самца, а глаза не так красны.

Херосы принадлежат к числу одних из самых интересных рыб по той заботливости, которую они выказывают к своей икре и к вышедшей из нее молоди. В этом отношении они превосходят даже значительно прославленных макроподов, так как здесь ухаживает за мальками не только отец, но и мать.

Для своего помещения херосы требуют большого, хорошо продуваемого воздухом аквариума с толстым слоем песка на дне, в котором очень любят рыться, делая в нем большие углубления и вытаскивая оттуда все попадающиеся в нем камни. Это вытаскивание камней они производят при помощи рта или лба, причем выказывают иногда удивительную силу, так как без труда сдвигают головой камни в фут и даже более весом. Растительность в аквариуме не любят и все сажаемые в нем растения вырывают беспощадно.

Лучшей температурой воды для них служит обыкновенно комнатная температура, т.е. +15—+16° по Р.

К человеку привыкают с трудом и так дики, что при приближении его (особенно вначале) и даже при одном звуке его шагов тотчас же прекращают свои занятия и быстро укрываются за камни или в вырытые ими ямы.

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.33. Херос (самка).

В большой компании рыбы эти живут хорошо, но как только их остается две или три, то начинается беспощадное преследование более слабою более сильным, которое, если не отсадить их вовремя друг от друга, кончается обыкновенно убийством более слабого. Вследствие этого подобрать пару, которая бы метала икру, страшно трудно и обладателя подобной пары можно считать счастливцем. Бывают даже случаи, и нередко, что сошедшиеся и выметавшие икру и выведшие даже несколько поколений рыбки вдруг почему-то разонравливаются друг другу. Начинается преследование, нападение и кончается тем же, что более сильный убивает более слабого. По этой же причине, хотя сами херосы и не представляют у нас уже большой редкости, но выводы их являются до сих пор очень редкими. Чтобы помочь как-нибудь этому горю, надо в аквариум, где живет парочка херосов, помещать по возможности больше крупных камней, за которыми преследуемый мог бы в случае преследования укрываться. И тогда нередко случается, что победитель, утомившись преследовать и нападать, смиряется и даже настолько сходится с преследуемой им подружкой, что у них получается помет икры и вывод деток. Такова неприятная, так сказать, сторона жизни херосов, но если ее отбросить, то рыбы эти являются одними из самых интересных по той отеческой заботливости, которую они выказывают как к своей икре, так и особенно к выведшейся из нее молоди.

Из всех писавших об этом интересном явлении наблюдателях особенно тонко и характерно подмечены все черты икрометания и ухаживания за молодью покойным московским любителем В. С. Мельниковым, у которого мы и позволяем себе заимствовать все нижеследующие подробности.

«15 мая, говорит г. Мельников¹⁵,— обходя, по своему обыкновению, рано утром аквариумы, которые расставлены были в разных комнатах моей квартиры, я подошел к аквариуму с херосами и, бросая мотыль, невольно обратил внимание на один из лежащих в нем плоских камней, который был покрыт или, вернее сказать, облит чем-то беловатым; вглядевшись пристально, я, к великому восторгу своему, увидел, что это «что-то» не что иное, как икра.

До этого времени у меня в аквариумах производили икрометание многие виды рыб, но икра их была расположена как попало: на стеклах, на растениях, или просто разбросана по песку, или помещалась в особо устроенных гнездышках, как это делают некоторые лабиринтовые; словом, системы кладки икринок никакой почти ни у кого не было.

Кладкой же икринок херосов я был поражен. Камень, который они выбрали для этой цели, был плоский и имел около 3¹/₂кв. верш.; икринки на нем лежали ровно и расположены были правильными рядами; впечатление было такое, что как бы камень этот был покрыт маленькой бисерной скатертью, края которой в некоторых местах свешивались. По величине икринки были довольно крупные, крупнее икринок всем нам известных телескопов и вуалехвостов, но несколько меньше икринок сигов. По цвету икринки были желтовато-прозрачные.

Как видите, самый процесс икрометания мне не пришлось наблюдать, я увидел уже выметанную икру, но утвердительно могу сказать, что мои херосы процесс икрометания совершили в течение нескольких часов, так как созревание икринок, которое наблюдалось мной потом в течение 6 суток, происходило одновременно, т.е. не замечалось, чтобы одни икринки были созревшими более других. В течение этих 6 дней икра все время находилась на камне.

Рыбы по характеру своему резко изменились: вместо пугливых или диких они стали чрезвычайно смелыми, даже отчаянно смелыми; при приближении человека к аквариуму они уже не прятались в ямы и за камни, а, наоборот, делали как бы нападение или бросаясь на подходящего и ударяясь о стекло, или бросаясь кверху, имея, по-видимому, намерение укусить руку, подающую им корм, и это делалось так быстро и так неожиданно, что, сознаюсь, чувствовался невольный страх, и рука быстро отдергивалась от аквариума. Такое состояние рыбок заставило меня прикрыть аквариум стеклом, чтобы воспрепятствовать им выскочить из него. В более свирепом состоянии была самка, хотя и самец также время от времени подобными нападениями давал о себе знать.

Как я уже сказал, икра в течение 6 суток находилась на камне, и рыбки поочередно стояли у этого камня, работая всеми своими плавниками, стараясь, видимо, защитить икру от разных осадков и произвести ток воды. В продолжение этого времени икра постепенно темнела; в первые же дни появились, хотя в очень малом количестве, испорченные икринки; они резко выделялись своей белизной на ровном желтоватом фоне созревающей икры, но таковые немедленно удалялись из общей массы родителями.

Наблюдения становились чрезвычайно интересными. Всякий раз по возвращении домой я немедленно направлялся посмотреть моих херосов. Меня крайне поражала их удивительная смелость, которая все более и более возрастала, в защиту своего потомства. Рыбки совершенно как будто забыли о своей неволе. Казалось, что они не только были свирепыми, но и готовыми во всякое время пожертвовать собой в защиту своих детей.

По прошествии 6 суток, а именно утром 21 мая, когда я подошел к аквариуму, то был поражен необычайной суетой, которую заметил у херосов: они беспрерывно и поочередно плавали от камня с икрой в приготовленную заранее ими же яму-туннель и то скрывались в ней, то снова возвращались к икре; тут я заметил, что суета происходила от дружной переноски икринок, уже значительно потемневших, с камня в яму-туннель, причем икринки переносились ртом сразу по нескольку штук. Новое помещение для икринок я назвал «яма-туннель» потому, что оно действительно похоже было на маленький туннель, так как сверх двух камешков, залитых ребром в цементе, лежал довольно широкий и плоский третий камешек. Херосы, удалив песок, находящийся между залитыми в цементе камешками, сделали таким образом вид подземной галереи или туннеля. Работа перемещения икры с камня в яму продолжалось около 1¹/₂часов, а затем рыбки сами уплыли в ту же яму, и долгое время не было их видно.

Интерес мой все продолжал возрастать. С нетерпением я ждал появления мальков; ежедневно начал присматриваться к аквариуму, не увижу ли плавающих отдельных крошек-экземпляров; но дни за днями проходили, а удовлетворения моему желанию не получалось,— мальков не было. Рыбки мои то поочередно, то вместе находились в яме-туннеле и как бы присмирели, т.е. не бросались постоянно, как прежде, на приближающегося человека.

Наконец, на 13-й день после того, как перенесена была икра в яму, т.е. 2 июня, утром, когда я подошел к аквариуму, моим глазам представилась такая картина, что невозможно никогда позабыть ее: я увидел плывущую в воде маленькую серенькую тучку мальков, которые, двигаясь, представляли собой катящийся почти прозрачный комок; движение этой тучки можно было сравнить с той игривой тучкой мошек, которую приходится нам часто видеть в жаркие солнечные летние дни; мальки грудными и хвостовыми своими плавниками работали так часто, как мошки своими крыльями. Родители молоди были по бокам этой тучки и стали снова чрезвычайно свирепыми.

Считаю уместным здесь сказать, что глаза у херосов кроме того, что подвижны, но, при пристальном наблюдении, были до того выразительны, что, мне казалось, по ним можно было судить и узнавать грустное и радостное, доброе и злое состояние их духа.

Мальки, выпущенные из ямы, в течение всего дня плавали вместе, представляя все время вышеописанную тучку. Вечером того же дня, около 7 часов, когда я любовался на эту чудную картину, я вдруг заметил, что родители очень поспешно начали хватать своими ртами мальков и быстро скрываться в яму-туннель.

Вначале явление это сильно меня напугало, а затем я начал успокаиваться, не допуская мысли, чтобы родители, относившиеся до этого времени с такой самоотверженной любовью и удивительной заботой к своим детям, начали бы пожирать их. В течение какого-либо часа мальки все были переловлены и перенесены в яму, а их было более 500 штук,— и по переноске последних родители также скрылись в ту же яму. Каким образом родители удерживали мальков в яме не могу объяснить, но по переноске ни один малек не выплыл из ямы.

На другой день рано утром мальки были выпущены снова на волю и оказались действительно здравыми и невредимыми. То же самое повторилось в вечер второго и третьего дня; на четвертый же день они сами, видимо, узнали свой ночлег, и уже без помощи родителей на ночь все скрылись в нем; маневр этот они продолжали делать в течение трех недель, а по прошествии этого времени некоторые из них стали проводить ночь в других местах аквариума, но преимущественно прячась за камни или в ямки.

Молодь, в особенности первое время, несмотря на обильный корм ракообразными (дафниями и циклопами), росла очень туго, но все-таки подросла через месяц настолько, что в аквариуме в 4 ведра воды ей, видимо, становилось тесно, и я решил пересадить ее и стариков в другой аквариум, емкостью в 10 ведер воды. На дне этого аквариума вплоть до стекол, т.е. 1¹/₂вершка, был песок, а сверх его так же, как и в первом, лежали разноцветные морские камешки. Размерами аквариум был: в длину — 14 вер., в ширину — 11 вер. и в высоту, до верхнего края стекла — 10 вер.; сверх стекла имелась металлическая решетка и карниз, то и другое вместе составляло 4 вершка.

Так как старики херосы с самого помета икры уже перестали рыться в песке, то я решил в новом для них помещении посадить несколько кустов сагитарии, которая впоследствии и разрослась.

Семья херосов немедленно свыклась с новым обширным помещением, стала себя чувствовать заметно лучше и быстрее подаваться в росте; мне же удобнее было наблюдать за ней. Дети-мальки очень доверчиво относились к своим родителям: они беспрестанно лазили у них по спине и по бокам, как бы что-то собирая между чешуйками; лазили даже вокруг глаз их, и на все это родители не только не сердились и не уходили, а, наоборот, казалось, им как бы доставляло это особенное удовольствие; при этом иногда отец или мать хватали ртом малька, который бесцеремонно лазил у них по губам, но через несколько секунд выпускали, и малек этот не убегал, а, как бы встрепенувшись или отряхнувшись, продолжал тут же плавать. Конечно, трудно передать все относящееся до образа жизни херосов в аквариуме, но одно могу сказать, что, по моим непрестанным за ними наблюдениям, у них существует семейный строй и удивительная нежная любовь родителей к детям.

Старики все время и в новом помещении недоверчиво относились к человеку и постоянно при кормлении делали попытки нападения. Однажды я весьма был встревожен следующим обстоятельством: давая как-то им корм и спеша куда-то уйти, я быстро подошел к аквариуму и только что протянул руку с кормом, как самка со дна, как стрела, бросилась к руке, и, вероятно, инерция была так велика, что она выскочила из воды и вылетела за аквариум, упав на пол с высоты более 2 арш. Я положительно был убежден, что она убилась до смерти, но, заметив, что она еще жива и бьется на полу, я схватил ее и пустил обратно в аквариум; к удивлению моему, она поплыла как ни в чем не бывало. Все-таки падение это не осталось без последствий: дней через 7—8 я заметил, что дети-мальки что-то уж очень группируются около матери и усеяли собой ее тело; всмотревшись пристальнее, я увидел на правом боку ее уже довольно большую язву, немного менее 10-коп. монеты, и что мальки больше копошились именно у этой язвы.

Мать и здесь не отбивалась от нападения детей, которые, по-видимому, терзали ее, и изредка только передвигались вершка на 4—5 вперед. Я немедленно изловил ее и посадил сначала на несколько минут в соленую ванну, а затем в особую банку с чистой водой. Подобное лечение продолжалось в течение двух суток, и в это время ранка затянулась, т. е. краснота совсем прошла, и я вновь пустил ее в семью, где сначала быстро поплыла она ко дну и спряталась за камнями, а затем по прошествии получаса выплыла, и жизнь ее потекла как и прежде; на месте же ранки осталось только пятнышко. Конечно, с одной стороны, выпадению ее из аквариума я был причиной, так как не прикрыл его стеклом, но с другой — ведь аквариум был устроен так, что, как я уже говорил, сверх верхнего края стекла он возвышался еще на 4 вершка, так что трудно было допустить, чтобы могли произойти такие неприятности.

По наступлению осени, а затем и зимы я заметил, что мальки как бы перестали расти, и если росли, то весьма медленно и незаметно; впоследствии же оказалось, что на рост их имеет сильное влияние температура воды. Один из сотоварищей моих по охоте в сентябре месяце приобрел моих мальков, и когда я увидел их через 7 месяцев, т.е. в апреле следующего года, когда, следовательно, им было 10 месяцев, я положительно был поражен их величиной: они почти что догнали отца и мать и готовы были к помету икры; оказалось, что они росли в воде, температура которой все время колебалась между +18° и 20° по Р., в моем же аквариуме температура воды была всего +14°—15° по Р.»

В дополнение к сейчас описанному скажем, что, готовясь к икрометанию, херосы вырывают прежде всего громадную яму, старательно очищают ее от малейшего кусочка сора и строго следят за тем, чтобы никто к ней не приближался. Яма эта — колыбель, в которую они будут загонять своих мальков. Само икрометание происходит рано утром, часов в 7—8, причем икринки часто откладываются в самом темном углу аквариума прямо на стекла кверху, одна возле другой в виде правильных рядов, образующих собой нечто вроде площадки. Выметанные икринки тотчас оплодотворяются самцами.

Нерест продолжается два или три дня с промежутком между кладками, причем каждый раз самка откладывает на стекла не более 5 икринок. Количество выведшихся мальков доходил нередко до 700 штук, но из них обыкновенно много гибнет от какого-то совершенно непонятного внезапного мора, который начинается среди них во время зимы.

Нерест в лето бывает 2 и даже 3 раза; последующие от первого отличаются меньшим количеством мальков. Лучшей пищей для мальков служат дафнии и другие мелкие ракообразные.

Для более успешного роста мальков следует менять ежедневно воду, отливая немного старой и заменяя новой. А кроме того, отделять более подросших от отсталых, так как, будучи очень драчливы, более крупные забивают более слабых. Особенно это часто бывает при кормлении. К началу 2-го года мальки достигают роста около 4—5 сантиметров и так походят в это время на солнечных рыбок и голубых окуньков того же возраста, что, для того чтобы отличить их, надо иметь большой навык.

Самые крупные старые экземпляры достигают 5 вершков длины и 2 вершков ширины.

¹⁵  См. Дн. Отд. ихт. т. I, № 6.

 

Бразильский землеед, геофагус — Geophagus brasiliensis Qu. et G. (рис. 7.34)

Странное свое название землееда рыбка эта получила вследствие предположения некоторых ученых, что она питается землей или, лучше сказать, илом. Насколько верно такое название — вполне не доказано, но, действительно, геофагус имеет обыкновение, как мы это увидим далее, рыться в грунте и заглатывать время от времени в рот песок и землю, где, может быть, и находит какие-нибудь для себя питательные вещества.

Рыба эта, так же как и обе предыдущие, относится к семейству хромид и водится в теплых водах Аргентины и Буэнос-Айреса. Формой своего тела и плавников (как это видно на рис.7.34) имеет некоторое сходство с херосами, но только плавники значительно длиннее и, если так можно выразиться, пушистее.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.34. Геофагус, землеед.

Что касается до окраски, то она замечательно красива. Вдоль всего тела от самой головы и до хвоста тянутся восемь рядов блестящих голубых, как перламутр, полос (кроме них существуют 5 или 7 черноватых поперечных полос, но они незаметные); жабры отливают золотистым металлическим блеском, а спинной, хвостовой и заднепроходные плавники имеют винно-красную окраску, на которой красиво выделяются белые, почти бесцветные точки. Такова рыбка в брачном уборе, в обыкновенное же время, если смотреть на нее со стороны света, она иссиня-сероватая с перламутровым отливом.

Оригинальным признаком самца служат нитевидные удлинения обоих концов хвоста и верхнего плавника, которые у самки короче, по крайней мере, на¹/₂сантиметра.

Прелестные рыбки эти быстро ручнеют и, будучи помещены в аквариум, засаженный высокими кустами валлиснерии или сагитарии, забиваются в самую глубь и устраивают из песка вокруг кустов валы вышиной в 10 и более сантиметров. Иногда они делают такие же валы и прямо поперек аквариума. Занимаясь этими постройками, они поднимают целые тучи грязи, которые, особенно если попадается как-нибудь в песке ил или земля, расходятся по всему аквариуму. Особо деятельное участие принимает в постройке самец, от рытья которого во все стороны так и летят тучи песка.

Подобные усиленные постройки предвещают обыкновенно близость икрометания. Последнее обыкновенно начинается у них в мае и июне месяце. Для икрометания самка выбирает самое затемненное, густо поросшее зеленью место и откладывает свои икринки на стекле, которое было предварительно тщательно вычищено от покрывавших его водорослей. Количество выметываемых самкой икринок доходит до 200. Они располагаются, как и икринки херосов, в известном порядке на плоскости, имеющей от 8 до 10 кв. сантиметров. Находясь в полном порядке, икринки, однако, не соприкасаются друг с другом, вследствие чего, вероятно, среди них бывает чрезвычайно мало пораженных сапролегнией. За икрой тщательно ухаживает главным образом самка и, стоя над ней, то и дело старается движением грудных плавников и хвоста освежить их притоком нового кислорода. Испортившиеся икринки она немедленно удаляет.

Молодь выклевывается на 5—6-й день. За выклевыванием молодых рыбок родители тщательно следят и каждого выклюнувшегося малька тотчас же схватывают в рот и немедленно переносят в устроенное среди рвов углубление. Приклеенные же к стеклу оболочки от икринок но выходе мальков остаются и образуют в конце концов из себя нечто вроде тюля. В углублении этом, служащем им, по-видимому, колыбелью, мальки остаются около 3 недель, причем родители не покидают их ни на минуту и ухаживают за ними, как няньки.

Не видя ни разу уже более двух недель молоди, рассказывает немецкий наблюдатель, у которого геофагусы вывели мальков, я уже стал бояться, что она погибла в иле на дне аквариума. Между тем родители усердно все время что-то работали около притенявшей гнездо валлиснерии. Время от времени над валом показывалась толстая голова самца, чтобы выбросить оттуда кусок торфа или выплюнуть набранный в рот песок. Как только я касался рукой поверхности воды, сейчас же появлялись обе рыбы и с негодованием набрасывались на мой палец. Наконец, 30 июня (спустя 17 дней по выходе из икры) в полдень я увидел всю семью, которая кишела на дне аквариума, как рой дафний. Обе старые рыбки, как сторожевые собаки, держали стадо вместе, ловили отдельных маленьких беглецов ртом и выплевывали их обратно в стадо. Иногда они ловили таким образом двух или трех сразу и выпускали их обратно в стайку, продержав некоторое время во рту. Такие мальки лежали после этого несколько секунд на дне, но затем как ни в чем не бывало смешивались с прочими своими собратьями.

Среди стаи родители все время рылись в песке, вероятно, добывая таким образом своим малькам пищу. Красиво было под вечер наблюдать, как родители движением плавников переправляли маленькую стайку через вал и как она, послушная своим сторожам, исчезала в углублении.

Через две недели я хотел было выловить мальков, так как опасался, что в аквариуме они не находят, пожалуй, достаточно для себя пищи, тем более что он был помещен на северном окне, куда никогда не заглядывало солнце и где, следовательно, не могло развиваться достаточное количество необходимых для питания подрастающей молоди инфузорий. Но как только я опускал в воду сетку, вся стайка тотчас же расплывалась в разные стороны, а родители с яростью набрасывались на сетку. Тогда мне пришла в голову мысль попробовать выловить молодь стеклянным сифоном, употребляемым для сбора грязи со дна, что мне вполне и удалось. При каждом опускании сифона я вылавливал от 6 до 8 мальков и в короткое время выловил их всех.

Пометы происходят через каждые 7—8 недель и происходят в лето от 2 до 3 раз. После 6 недель мальков надо обязательно отделять от родителей, так как, приготовляясь ко второму помету, они начинают относиться к своей молоди уже вполне хладнокровно, как к чужой, и часто поедают ее. Так было, напр., с сейчас упомянутым любителем, у которого отсаженные от родителей в перегороженное стеклом отделение аквариума, вскормленные и так нежно воспитанные мальки, пробравшись как-то через оставленное между вставным и боковым стеклами пространство в отделение своих родителей, были тотчас же беспощадно поедены ими все до одного. Лучшим кормом для подрастающих рыбок служат дафнии, которых им надо давать в обилии.

Растут эти рыбы сначала довольно медленно, во всяком случае, гораздо медленнее, чем макроподы и бойцовые, но, достигнув 4 см, подвигаются очень быстро в росте и, выросши до 8 см, становятся уже способными размножаться.

Вместе с ростом они постепенно начинают и раскрашиваться. Вначале совершенно серенькие с голубоватым отливом, достигнув 4 см, они начинают покрываться прелестными блестящими голубыми продольными полосами, которых число от 2 постепенно увеличивается до 7. Первым признаком способности к икрометанию является окрашивание плавников в кровяной цвет и появление у самки маленького яйцеклада.

Лучшей температурой для их содержания надо считать +15 °Р., но они могут выносить и более низкую. Нерест, однако, начинается не ранее, как температура поднимется до +17 °Р.

Рыбы эти любят местоположение солнечное и в темном помещении далеко не так живы и веселы. Копая свои рвы, они часто подкапываются под стекла перегородки в аквариуме и перебираются в соседнее отделение. Пары живут довольно мирно, но крупные экземпляры нередко вступают друг с другом в драку, причем вцепляются один другому в морду.

 

Землекоп.— Geophagus gymnogenys Heck. (рис. 7.35)

Если вам когда-либо придется увидеть аквариум, песочный грунт которого образует целые горы, которые поднимаются иногда чуть ли не до верхнего края стекол аквариума, а дно местами до того обнажено, что виден металл, из которого сделан аквариум, то знайте, что тут живет рыба землекоп (Geophagus gymnogenys). Это она изрыла весь грунт, подготовляя гнездо для своего потомства. Тут вы можете видеть ее то и дело работающей, видеть, как она набирает полный рот песка со дна, несет его старательно на гору и там высыпает его; затем возвращается обратно, опять набирает полный рот песка и опять несет его на гору и так повторяет без конца, работая без устали по целым часам, по целым дням. Эта работа до того любопытна, что, любуясь ею, можно простоять долгое время, тем более что рыбка ее весьма разнообразит: то втаскивает песок наверх, то стаскивает вниз, то делает большую гору, то раскладывает маленькими кучками, то схватывает в рот камушек и перекладывает его на другое место, то сдвигает, подталкивая носом, крупный камень, камень иногда такой величины, что можно усомниться, в состоянии ли будет такое небольшое существо его сдвинуть,— словом, действует как бы по какому-то намеченному ею плану...

Такую работу, впрочем, предпринимают рыбки эти и просто из любви к рытью и даже, будучи еще маленькими, не достигшими половой зрелости, изрывают часто все дно ямками. Особенно же усердно они копают их вокруг растений, которые потом вытаскивают с корнями и тащат на поверхность.

Причина такой любви к рытью объясняется очень легко. Рыбы эти на воле питаются червями, насекомыми и личинками, которых выкапывают из грунта. И вот как только они почувствуют голод, так сейчас же и принимаются за копанье; особенно это хорошо можно наблюдать, когда брошенный молоди корм съеден. Тогда старые начинают копать, а молодые подбирают каждую встретившуюся крошку.

Любопытная рыбка эта принадлежит к одному семейству с бразильским землеедом и обитает в Средней Америке. Что касается до окраски тела, то в обыкновенное время по желтовато-коричневому фону тела тянется продольная черно-синеватая полоса и такого же цвета среди тела круглое пятно; но во время нереста окраска их становится замечательно красива. Ото лба через глаз и щеку идет темно-черная широкая полоса, глаза становятся огненно-красными и каждая чешуйка блестит чудным темно-синим металлическим цветом. При этом продольная полоса исчезает и остается лишь только характерное боковое пятно, которое отливает теперь металлически-синим цветом.

В противоположность большинству рыб самка землекопа раскрашивается ярче, чем самец, особенно за несколько дней до икрометания. Заметим кстати, что главным различием взрослой самки от самца служит сильно выдающееся у спинного плавника самца удлинение последних лучей, которое легко заметить на прилагаемом рисунке, где самец помещен впереди, а самка сзади.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.35. Землекопы взрослые (вверху самка, внизу самец).

Молодых же самцов от самок отличить очень трудно, что особенно досадно вследствие того, что рыбы эти подвигаются в росте гораздо медленнее и становятся половозрелыми далеко не так скоро, как G. brasiliensis.

Отличаясь большой сварливостью и неуживчивостью и в обыкновенное время, во время нереста землекопы становятся положительно разбойниками. И не только самец, как, напр., это бывает у херосов, преследует с яростью самок, но даже и самки преследуют друг друга и более сильные то и дело из ревности забивают более слабых. В это время самки начинают нападать и на другие виды рыб и земноводных, с которыми они в обыкновенное время живут очень мирно, и если не удалить их немедленно, то они легко могут искалечить, как это случилось, напр., у одного немца-любителя с гребенчатым тритоном, у которого самки, остервенившись, оторвали весь гребень на спине.

Все это вместе служит причиной, что подобрать пару этих рыб крайне трудно и прежде, чем это удастся, приходится иногда лишиться нескольких рыб, убитых то самцами, то самками. Этой же причиной объясняется и гораздо меньшее распространение этой рыбы, чем родственного ей вида G. brasiliensis, которого нравы, как мы выше говорили, гораздо более мирные.

Время нереста происходит у G. gymnogenys очень рано, в начале марта и даже в феврале, и повторяется через каждые 6—8 недель, чуть ли не до конца июля.

Перед пометом икры сдружившиеся самец и самка поднимают такую генеральную перекопку всего аквариума, что с одной стороны (стороны противоположной свету) его вздымается гора, а с другой яма доходит до дна. Стекла, пазы, дно все чистится и убирается, а растения с яростью вырываются с корнем и уносятся на поверхность. Если же в это время поставить им на дно горшок от цветов, то лучшего нельзя им сделать подарка — он послужит люлькой для их будущего потомства. Его начнут сейчас же чистить так же усердно, как и все остальное.

Все ухаживания и все ласки самца по отношению к самке ограничиваются расширением плавников при приближении к самке, у которой к этому времени образуется у заднепроходного отверстия нечто вроде яйцеклада — трубочки длиной около 4 см (такая же трубка, впрочем, появляется и у самца, но гораздо короче).

Икринки откладывает самка на стекло и на пазы. Количество их бывает около сотни, а величины они такой же, как и у херосов. При этом, в противоположность всем остальным видам херосов, здесь ухаживает за икринками самка; она стоит над ними, машет своими плавниками и удаляет ртом малейшую прильнувшую к ним или насевшую на них пылинку. Молодь выклевывается на 4-й день, и тут опять-таки первое время заботится о мальках только самка, отгоняя с яростью своего обжору-супруга, который не прочь полакомиться своими детьми.

Однако такое преследование продолжается не более недели, а затем оба супруга примиряются и начинают уже ухаживать за детьми сообща. Ухаживание и заботы о мальках заключаются главным образом в том, чтобы загнать мальков на ночь в служащую гнездом ямку или цветочный горшок и в рытье грунта для доставления им потребного корма.

Молодь, как я сказал уже выше, подвигается в росте довольно медленно и до 3-х недель единственным ее кормом служат инфузории и мельчайшие циклопы.

Начиная с 4-й недели мальки едят уже крупных циклопов и мелких дафний, которые, впрочем, служат лучшим кормом даже и для взрослых, так как мотыль они едят большей частью только резаный.

Температуру воды землекоп любит комнатную (+15—16 °Р.), а мечет икру при +18°—+20° по Р.

 

Неетроплус — Neetroplus carpintis Jord. (рис. 7.36)

Эта рыбка относится также к семейству хромид и стоит ближе всего к сейчас описанным нами двум видам Geophagus.

Главным отличием ее служат два лишних твердых луча в заднепроходном плавнике (у геофагуса их 3, а у нашей рыбы — 5).

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.36. Неетроплус.

Родом эта рыба из Средней Америки, где водится в небольших речках. Раскраска ее очень проста, но чрезвычайно изящна: по оливково-зеленому фону тела идут восемь более темных, становящихся от хвоста к голове все светлее и светлее поперечных полос. Шесть из последних у молодых экземпляров сливаются в черное пятно, которое у взрослых становится неясным. Сверх того, все тело рыбы неправильно усеяно ярко-голубыми пятнами и пятнышками, которые на плавниках, однако, расположены в некотором порядке, так что рыбы имеют как бы мраморную окраску.

Температуру воды предпочитает от +16° и до +20° по Р. и раскрашивается тогда в самые яркие свои краски. Может переносить легко и температуру от +8° Р., по тогда краски ее меркнут и сама рыба стоит в воде почти неподвижно.

Отличие самки от самца во время нереста определяется по окраске, которая у самца делается очень яркой, а у самки только более темной, причем вся область ее грудных плавников делается даже совершенно черной, что может служить лучшим отличием ее от самца. Кроме того, самка всегда меньше самца.

Икрометание ее происходит при следующих обстоятельствах. Прежде всего она, как и другие виды хромид, выкапывает в углу аквариума воронкообразную яму, для чего употребляет в дело свой рот. Стекло аквариума, где находится яма, старательно очищается от водорослей и сюда затем наклеиваются самкой икринки, которые по выметании старательно оберегаются как самкой, так и самцом и постоянно освежаются производимыми ими при помощи движения плавников притоком кислорода. В таком положении икра находится 6—7 дней; а затем начинают выклевываться мальки, которых родители тотчас же помещают в выкопанную как раз под икрой яму. Здесь молодь лежит около недели, а тем временем рыбы выкапывают рядом с первой другую яму, которая должна служить переменной для мальков детской.

Мальки эти обладают громадным в отношении своего роста желточным пузырем, гак что в это время вся рыба походит на головастика или на какой-то шар с тоненьким хвостиком, и находятся в совершенно беспомощном состоянии, не будучи в состоянии плавать. В это время родители, особенно мать, снова меняют окраску. Передняя часть их тела принимает бледно-синеватый блестящий отлив, который сохраняется до тех пор, пока они ухаживают за мальками.

Во второй ямке мальки лежат также около 6 дней, а затем выплывают, но плавают всегда под строгим надзором родителей, и всякий вздумавший отстать от общей стаи и подальше отлучиться сейчас же схватывается родителями и возвращается в стаю.

Родители могут ухаживать за мальками очень долго, пока их не отделят (а это можно лишь тогда, когда мальки начнут плавать уже очень рассеянными, а не плотными стайками), а тогда не далее как через две недели принимаются снова за кладку икры.

Аппетит у неетроплуса очень маленький, он ест мало и неохотно. Растительности гак же не терпит никакой, как и геофагус, и тотчас же вырывает с корнем всякое посаженное в грунт растение или же рвет его на части. Ямы копает всюду и почти так же усердно, как и землекоп.

Рыба эта исчезла почти что совсем из аквариумов любителей, так как отличается необычайной злобой и страстью кусаться.

 

Хромис, булти — Chromis multicolor Schoell, Paratilapia multicolor Blkr. Haplochromis strigigena (рис. 7.37)

Рыбка эта, носящая название булти,или хромис (Chromis multicolor), (рис.7.37), принадлежит также к семейству хромид и близкая родственница наших херосов, геофагусов и т. д. Привлекающей же к ней всех любителей особенностью является ее способность выводить молодь из икры, набранной в рот, который в то же время служит первое время и колыбелью для этой молоди.

Родина ее северо-восточные страны Африки, небольшой ручей, впадающий в Меридово озеро. О ней знали еще египтяне и изображение ее встречается даже на барельефах. Но в Европу она попала лишь в 1902 г., благодаря одному немецкому любителю аквариумов, поселившемуся в Александрии.

Состоя в близком родстве с геофагусами, рыба эта несколько походит на них и строением своего тела, особенно же величиной своей головы, но окраску имеет совершенно иную. Хромис имеет основной цвет тела серовато-желтый с темными, сливающимися на спине полосами, но при падающем свете бока ее отливают перламутром; спинной плавник буровато-желтый и покрыт двумя рядами иссиня-зеленоватых, отливающих перламутром пятен. Такими же пятнами отливают и все чешуйки, так что вся рыба имеет вид, будто на нее наброшена ярко-зеленая металлическая сетка. Прелестный же перламутровый отлив имеет также голова, брюшной плавник, заднепроходный и хвостовой при корне. Глаза окружены золотистым кольцом, которое на передней половине имеет красное пятно и идущую иногда сверху вниз черную поперечную полоску.

Рыба эта чрезвычайно ручная, берет уже через несколько дней после помещения ее в аквариум пищу из рук и подплывает к стеклу, завидев того, кто ее кормит. Однако между собой рыбы эти в постоянных неладах и то и дело где-нибудь дерутся. Особенно же часто происходят отчаянные драки ко времени нереста, когда у самцов разгорается страшная ревность и ухаживающий за самкой никого не подпускает к ней приблизиться. Завидев соперника, он с яростью бросается на него, впивается ему в морду и старается всячески искусать его и разорвать в клочья все его плавники. Словом, сцены битв в это время ужасны. Но зато как приятны, наоборот, сцены нежного ухаживания за самкой и подготовления к нересту! Расцветившись в свои самые яркие краски, самец начинает разгребать довольно крупную (6 см в шир.) ямку и старается очищать ее дно от всякого сора, чтобы легче можно было отличить каждую положенную в нее самкой икринку. Работу эту он, как и его родственник геофагус, производит хвостом, служащим ему здесь как бы метлой, так как он движет им не только с одного бока на другой, но и вверх и вниз.

Потом следует икрометание. Самка выметывает 8—10 крупных желтых икринок, которые самец тотчас же и оплодотворяет. Оплодотворенные эти икринки самка схватывает в рот, и затем начинается опять игра с самцом, после которой самка вновь откладывает 5—10 икринок, которые также оплодотворяются самцом и опять захватываются ею в рот. Так повторяется до 3 раз. После чего самка, бережно держа во рту до 30 икринок, удаляется в чащу растений и старается держаться как можно дальше от самца.

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.37. Хромис (Chromis multicolor).

На развитие икры требуется 12—13 дней, в продолжение которых самка почти ничего не ест, боясь, вероятно, повредить или проглотить вместе с пищей дорогие для нее икринки. Однако без пищи, как предполагали первые наблюдатели, она не остается и, только заглатывая ее каким-то удивительным образом, умеет не тронуть икринок. Правда, глотка ее за все время развития икры так расширяется, что стенки ее становятся настолько прозрачны, что сквозь них можно чуть ли не пересчитать лежащие в ней икринки; но тем не менее, нам думается, что для задержки их при заглатывании пищи в горле рыбы должно быть какое-нибудь особое приспособление.

Так проходит две недели, во время которых рыбка, будучи отсажена от самца и от других рыб, старается держаться ближе к поверхности для того, вероятно, чтобы заглатываемая ею и пропускаемая то и дело сквозь жабры вода содержала в себе побольше необходимого для развития икринок кислорода, и мальки выклевываются.

Выклюнувшись, малютки выплывают сейчас же изо рта матери и начинают охотиться за пищей, однако первое время держатся постоянно близ матери и при малейшей опасности бросаются спасаться к ней в рот, как в старую, знакомую им колыбельку. При этом мать с любовью следит за всеми их движениями, не отходит от них ни на минуту и, с своей стороны, при малейшей почудившейся ей опасности раскрывает им свой рот как убежище.

«Когда в первый раз по выходе из икры,— рассказывает Шеллер, которому мы обязаны ввозом и первыми наблюдениями над этой рыбкой, я подошел к аквариуму, то, к удивлению своему, увидел, что мать стояла головой вниз над целой кучей (числом около 30) маленьких, хорошеньких мальков, которые барахтались между небольшими камешками, под неустанным ее наблюдением.

Но, о ужас! Как только она меня заметила, то бросилась на своих детенышей и с величайшим волнением стала захватывать их в рот одного за другим; при этом обнаружилось, что она как будто знала, сколько штук их было, потому что начала беспокойно плавать вокруг камня, где спрятался один из них, и продолжала это делать до тех пор, пока не нашла его. Таким образом, мальки исчезли, но, к моему успокоению, не в желудке матери, а в своей колыбели, т.е. в ее гортани, где после небольшой возни разместились и совершенно успокоились. Мать. тоже успокоенная, поместилась между растениями. Я ждал несколько часов, но мальки не появлялись, и затем ушел по своим делам. Возвратясь, с большим нетерпением (которое легко может представить себе всякий, переживавший нечто подобное) я поспешил к аквариуму и нашел все общество опять на свободе, а ловля мальков с моим приходом опять возобновилась. При этом я заметил, что мать ловила своих детенышей не посредством втягивания в себя воды, а они сами подплывали к ее рту и сами проскальзывали в его широко раскрытое отверстие, часто по 2—3 зараз, что являлось очень забавным. Мальки проделывали это с первого своего появления на свет, и, следовательно, как бы знали, что могут найти защиту во рту своей матери. Такое попечение природы о выводках положительно поразило меня».

Но молодь быстро подрастает и вскоре уже не в состоянии вся поместиться во рту матери, а тем не менее по привычке всем малькам так и хочется туда забраться. И вот происходят забавные сценки. Малек желает во что бы то ни стало туда проникнуть, но застревает на полдороге, так что голова его помещается внутри, а хвост выглядывает еще наружу.

Наконец, рыбки (по прошествии 5—6 недель) уже настолько подрастают, что помещаться во рту совсем не могут, но тем не менее все-таки долгое время не покидают еще матери и стараются уместиться у нее хоть на голове или на жабрах.

Температуру воды требует не ниже +20° по Р., а во время нереста около +22°. Аквариум может быть небольшой, в 2—3 ведра.

В продолжение лета пара может метать раз шесть, но лучше не позволять метать более 3, так как медленно подрастающая обычно молодь получается слишком слабая. Половозрелой рыбой становится через 3—4 месяца.

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.38. Нильский хромис (Chromis niloticus).

Кроме Chr. multicolor, тем же любителем присланы в Европу еще два родственных с описанной нами рыбкой вида: Chr. tristramis (Tilapia Zilli) и Chr. niloticus (T. nilotica) (рис.7.38), пойманные им там же, где и Chr. multicolor. Оба эти вида значительно крупнее. Причем обстоятельства икрометания Chr. niloticus и уход за молодью такие же, как у Chr. multicolor. Эта рыбка отличается замечательно красивой раскраской, особенно ко времени нереста, когда все горло ее и часть живота окрашиваются в ярко-малиновый цвет, а поперечные полосы по бокам тела становятся темно-синими. К прискорбию, однако, она растет очень быстро и вскоре делается чересчур крупной для аквариума.

 

Павлинье око — Tilapia Zilli Cerv.

Эта тиляпия не менее красива, как и Т. nilotica, но растет гораздо медленнее и не достигает таких крупных размеров, как эта последняя, а потому и гораздо пригоднее для аквариумов.

Родина ее — Нил с притоками.

Окраска ее в обычное время оливково-коричневая с рядом более темных поперечных полос. Плавники с красноватым отблеском, а спинной, кроме того, имеет желтые пятна. Под влиянием раздражения и волнения эта окраска изменяется, а ко времени нереста рыба становится так же красива, как и нильская тиляпия (Т. nilotica).

Тогда темные полосы на теле выделяются резко, живот и горло становятся ярко-кроваво-красными, а на спинном плавнике вырисовывается темное, овальное, в виде павлиньего глаза пятно, которое в обычное время почти незаметно. Впрочем, кровавая окраска горла и живота сохраняется нередко при высокой температуре воды даже и в обычное время. Самка от самца отличается только более бледной окраской.

Рыба эта гораздо более спокойная и далеко не такая злая, как остальные цихлиды. Не мечется при приближении человека к аквариуму, подплывает к тому, кто ее кормит, и во время нереста никогда не бросается, чтобы укусить.

Аквариум требует средней величины и без растительности. Но питается главным образом только растениями, особенно мягкими, вроде Elodea deusa, которую поэтому следует класть в аквариум ветками и пучками. Ест, впрочем, дафнию и мотылей.

Мечет икру на очищенное от сора песчаное дно, а если поставить на него перевернутую вверх дном плоскую миску или даже поддонник, то и на них. Икра клейкая.

Развитие икринок продолжается от 3 до 5 дней, а через неделю мальки уже быстро плавают по аквариуму. Ухода какого-либо за ними, как это бывает у Paratilapia multicolor и Tilapia nilotica, не бывает.

Они выводятся сами собой и питаются первое время данным им от природы желточным пузырем, а затем инфузориями и разного рода водорослями.

Время икрометания — лето: июль. Температура воды должна быть от +16° до +20° по Р.

 

Прусская рыбка — Mesonauta insignis Heck., Cichlasoma festivum (рис. 7.39)

Мезонаута, или прусская рыбка, является одной из наиболее интересных новинок последнего времени, но, к прискорбию, пока представляет собой еще большую редкость, так как место ее родины представляет собой опасный очаг страшнейших тропических лихорадок.

Местность эта — болота реки Амазонки близ города Менао — настолько в этом отношении опасна, что всем матросам останавливающихся близ него судов даже строго воспрещено туда отправляться из страха, как бы случайно не занести эту лихорадку на корабль, и всякий ослушавшийся этого приказания подвергается штрафу в 50 марок. А потому понятно, что и охотников ехать туда за рыбой бывает немного.

Рыба эта принадлежит к семейству хромид и получила свое название прусской за оригинальную окраску своего тела в два цвета: черный и ярко-серебристо-белый, которые, как известно, представляют собой цвета прусского национального флага.

Разрисовка ее лучше всего видна на рисунке (рис.7.39), но она не всегда бывает такой: часто рыбка покрывается черновато-желтыми пятнами, отчего становится пестрой. Это зависит от разных причин, о которых скажу впоследствии. Самка отличается от самца более короткими брюшными и менее заостренными спинным и заднепроходным плавниками, а во время нереста — черноватой окраской, которая у самца тогда золотисто-желтоватая.

Рыбка эта одно время была в аквариуме в Москве только у К. К. Гиппиуса, где достигла очень крупной величины в 4—5 вершков (такова, впрочем, ее нормальная величина), но приплода не дала, а потому я был крайне обрадован, получив от московского любителя П. И. Корнева письмо, в котором он подробно излагал всю историю имевшихся у него прусских рыбок и тех условий, в которых они дали у него приплод.

Первую пару своих рыбок П. И. приобрел еще осенью 1913 года. Рыбы были только что привезены из Германии. Но паре этой не посчастливилось — не прошло и месяца, как самец погиб. Причиной его гибели П. И. считает, с одной стороны, какой-то появившийся на теле рыбы плесневидный налет, а с другой — настойчивое преследование самца самкой, которая, будучи гораздо крупнее его (самец имел 3 вершка, а самка 4) и сильнее, немилосердно его била.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.39. Мезонаута. Прусская рыбка.

Судя по описанию налета, возможно, что это был так часто встречающийся у наших экзотических рыб, ошибочно принимаемый за грибок костиазис — болезнь (см. 2-й т., 285 стр.), производимая опасной инфузорией Costia necatrix. Отличить ее можно прекрасно в самый слабый микроскоп или даже в сильную лупу, так как характерные, имеющие форму плоских грушевидных лопаточек паразиты очень ясно видны. С другой стороны, возможно, что это был и грибок, появившийся у рыбы на пораненных самкой местах.

Такого рода битвы у этих рыб, как и вообще у других хромид, неизбежны, так как являются одним из странных способов их ухаживания, причем забивается не всегда самец, а вообще та из рыбок, которая бывает слабее; но в этом случае, конечно, было жаль, что ухаживание окончилось так печально и что погибла такая редкая рыбка.

К счастью, однако, П. И., такому же горю подвергся и другой московский любитель, приобретший одновременно с ним также пару прусских рыбок, причем забит был у него не самец, а как раз наоборот самка.

П. И. поспешил приобрести у него овдовевшую его рыбку и таким образом у него получилось опять пара.

Обе рыбки были помещены в небольшой, вместимостью в 3 ведра, аквариум со старой годовалой водой и с хорошо укоренившимися и разросшимися перистолистником и валлиснерией. Кроме того, на случай новых битв для укрытия преследуемой рыбки положены были боком на дно несколько цветочных горшков.

Горшки эти рыбкам очень понравились и первое время та и другая укрывались в них днем, даже без всяких драк. Затем, освоившись, они начали мало-помалу оттуда выплывать и, встречаясь на пути, вступать в борьбу.

Так как рыбки были приблизительно одинаковых сил, то победительницей в этих драках являлась не одна какая-нибудь, а то та, то другая. Однако впоследствии, по-видимому, самка несколько выбилась уже из сил и потому начала держаться ближе к поверхности, укрываясь в гуще растений. Температура воды все время поддерживалась у них между 21° и 22° тепла по Р.

Тем временем подошла весна и рыбы начали вести себя несколько иначе: драки становились все реже и реже и у рыбок появилась какая-то заботливость, какая-то необычная склонность к опрятности: то им мешала какая-нибудь ветка растения и они старались ее нагнуть, оттягивая в сторону, то они принимались тщательно очищать поверхность всех цветочных горшков.

Зная по опыту, что так обыкновенно начинается подготовка к икрометанию у родственных с ними херосов, П. И. пересадил своих рыбок в другой, более обширный, вместимостью в 15 ведер воды, аквариум, также со старой водой и хорошо разросшимися растениями.

Но первое время по пересадке рыбы чувствовали себя не совсем хорошо: яркая их окраска побледнела, аппетит пропал, вообще они выглядели вялыми и начали по-прежнему опять прятаться в горшки и темные места.

Скоро, однако, все пришло в норму. Рыбы начали делаться все оживленнее, есть с прежним аппетитом и поедали, как и прежде, массу мотыля, а когда наступило начало мая, принялись за заботливую чистку горшков, причем чистили не один какой-нибудь, а все пять.

Тогда П. И. насторожился и начал со дня на день ждать икрометания.

Действительно, икрометание это не заставило себя ждать и, начавшись 4 мая утром, продолжалось часа два-три. Откладывались икринки на горшки.

Кладка происходила совершенно так же, как у цихлазом, и если была какая-нибудь разница, то разве только в том, что мезонауты откладывали свою икру более правильными, аккуратными концентрическими кругами без прогалин и соблюдали при этом поразительную опрятность, смахивая с поверхности малейшую появившуюся соринку.

Уход за икрой распределялся равномерно между самцом и самкой, пожалуй, даже более самкой, и заключался главным образом в вентиляции, т. е, в постоянном обмахивании ее грудными и брюшными плавниками, а отчасти и хвостовым. Икринок было выметано очень значительное количество: от 700 до 800 штук.

На третий день икринки вдруг зашевелились: это двигались вылупившиеся в них мальки, которые хвостиками торчали кверху, но отделиться пока не могли, гак как были еще прикреплены брюшками к оставшейся от икринок оболочке.

И вот тут-то выяснилась причина, почему рыбки очищали не один какой-нибудь избранный ими горшок, а все пять. Оказалось, что они то и дело переносили своих мальков с одного горшка на другой, оставляя их на одном месте не более часа, много двух. Причем как тот горшок, на который переносили мальков, так и тот, который оставлялся, каждый раз подвергали самой тщательной очистке.

Перенося мальков на новое место, родители набирали их осторожно по нескольку штук в рот и потом потихоньку выплевывали. Причем мальки прилипали остатками неотделившейся еще от них оболочки икринок к горшку и оставались к нему прикрепленными.

Выплевывая, родители старались поместить их возможно ближе друг к другу, не чересчур скучивая; так что распределение их сохранялось всегда приблизительно такое же, как и распределение икринок при икрометании.

Такой уход продолжался дня 4, а затем мальки начали пытать свои силы, отделяясь или, лучше сказать, как бы отпрыгивая от икринок. При первых попытках они подпрыгивали лишь едва-едва, а потом все выше, выше, пока, почувствовав наконец силы, не уплывали.

Зоркий, однако, глаз родителей не оставлял и тут ни одного из них ни на минуту, и тотчас же мать и отец возвращали смельчака обратно. Так дело шло, пока все приблизительно не развились одинаково.

А тогда родители, как и херосов, начали сгонять их вместе и водить гулять стадом, мать плывя впереди, а отец сзади. Более сильные мальки плыли в кучке, а более слабые садились на родителей, особенно на мать, часто буквально облепляя их всех: садясь им на спину, на бока, на голову, на глаза и даже на плавники.

К ночи картина менялась: каждый вечер все мальки загонялись в один из тщательно очищенных заранее горшков и запирались в нем. Родители становились у входа сторожами и загораживали в него вход, не давая ни одному из мальков выплыть. Здесь мальков держали до рассвета, а затем опять они все вместе плавали по аквариуму, часто держась дна, где родители по временам останавливались над каким-нибудь кормным местом и давали возможность малькам самим ловить встречающихся тут инфузорий.

Потом вместо горшков родители начали сгонять их на ночь в густо заросшие растениями уголки, где все мальки размещались уже на ветках и листьях, пока, наконец убедившись, что они все уже достаточно окрепли, не предоставляли их своим собственным силам.

Тут мальки расплывались по всему аквариуму, охотились то там, то сям за встречавшимися инфузориями, но на ночь первое время старались все-таки держаться где-нибудь поблизости друг от друга и собирались обыкновенно кучками то на одном, то на другом растении.

Из всей выметанной икры у П. И. вывелось около 500—600 мальков. Мальки росли быстро, и родители чувствовали себя прекрасно, а потому он питал уже самые розовые надежды. Но случилось совершенно неожиданное, крайне прискорбное обстоятельство.

К концу мая ему пришлось переехать на дачу, и притом на дачу, еще не совсем отстроенную.

Перевезя со всевозможными предосторожностями как мальков, так и родителей, он поместил их предварительно в кухне, в помещении, которое было вполне уже отстроено и где, благодаря ежедневной топке печи, воздух нагревался более, нежели в других не отстроенных еще комнатах. Но это-то обстоятельство и явилось роковым. Днем благодаря топке, температура поднималась до 28 и даже более градусов по Р., а ночью падала чуть не наполовину. Между тем, как мы уже говорили, самая благоприятная температура для этих рыб +17—20°, а при 14—15° они становятся вялыми и почти ничего не едят.

К тому же вода оказалась не совсем удовлетворительной. Во вновь выкопанном колодце она была очень мутной, а потому пришлось делать смесь, подбавляя в эту колодезную 2 части воды, взятой из реки Клязьмы, и 1 часть капельной, дождевой. Кроме того, в смесь эту П. И., как и раньше, добавлял немного соли.

Аквариумы были устроены совершенно так же, как и в Москве, и сначала все шло прекрасно: рыбы быстро в них освоились и недели через две даже занерестились и выметали, как и в первый раз, на горшках икру; но на третий день икра эта почему-то побелела и была съедена самими рыбами, так как надо заметить, что испорченную икру мезонауты всегда сейчас же поедают.

Делать нечего — пришлось примириться.

Но неудача продолжалась и далее: недели через три рыбы выметали опять икру и с чем и же результатами, недели через три — еще и опять то же самое.

П. И. был в отчаянии, но отчаяние его вышло из пределов, когда не только все пометы икры оказались бесплодными, но погибли в конце концов и сами производители.

Погибли же они от следующей крайне странной и редкой болезни.

Сначала у самки, а потом и у самца вдруг выпучились настолько глаза, что представляли собой совсем глаза телескопов, только выдавались еще выше и были несколько заострены. Высота их достигала до 1¹/₂сантиметров, причем, однако, они казались совершенно здоровыми и только орбита их была очень красна и как бы вывернута наружу. Сначала рыбы чувствовали себя, казалось, вполне хорошо, окраска их оставалась по-прежнему яркой, ели также с аппетитом и только проявлялась некоторая вялость и как бы какое-то беспокойство при движениях, что П. И. приписывал тому, что они плохо видели и плавали несколько как бы ощупью. Кончилось тем, что глаза у них лопнули, на месте их образовался род кровавой впадины, которая покрылась сапролегнией, и рыбы погибли, сохранив, однако, до последней минуты яркую окраску.

Причиной болезни П. И. считает то и дело менявшуюся, переходившую из одной крайности в другую температуру воды; но мне кажется, что причиной были здесь личинки сосущих червей (Hemistomum spathaceum), забирающиеся часто в глаза рыб и вызывающие их побеление и выпячивание. Яйца этих сосущих червей обыкновенно попадают в воду вместе с экскрементами водных птиц, в желудке которых эти черви проходят свое превращение. Из проглоченных таким образом рыбами яиц в желудке их развиваются личинки, которые пробираются в глаза рыбы и образуют там ясно различимые, состоящие как бы из палочек бельма.

П. И. как раз брал часть воды для своих рыб из одной заводи р. Клязьмы, где, как он сам говорит, всегда встречается немало куликов, водяных курочек и других водных птиц, и, возможно, что с ней-то и были занесены яйца сейчас упомянутых червей. Единственно, что меня заставляло сомневаться в справедливости моего предположения, это что у погибших мезонаутов не было помутнения глаз; но подтверждением предположения явилась такая же болезнь у телескопов П. И., у которых глаза покрылись именно такими бельмами, как я выше говорил, и которые также погибли после того, как у них полопались глаза. Возможно, что у погибших мезонаутов личинки червей почему-либо не могли проникнуть до роговой оболочки и остались внутри глаза, вследствие чего даже, по всей вероятности, появлялась и та слепота, которая, как мы выше видели, мешала рыбам плавать с прежней уверенностью.

Такова была печальная судьба рыб-производителей. Но не более отрадна была и судьба, постигшая самый приплод.

Перевезенные со всеми предосторожностями, как и их родители, па дачу, мальки начали также сильно гибнуть, частью, быть может, оного, что при пересаживании их в ведро для перевозки, вследствие чрезмерной их прыткости, их пришлось ловить не сеточкой, а сифоном, а частью, может быть, и от резко менявшейся температуры воды, о которой мы выше говорили.

Словом, от того или другого, но у П. И. от имевшихся 600 мальков к концу лета сохранилось всего только 50. Большинство из этих рыб достигло уже размера серебряной 50-копеечной монеты, и парочку таких рыб он привез даже мне.

Относительно этих мальков П. И. строил большие планы, предполагая хотя бы часть их дорастить до половозрелости, а другой частью поделиться с другими любителями.

Но и тут судьба сыграла с ним плохую шутку. Отправившись как-то на ночевку в Москву и возвратясь на другой день вечером, он был поражен ужасным зрелищем: все его рыбы, оставленные им в полном здравии, лежали мертвыми. Оказалось, что прислуга, которой был поручен уход за рыбами, не обратила внимания, что работавшие в помещении плотники, открыв на время форточку, оставили ее открытой и на ночь. Температура в комнате, конечно, понизилась, а к довершению всего и подогревавшая лампочка за недостатком керосина выгорела и, должно быть, среди ночи потухла. И вот в аквариуме температура вместо потребных для рыбок 20° спустилась до 10°, а может быть, и менее — результатом чего и явилась смерть рыбок.

Так что от всего этого приплода осталась в живых только привезенная мне парочка. Пока рыбы эти живут у меня хорошо, но требуют постоянной — не ниже +20° температуры воды. И как только она несколько понижается, сейчас же опускаются на дно и забираются в гущу растений. В обычное же время они держатся постоянно у поверхности, так как у меня вода не освежается воздуходувным аппаратом, а я только время от времени переливаю ее тонкой струей из стакана; у поверхности же она всегда и без того бывает больше насыщена воздухом, чем в остальной части. Мне казалось даже, что по временам, подплывая совсем к поверхности, они как будто заглатывают и наружного воздуха. Во всяком случае, рыбы эти очень любят обилие воздуха и при его отсутствии сейчас же становятся вялые. Кушают как та, так и другая с большим аппетитом и готовы есть во всякое время, стараясь брать как можно больше.

Смешно смотреть, когда, схватив одного мотыля и видя другого, они стараются заглотить его поскорее, чтобы схватить и второго. Поменьше рыбка — та просто давится, если видит еще перед собой мотыля, и потому я даю теперь ей по одной штучке, бросая следующего только тогда, когда она уже первого хорошенько съела.

Кормя мотылем, надо выбирать мотыль помельче. Они ловят его всегда близ поверхности, в то время, когда он падает на дно. Со дна же собирают лишь в том случае, если уж очень проголодаются.

Обладая, как я сказал выше, прекрасным аппетитом, мезонауты готовы есть без конца, пока не наедятся, что называется, до отвала. Но давать им столько не надо. Лучше вместо одного раза кормить два.

Особенно оригинальной является еще у них окраска тела, которая, по-видимому, связана с температурой воды и количеством находящегося в ней воздуха.

Интересно, что та характерная окраска, которая дала повод к ее названию прусской рыбкой, появляется и держится у нее по моим наблюдениям, не при высокой, в которой она, как говорят, нуждается, температуре, а чаще всего при +17—18 градусах. Не указывает ли это, что, может быть, +17° ее нормальная температура и что, давая ей 21 и 22 мы слишком преувеличиваем потребность ее в тепле? Чтобы проверить это, я думаю даже постепенно понижать ее, довести до +17° и попробовать держать рыбку постоянно в воде такой температуры.

Это было бы значительным облегчением ухода за ней, так как температура в +17° бывает у многих любителей в квартирах, а для поднятия ее до 20 и больше приходится уже прибегать к нагреванию то и дело коптящей лампочкой, что отравляет, по крайней мере мне, всякое удовольствие.

 

Херос спуриус — Heros spurius. Cichlasoma severum Hech. (рис. 7.40)

Одна из оригинальнейших южноамериканских хромид (цихлид).

Родина — река Амазонка (Манаос).

Фон тела синевато-зеленый, к спинке переходящий в коричневатый, а к животу — в желтоватый. По этому фону разбросаны многочисленные красные пятнышки, сливающиеся местами в червеобразные линии. Жаберные крышки с блестящими сине-зелеными полосами. У молодых экземпляров, сверх того, поперек тела, чередуясь, идут ряды темных и светлых полос, которые тем ярче, чем рыба взволнованнее. То же самое надо сказать и про два черных глазчатых пятна: одного у основания спинного, а другое — у основания заднепроходного плавника.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.40. Херос спуриус.

У старых экземпляров эти полоски и глазчатые пятна почти совсем исчезают, едва-едва виднеясь на фоне тела и плавников.

Плавники буро-красные. Вдоль спинного тянутся две параллельных светлых полосы.

Самка окрашена бледнее и не имеет блестящих полос на жаберных крышках. Кроме того, отличается закруглением спинных и заднепроходных плавников, которые у самца имеют сильное заострение.

Таким же закруглением плавников, впрочем, отличается и молодь, у которой тело бывает желтовато-зеленое, пересеченное ярко-черными поперечными полосами.

Для помещения своего эта рыба требует более крупного аквариума, песчаного грунта, по меньшей мере, в 2 вершка толщиной и никакой растительности, так как вырывает немилосердно все, даже самые крупные, экземпляры сагитарий и Myriophyllum. Для освежения воды достаточно пускать плавающие пучки Elodea densa или водяного мха (Fontinalis antipyretica).

На дно надо поместить несколько крупных камней, образовав из них пещерки, и цветочные горшки, зарыв боком наполовину в грунт. Все это необходимо как убежище для более слабых во время драки и преследования более сильными.

Аквариум советуется помещать на солнечном месте, затеняя, однако, помещенную к свету сторону зеленой папиросной бумагой.

Температуру воды требует не ниже +20° по Р., так как рыбы к более низкой температуре, а равно и к перемене воды крайне чувствительны: вследствие этого они не любят свежую воду и предпочитают ей стоячую. При высокой температуре, однако, следует прибегать к продуванию.

При пониженной температуре рыбы начинают всплывать на поверхность и заглатывать воздух.

Как рыба из сем. цихлид, херос спуриус занят постоянно рытьем ям. Это как бы какая для него потребность, как бы необходимая гимнастика. Он роет даже и тогда, когда имеются устроенные из камня пещерки, горшки и проч.

Сначала рыба дичится, укрывается при приближении человека в горшки и пещерки, но потом быстро ручнеет, начинает узнавать того, кто ее кормит, и даже подплывает к стеклу при его приближении.

Аппетит имеет хороший, но ест только животную пищу: скобленое мясо, дождевых червей и мотыля, который надо давать в большом количестве.

Повелителем и хозяином аквариума бывает всегда самый сильный из самцов, наделяющий то и дело всех толчками и укусами. Остальные должны ему беспрекословно повиноваться.

Нерест происходит при температуре воды в +24° по Р. Начало его возвещается отчасти расширением плавников самцом при встрече с самкой, а отчасти и изменением окраски тела рыбок, которое у самца становится ярко-зеленым с ярко-оранжевым животом и такого же цвета брюшными и заднепроходными плавниками, а у самки — грязно-зеленым, переходящим в почти совсем черный, и также оранжевым животом.

Икрометание происходит всегда в послеобеденные часы (между 2—4 часами).

Икра откладывается на камни, горшки и т.п. Икринки оранжевые, под цвет животов родителей, очень мелкие. Количество их доходит до 500.

По откладывании их, родителей надо немедленно удалить, так как они свою икру немилосердно поедают. Для того же, чтобы дать икринкам необходимый приток кислорода, надо пустить на них сильный ток воздуха.

На третий день икринки начинают покачиваться, а на 5-й или 6-й выклевывается из них и молодь. Первые дни пищу малькам доставляет их желточный пузырь, а затем они начинают охотиться за инфузориями и особенно за мелкими циклопами.

Молодь растет быстро и на четвертой неделе формой тела совсем походит на своих родителей.

Следующее икрометание происходит обыкновенно через три месяца.

 

Голубо-пятнистая акара —Асага coeruleo-punctata Blgr.

К написанному уже об этой замечательно красивой рыбке (2-й том, стр. 70) прибавлю только, что рыбки эти при отложении своей икры, как оказывается, выбирают всегда камни и вообще предметы, на которых ее откладывают, под ее цвет.

Один любитель рассказывает, что когда он положил в аквариум, ради опыта, три камня: белый, черный и желтый, то на белом совсем не остановилось внимание рыб, над черным они несколько задумались, а выбрали как раз под цвет икры — желтый.

Далее следует отметить, что, относясь вообще к растениям аквариума снисходительно, рыбки эти, однако, рвут беспощадно все находящиеся вблизи избранного ими для икрометания камня, опасаясь, по всей вероятности, как бы при их помощи впоследствии враг не прокрался к их малькам.

Еще интересно следующее наблюдение вышеупомянутого любителя.

Рыбки эти, как известно, отличаются громадным аппетитом и потому едят с необычайной жадностью, но если бросить им мотыль в кучу их мальков, то, как бы они ни были голодны, они останавливаются как вкопанные и не трогают его до тех пор, пока все мальки из него не выплывут. Не удивительная ли это новая черта любви рыб к своему потомству?

 

Рыбка полумесяц, птерофиллум — Pterophyllum scalare. Cuv. et Val. (рис. 7.41)

Самая оригинальная из всех рыб после телескопа и вуалехвоста. Это наиболее выдающаяся новинка наших аквариумов за последнее время.

Принадлежит к семейству цихлид, иначе хромид, и встречается в Амазонской реке близ Манаоса и в некоторых ее притоках, особенно в Рио Негро.

Держится больше заводей со слабым течением и выбирает воду глубокую, поблизости крутых берегов, особенно же те места, которые сильно заросли тростником и разными водяными растениями, в тени которых любит укрываться.

Живет больше обществом и потому когда попадает в сеть, то всегда сразу по нескольку штук. Температура в ее родных водах от +20° до +26° Р.

Окраска тела птерофиллума не блестящая, но необычайно оригинальная. По серо-серебристому фону идут 7 черных поперечных полос, из которых одна, очень широкая, проходит через все тело, спинной и заднепроходный плавник и одна, более тонкая,— через голову и глаз.

Но самое оригинальное в этой рыбе — это форма ее тела, образующая, как это видно на рисунке, род прямоугольного треугольника или серпа луны.

Рыбка эта очень изящная, грациозная, кокетливая. Повертываясь и расширяя свои плавники, она как бы любуется сама собой, как бы старается обратить на себя внимание. И действительно, движения ее выходят так красивы, так грациозны, что невольно на нее засматриваешься.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.41. Рыбка полумесяц (Pterophyllum).

Однако, при всем изяществе, рыба эта довольна сварлива и не прочь подраться, так что между птерофиллумами то и дело происходят небольшие стычки: то одна даст пинок другой, то другая. Причем не только большие нападают на маленьких, но и маленькие задирают больших. Бывают некоторые из них до того драчливы и драки их доходят до такого ожесточения, что побитых приходится отделять.

Но, будучи такого несносного нрава, рыбки эти, с другой стороны, очень пугливы и если, напр., ночью внезапно осветить аквариум электрической лампочкой, то они начинают метаться как угорелые, бросаясь то вверх, то вниз, и иногда, бросившись к поверхности, даже погибают в судорогах, как это случилось, напр., у брюссельского любителя Мааса.

В еде птерофиллумы неприхотливы и едят все: мотыля, дафний, циклопов, энхитрей и даже сушеный корм, а немецкие любители, сверх того, рекомендуют давать им извлеченных из раковин озерников, которых они, однако, схватывают только, пока они падают, а до упавших на дно уже не дотрагиваются.

Едят эти рыбы очень оригинально. Чтобы взять корм на дне аквариума, они становятся вертикально — головой вниз, а чтобы взять его на поверхности — ложатся на нее плашмя.

Для своего помещения птерофиллумы требуют аквариума просторного и глубокого, засаженного, как это мы видели из описания их местонахождения в реке, водяными растениями и, если возможно, с плавающими, вроде кубышек, так как под их тенью любят держаться.

Лучшая для них температура воды летом +22—+24° Р., а зимой +20, хотя петроградский любитель И. Д. Зорин, у которого мы заимствуем некоторые из приводимых здесь подробностей, держит их в воде с +17 и 18° и рыбы чувствуют себя прекрасно.

Воду любят чистую, которую при этом необходимо раза два в неделю понемногу (около одной десятой) менять. Старой же стоячей не переносят, и у содержимых в такой воде экземпляров часто бывают плавники, особенно спинной, изъеденными. Какая тому причина — не установлено. Чтобы поправить дело, парижский любитель Виссе советует пересаживать в свежую воду. Таким образом, по его словам, он неоднократно вылечивал как своих, так и рыбок одного своего знакомого.

Отличие самца от самки заключается, по мнению одних, в красной окраске глаз самца, а по другим — в необычайно яркой, пестрой окраске его тела, так что таких рыб будто даже до сих пор и не было еще привезено в Европу.

 

 

 

 

Рис. 7.42. Пузырек на плавнике.

Как бы некоторым подтверждением последнего мнения является двукратный неудачный помет икры этими рыбами, происшедший у г. Виссе. В первый раз одна из рыбок отложила свою икру на листья росшего на дне аквариума какого-то папоротника. За этими икринками она ухаживала, тщательно обмахивая их плавниками, дня два, тем не менее на третий день они погибли. В другой раз та же рыбка выметала на том же папоротнике, но уже незначительное число икринок. Г. Виссе, желая попытаться спасти их, осторожно вынул их и перенес в другой сосуд, но и здесь они погибли. Температура воды, при которой произошел помет, была +25,5 °С.

Укажем еще на оригинальное появление каких-то странных пузырьков (рис.7.42) на плавниках птерофиллума. Пузырьки эти, появляющиеся чаще всего на хвостовом плавнике, из едва заметных, постепенно раздуваясь, доходят до величины горошины. По исследованию, однако, мюнхенской станции рыбных болезней, пузырьки эти оказываются просто скоплением газа и должны проходить сами собой совершенно бесследно. Рыбы при этом чувствуют себя вполне хорошо.

В заключение добавим, что ценившаяся не менее 80 и даже 100 марок пара птерофиллумов в конце прошлого года значительно уменьшилась и за последнее время за границей можно было приобрести пару за 15—20 рублей. Перевозку рыбы эти выдерживают лучше, чем все другие.

 

Пельматохромис —Pelmatochromis subocellatus (рис. 7.43)

Очень интересная рыбка из сем. цихлид (хромид). Родина — западная часть Экваториальной Африки.

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.43. Пельматохромис. Наверху — самочка; внизу — самец.

Окраска ее отличается удивительной изменчивостью. Обыкновенно спина ее бывает зеленоватая, бока — желтоватые, а живот — желтовато-розовый. По этому фону идут по бокам два ряда темных грязно-зеленых пятен. Плавники золотисто-желтые, причем поперечные полосы заднепроходного плавника сине-лиловые, а спинной и хвостовой снабжены красной каймой, которая на спинном иногда становится светло-голубой. Спинной же плавник самки, кроме того, имеет на заднем конце своем еще круглое темное пятно (рис.7.44), окруженное светло-желтым бордюром.

Ко времени нереста все эти цвета изменяются, причем самец, в противоположность большинству других рыб, становится в это время совершенно бледным — розоватым, а самка, наоборот, делается до того красивой и ярко окрашенной, что описать ее окраску нет никакой возможности. Это в своем роде бойцовая рыбка. Цвет ее то и дело меняется, переходя в одних местах из оливково-коричневого в черно-синий, а в других — через все оттенки зеленого цвета. Брюшко же окрашивается то в ярко-карминный, то в лиловый, то в коричневый цвет. Словом, в это время самка не имеет постоянной окраски, а меняет ее ежеминутно. Тщательно наблюдавшие эти перемены насчитывают до двенадцати различных сочетаний покрывающих тело рыбы пятен.

 

 

 

 

 

Рис. 7.44. Пельматохромис самка во время нереста.

Посаженные сначала в пресную воду, рыбы эти отказывались от еды, но когда их переместили в солоноватую морскую, то принялись есть с аппетитом и так вскоре привыкли к еде, что сохранили свой аппетит и когда их опять пересадили в пресную. Это показало, однако, что, по-видимому, настоящая их среда — пресная вода, подсаливаемая морской.

Кормом им могут служить всевозможные водяные обитатели, но особенно они любят дафний и мотыля.

Оригинальной особенностью их является ворчанье, похожее на звук ррр..., издаваемый как самкой, так и самцом; но что оно означает — до сих пор выяснить не удалось. Ворчанье это производится всегда в темноте.

Несмотря на свое тропическое происхождение, к температуре воды они не особенно чувствительны и могут переносить от +12° до +28° Р., но лучшая для них температура — средняя, т.е. +20°. При +24° же происходит икрометание.

В это время самка выказывает большую деятельность, нежели самец, который занят, главным образом, только чисткой водорослей на том горшке или камне, где рыбы предполагают отложить икру. Икрометание их очень интересно. Свои желто-красные, продолговатые икринки самки прикрепляют к вертикально приподнятому со дна камню или к стенке горшка на ниточках, а самец их оплодотворяет. Икра располагается концентрическими лучами, сходящимися в одной центральной точке, образуя собой круг величиной с серебряный рубль. Количество икринок бывает от 100 до 200.

Самка все время обмахивает их плавниками, причем нити, на которых они висят, постепенно все удлиняются, достигая нередко до1¹/₂сантиметра. Качание это икринок при помощи плавников самки представляет очень оригинальное зрелище: они колышутся, как какие колосья хлебного поля при ветре.

Мальки выклевываются дня через 3 и держатся сначала постоянно в образуемой родителями мути, поднимаемой со дна, а дней через 5 всплывают и плавают под наблюдением родителей, как и другие цихлиды. Первой пищей им служат мельчайшие ракообразные и растительные остатки, находимые ими в песке.

Растут быстро и хорошо. Самое главное для них — подходящая температура воды, которая должна быть не ниже +23°—+24° по Р. Эта же температура имеет большое влияние как на нерест, так и на вызревание икры, и все бывшие неудачи в получении молоди зависели исключительно от недостатка тепла. При температуре в +18° не получается никакого выводка, при +20° уродливые рыбы, а при 24° все идет как следует. По всей вероятности, в это время на родине вода их водоемов имеет еще более высокую температуру, потому что при нересте они выискивают всегда самые теплые места аквариума, поближе к нагретой трубе или лампе.

 

Хемихромис-красавец — Hemichromis bimaculata Gill.

Об этой чудно раскрашенной рыбке я уже подробно говорил во 2-м томе (стр. 81).

Теперь прибавлю только, что обесцвечивание и превращение этой рыбки в сероватую, на что часто жалуются имеющие ее любители, имеет своей причиной недостаточную теплоту воды. Если же воду держать на +24° по Р., то рыбка сохраняет свою красивую окраску круглый год.

Замечу затем еще, что родители не всегда вытаскивают за хвостик выклевывающихся из икринок мальков, а часто прибегают для этого к более простому способу: берут икринку в рот и, катая ее в слюне, сдергивают таким образом оболочку, после чего выплевывают малька, и он быстро плывет.

Интересна еще продолжительность ухода за мальками у этих рыбок.

У одного любителя, принужденного отделить стеклом родителей от мальков на 3-й неделе, мальки, пробыв две недели за перегородкой, вдруг нашли место для прохода к родителям, возвратились опять к ним, были узнаны ими и подверглись такому же тщательному уходу, как и прежде.

 

Этроплус пятнистый — Etroplus maculatus Blgr.(рис. 7.45)

Единственный представитель азиатских цихлид в европейских аквариумах.

Родина — остров Цейлон и пресные воды Малабарского берега Ост-Индии.

Окраска тела желтовато-зеленоватая. По бокам три круглых черных пятна, из которых среднее окаймлено светло-желтым ободком и отливает при отраженном свете металлической зеленью. Кроме того, вдоль всего тела тянутся до 17 рядов параллельных полосок, составленных из ярких точек цвета старого червонного золота. Спинной и заднепроходный плавники — с красными крапинами и черной каймой; грудные— бесцветные; брюшные — бархатисто-черные, а хвостовой — с красной каймой.

 

 

 

 

 

Рис. 7.45. Этроплус пятнистый.

Ко времени нереста под глазами появляются блестящие ярко-синие пятна, а горло, грудь и живот принимают темно-оранжевую окраску. Словом, рыбы становятся замечательно красивы. Самка отличается более бледной окраской.

Рыба эта крайне нежна и чувствительна к перемене температуры и потому долгое время не удавалось довезти ее до Европы. Особенно боится резких перемен температуры воды, которая должна постоянно поддерживаться на +20° по Р.

Любит воду чистую и большое помещение. Растений не выкапывает, а, наоборот, очень любит растительность.

Икрометание происходит при температуре в +22° по Р. Икру выметывает на цветочный горшок, на плоские камни, а иногда и на стекла аквариума. Коричневатые икринки откладываются кругообразными рядами в форме лепешки величиной с серебряный рубль. Вначале рыбы мало заботятся о них и совсем не обмахивают плавниками, как это бывает всегда у всех цихлид, а только снимают икринки и переносят их в выкопанные ими при помощи рта в грунте ямки. Уход начинается только на третий день, когда выклевываются мальки. Тут только вспыхивает их родительская любовь. Но с этого момента уже ни отец, ни мать не покидают более ни на минуту свою молодь, перенося ее то и дело из одной ямки в другую и стараясь дать ей как можно больше кислорода. Так продолжается до 6-го дня, когда мальки начинают делать попытки расплываться, а тогда начинается уже обычный, свойственный всем цихлидам уход за молодью и длится до тех пор, пока малютки совсем не окрепнут.

Подрастающие мальки этроплусов удивительно красивы: голова их представляет один крупный черный глаз, грудь ярко-оранжевая, а остальное тело темно-коричневое. В три недели они достигают от 1 до 1¹/₂см длины. Кормом требуют самых маленьких ракообразных, так как крупные могут оказаться иногда для них опасными.

Привезенные в Москву экземпляры не ужились и погибли сейчас же по привозе. По-видимому, они были привезены уже больными.

 

Камбала — Preuronectes flesus L. (рис. 7.46)

Камбала — рыба морская, но попадающаяся часто не только в устьях рек, но даже и в самых реках вдали от моря, как, напр., в Западной Двине, в Рейне и Эльбе, а потому прекрасно живущая и в наших пресноводных аквариумах.

 

 

 

 

 

Рис. 7.46. Камбала

Рыба эта необычайно оригинальна. Тело ее сплюснуто, плоско, как вытянутый блин, а голова свернута так, что оба глаза находятся на одной правой стороне. На этой же стороне находится у нее, так сказать, и вся ее фигура, так как кроме глаз здесь помещаются более развитые жабры, грудные плавники, более резко выдающаяся боковая линия и более темная окраска тела. Спинной плавник камбалы состоит из 55 прямых лучей и окаймляет всю спину; заднепроходный такой же и идет почти вдоль всего живота, так что рыба кажется как бы вставленной в рамку из плавников. Цвет окрашенной стороны — темно-бурый, отливающий светло-бурым с более темными пятнами. Неокрашенная сторона — бледная, бесцветная, с черными точечками.

Рыба эта живет преимущественно в неглубокой воде, близ берегов, на мелком белом песке, в который зарывается при малейшей опасности и притом так глубоко, что из песка выглядывают только два глаза, которые, вращаясь туда и сюда, зорко следят за причинившей тревогу опасностью или подкарауливают добычу. Само зарыванье в песок происходит замечательно быстро, можно сказать моментально, при помощи волнообразного движения спинного и заднепроходного плавников, которые в одно и то же время и вырывают плоскую яму для тела, и покрывают спинную и брюшную стороны песком.

Зарывшись в песок, камбала лежит неподвижно, только пока не заметит добычи, но лишь только заметит ее или даже заметит несколько более сильное движение, как тотчас же сбрасывает с себя свою песчаную покрышку, поднимает тело и плывет, непрерывно двигая волнообразно обоими плавниками и в особенности хвостом, причем тело движется так, что окрашенная сторона обращена кверху, а бледная книзу. Чем быстрее нужно двигаться камбале, тем сильнее она ударяет хвостом, спинной же и заднепроходный плавники служат ей лишь направит елями, как бы рулем.

Интересны также движения глаз и изменения цвета тела камбалы. Наблюдать такую кособокую рыбу, полузарывшуюся в песок, удивительно занимательно. Глаза ее большей частью различной величины и очень яркого цвета, не лишенные известного выражения ума и лукавства, непрерывно двигаются, в противоположность глазам других рыб то гуда, то сюда. Они могут не только вращаться по произволу, но так же, как и глаза лягушек, высовываться вперед и опять уходить в свои орбиты, и таким образом двигаться во всевозможных направлениях, под самыми различными углами к поверхности тела. Эти яркоцветные глаза, в строгом смысле, и составляют то, по чему одному можно заметить рыбу, зарывшуюся в песке.

Что касается до окраски тела камбалы, то мы встречаем у нее в действительности то, что сочинили про хамелеона. Так, если, напр., она помещается на песчаном дне, то через некоторое время окраска и рисунок ее уже соответствуют этому грунту: проявляется желтоватый цвет, а темный исчезает. Если же ее, как это довольно часто случается в небольших садках, положить на другой грунт, напр., на серый гранит, то цвет ее очень скоро переходит в цвет, соответствующий этому грунту. При этом, однако, она не теряет своего характерного распределения цветов, хотя и значительно изменяется, а наблюдатель приходит к заключению, что у этих рыб нельзя придавать большого значения окраске. Рыбакам хорошо известно, что в одной части моря один и тот же вид камбал темного цвета, а в другой части светлого, всегда соответственно цвету дна. Так в Великобритании тех настоящих камбал, которых ловят у берегов Суссекса на так называемом алмазном грунте, называют алмазными камбалами, потому что они отличаются от всех остальных плоскуш чистотой своего бурого цвета и блеском своих пятен и, соответственно верхнему слою обитаемого дна, получают такой равномерный цвет и рисунок, что, не будь известна изменчивость их цвета, из них можно было бы образовать особенный вид или разновидность.

Камбалы весьма прожорливы и не дают спуску ничему, даже нападают и на собственных своих собратьев, если они только послабее, поменьше. Главную пищу их на воле составляет мелкая рыба, раки, моллюски и черви.

 

 

 

 

 

Рис. 7.47. Постепенное перемещение глаз у малька камбалы.

Время нереста камбал — апрель, май. Икра довольно крупная, около 1 мм в диаметре, чрезвычайно многочисленная, в сильно соленой воде плавает на поверхности, а в слабой — падает на дно. В последнем случае она отлагается на морские водоросли, на морскую траву. Развитие мальков при выходе из икры необычайно интересно: выклюнувшиеся из икринок мальки эти имеют тело продолговатое, вполне симметрично построенное — словом, как мальки у всех других рыб, и плавают в нормальном положении, как эти последние, многочисленными стайками близ поверхности. Но проходит несколько недель, и едва малек достигнет величины 1 сантиметра, как тело его начинает становиться широким, наклоняться в одну сторону и вскоре рыбка опускается на дно, чтобы никогда уже более не подниматься на поверхность. Затем неравномерное развитие обеих половин черепа отодвигает постепенно лежащий на нижней стороне глаз (рис.7.47) совершенно на верхнюю и только в исключительных случаях останавливает его на ребре, так что он может, следовательно, обозревать обе стороны. Но особенно поразительно, говорит Бенеке, у которого мы заимствуем эти подробности, переселение глаза у тех видов камбал, у которых спинной плавник доходит почти до рта: у них глазу приходится проходить сквозь плавник. Наконец, кроме переселения глаза, у многих происходит еще асимметрия рта, грудных плавников и чешуи на обеих сторонах. Проследить развитие всего этого крайне занимательно.

Достигнув 1¹/₂см длины, малек камбалы приобретает уже свою настоящую форму тела. Появление таких молодых, вполне развитых рыбок совпадает с наступлением лета и, главным образом, с временем отлива, потому что, как и родители их, они не могут покидать своего любимого дна и когда происходит отлив, то они не уплывают в море, а зарываются глубоко в песок и ждут в таком положении прилива. Такие маленькие камбалы, походящие как телом, так и нравами совсем на взрослых, замечательно красивы и еще забавнее, так как гораздо живее и поворотливее.

Рыбки эти особенно интересны для любителей аквариума, так как, будучи морскими по природе, прекрасно живут в пресной воде и легко переносят перевозку. Бывали случаи, что они жили даже по многу лет в пресноводных прудах и жирели. Главное условие для успешной жизни их в пресной воде — это чтобы они были не прямо из моря, а из устьев рек или даже из самих рек, где часто эти рыбки держатся в первую свою стадию молодости.

В журнале Isis мы находим, между прочим, следующий рассказ одного любителя, содержавшего камбал в пресной воде. «В августе прошлого года,— говорит он,— находясь во всем известном морском купаньи Герингсдорф на Балтийском море, я нашел в одном небольшом скоплении пресной воды, образовавшемся в песке на берегу моря, несколько камбал от 2 до 7 см длины.

Вероятно, они занесены были сюда как-нибудь волнами. Поймав несколько штук из них сеточкой, я поместил их в стеклянный сосуд, на дно которого положил песка и который налил колодезной водой. Кормом им служили нарезанное на куски тело морских ракушек (Miesmuschel), маленькие дождевые черви, а за отсутствием их нарезанные на куски мучные черви. Рыбы эти вскоре вполне освоились с неволей и в короткое время сделались столь ручными, что брали корм из рук. За день до моего отъезда посадил я к ним несколько штук креветок, которых они тотчас же съели, но пища эта оказалась для молодых камбал вредной и на следующее же утро они все, исключая 3, оказались мертвыми. Этих же трех я повез в жестяном кувшине в Берлин, но из них еще две уснули по дороге, так что домой я привез одну штуку, которая благополучно и прожила у меня до Рождества. В нынешнем году я снова привез оттуда несколько штук молодых камбал и держу их в большом круглом аквариуме, дно которого покрыто толстым слоем песка. Песок насыпан неровно, на одной стороне выше другой, чтобы накопляющаяся грязь могла собираться в низкой части и чтобы камбалы, которые грязи не выносят, могли всегда иметь чистое местечко. Низкая же часть дна засажена водяными растениями, для которых грязь служит удобрением. Обставив таким образом житье моих камбал, я надеюсь сохранить их живыми долгое время, так как убежден, что, приучая постепенно, можно воспитывать этих рыб в пресной воде, даже и в том случае, если бы они были взяты прямо из самого Балтийского моря».

Камбалы жили долгое время также и у меня, но не в пресной, а в морской воде. Аквариумом им служила большая стеклянная банка, на дно которой положен был толстый слой хорошо промытого речного песка. В этом песке они проводили целые дни, зарывшись так глубоко, что из него выглядывали одни только их зеленовато-синие глаза. Они вылезали из него обыкновенно только тогда, когда чувствовали голод или же недостаток кислорода в воде. Самой приятной для них пищей служил мотыль. Завидев извивающегося мотыля, они моментально выскакивали из песка и, опираясь на свой грудной плавник, как на ножку, пускались за ним в погоню. Беганье это по песку было крайне забавно, и камбалы в это время походили не столько на рыб, как на каких-то миниатюрных тюленей.

Наевшись вдоволь, они ловко встряхивались и, перебирая быстро лучами спинного и заднепроходного плавников, моментально погружались опять в песок. Ели они довольно много, по 6—8 мотылей каждая, но ели обыкновенно один раз в день и даже в известный час (большей частью вечером).

Что касается до плаванья, то у меня они почему-то плавали очень редко и обыкновенно проделывали это не вечером, когда я освещал аквариум или же когда температура воды аквариума становилась для них слишком высокой. Вообще, самые главные, по-моему, условия для успешного содержания этих рыб представляет температура воды и степень насыщения ее кислородом, так как они не боятся ни слишком низкой, ни слишком высокой температуры, но не выносят резких переходов. Вначале они жили у меня в воде, в которой было всего +6° по Р., и метались по аквариуму и задыхались, когда она доходила до +10° или даже до +8°; но потом мало-помалу приучились к 10-градусной, затем к 15-градусной и, наконец, летом жили прекрасно даже при +20° по Р. Все заключалось в постепенном приученье их к высокой температуре. Чтобы поддерживать у них низкую, не выше +7 или +8° по Р., температуру, мне приходилось банку их держать почти постоянно в тазу со снегом, потом, когда они привыкли к +8° (а на это потребовалось недели 2 или 3), ставил ее у самого окна и только уже через месяца два-три явилась возможность держать их при обыкновенной (+14° по Р.) комнатной температуре. При этом, чем выше становилась температура, тем чаще приходилось продувать им воду или же менять ее совсем. Впрочем, постоянного насыщения воздухом воды я никогда не производил, а продувал лишь по временам (раза три или четыре в день) посредством обыкновенного гуттаперчевого шара (описание его смотри в конце книги).

Третье важное условие содержания камбал — это чистота воды. Кушая с аппетитом, они извергают из себя массу экскрементов, так что дня через три-четыре все дно ими уже покрыто, и когда вы начинаете продувать воду, то они поднимаются со дна, крутятся в воде и всплывают на поверхность. Этим последним обстоятельством следует пользоваться и вылавливать их при помощи ложечки или сеточки. Вылавливанье это, однако, особенно много не помогает, и как только вода станет немного буреть, что обыкновенно бывает на 7-й, много на 10-й день, ее приходится переменить. Конечно, большую роль играет тут и величина сосуда. В моей банке, вмещавшей в себя всего ¹/₂—³/₄ведра, помещалось сначала 6, а потом 5 камбал величиной немного более рубля (1¹/₂верш.). Будь банка побольше, менять пришлось бы реже.

Меняя воду, надо обращать особенное внимание, чтобы температура той, в которой жила, и той, в которую пересаживается рыба, была одинаковая. Вначале я обращал внимание также и на степень ее солености и аккуратно измерял ареометром, но потом заметил, что это особенного для моих рыб значения не имеет, и стал только подбавлять к ней, когда она была уже давно в употреблении, немного пресной. Морская вода, в которой я держал своих камбал, была искусственная и приготовлялась в аптеке Феррейна. Единственное, за чем я всегда наблюдал, это чтобы до употребления она простояла месяца два.

При таких условиях камбалы живут в аквариуме прекрасно, и, следя за их жизнью, всегда можно знать, что им недостает. Так, напр., если камбалы вылезли из песка, то это признак того, что они голодны, а если при этом цвет их становится зеленоватым и не подходит под цвет окружающего их песка, то им нездоровится и надо переменить воду. Иногда они вылезают также из воды, если чересчур наелись (кормить их обязательно надо умеренно и не более раза в день). Тогда они обыкновенно даже не смотрят на пищу, как бы близко она от них ни находилась. Если, наконец, они начинают плавать, поднимаясь к поверхности, то это обозначает недостаток в воздухе, испорченность воды, а иногда даже и голод... Словом, это такие интересные рыбки, которыми я советую заняться каждому из любителей, особенно же тому, кто живет недалеко от моря.

Я получил своих камбал из Берлина от Рейхельта, но их можно легко доставить из Риги, из Двинска и вообще из Прибалтийских провинций.

 

Каллихт — Callichtys fasciatus Cuv. Corydoras palaetus Jenuns. (рис. 7.48)

Южноамериканский сомик. Характерным отличием его служат два ряда широких, твердых чешуи, идущих вдоль по обоим бокам и пересекающих боковую линию. Рот маленький; верхняя губа очень выдающаяся, оканчивающаяся с каждой стороны двумя усиками в 12—15 миллиметров длины; из них крайние направлены вертикально, а внутренние книзу. Нижняя губа очень маленькая, с небольшим перепончатым выступом в форме серпа, с обеих сторон которого находятся по два крошечных усика величиной в 2 миллиметра. Глаза сидят на ножке и двигаются во все стороны. Спинной плавник большой, треугольный, грудные плавники такие же, причем они так тверды, что тело рыбы в спокойном состоянии дна не касается, но лежит на них, как на каких-либо подставках. Рост его редко превышает 18 сантиметров.

Самка отличается от самца как формой тела, так и спинным плавником. Она гораздо толще и имеет плавник с закругленным острием, тогда как спинной плавник самца всегда заостренный.

Сом этот привезен был в первый раз в Европу в 1876 г. из Ла-Платы начальником пакетботов Messageries maritimes капитаном Руссо и передан Карбонье для акклиматизации.

Все привезенные 16 штук были посажены в аквариум, выставленный в Трокадеро, объемом в 200 литров, и месяц спустя (15 августа) начали метать икру, из которой к сентябрю месяцу вывелось до 50 штук мальков.

Кладка икринок продолжалась три дня и повторялась через каждые 8—10 дней до конца сентября.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.48. Каллихт.

На этот раз нереста каллихтов наблюдать еще не пришлось, так как метание икры последнего слишком неожиданно. Следующий нерест заставил себя, однако, довольно долго ждать (около 3 лет) и последовал уже не от привезенных рыб, а от выращенных в аквариуме каллихтов; зато на этот раз Карбонье удалось наблюдать его вполне.

Рыбки начали метать икру при температуре воды в +21 °С и при сильном солнечном освещении.

В аквариуме находилось 8 самцов и 4 самки.

Когда наступила пора любви, то, по словам Карбонье, все самцы в сильном волнении толпились в растительной чаще, где по три, где по четыре, то поднимаясь вместе на поверхность подышать воздухом, то опускались вглубь в самые темные места. Самка же между тем с распущенными плавниками грациозно плавала по аквариуму. Она двигала во все стороны своими усиками-щупальцами и учащенными движениями нижней губы, казалось, обращалась к самцам с обольстительной речью, затем опускалась на дно и проплывала мимо своих поклонников. Плененные и ободренные, без сомнения, такими вызывающими телодвижениями, трое из наиболее храбрых самцов бросились за ней и начали вокруг нее увиваться: один сел ей на спину, а другой, более смелый, ухитрился как-то уместиться поперек нее у ней на голове и, обвив ее с помощью первого луча грудного плавника и усов, начал выметывать молоки. Этот самец и был победителем.

Почувствовав себя обхваченной самцом, она сблизила, подобно двум раскрытым веерам, свои брюшные плавники и образовала из них род мешка. Затем выметала пять или шесть икринок, задерживая их в этом мешке до тех пор, пока они не оплодотворятся, наконец, оставила дно и отправилась отыскивать удобное для развития икринок местечко.

В данном случае таким местечком оказалась стена аквариума, освещенная лучше других, сантиметров на 10 или 15 ниже уровня воды. Очистив ее хорошенько и приложив к нему живот, самка открыла свой мешок и прикрепила к стенке свои покрытые слизью икринки. Хотя икринки эти прикреплялись к стеклу при первом прикосновении, но самка несколько раз прикасалась к нему, как бы желая удостовериться, не осталось ли еще икринки в ее мешке. После этого она приступила ко второй кладке, проделав то же, что и с первой, затем к третьей и т.д.

Всех кладок бывает 40—50, во время которых выметывается до 250 икринок, и все они начинаются обыкновенно не ранее 9—10 часов и никогда не продолжаются долее 2-х пополудни.

Во время метания икры самцы, привлекаемые, по всей вероятности, запахом икринок, преследуют самок с ожесточением и с жадностью поедают выметываемые ими икринки. Впрочем, обжорство это свойственно почти всем породам рыб и первая икра почти всегда падает жертвой аппетита самцов.

Кроме стекла, самка выбирает для клада икринок также еще верхушки водяных растений и особенно вершины камней или скал, слегка выдающихся из воды.

Из любителей первым размножившим этих рыбок был А. С. Мещерский, который, приобретя пару каллихтов у Карбонье, привез их к себе в Москву. Приплод этот, однако, заставил себя очень долго ждать (6 лет), чему, вероятно, главной причиной было, во-первых, помещение их вместе с другими рыбами, а во-вторых, содержание в слишком далеком от света аквариуме.

Помет произошел ночью. Икринки беловатые, с прозрачной желтой серединкой, величиной с двойную булавочную головку. Часть их была прицеплена к стеклам аквариума, а часть — к растениям, преимущественно валлиснерии. Икринки были выметаны не кучей, но размещены поодиночке, на расстоянии приблизительно1¹/₂сантиметра одна от другой, так что, по-видимому, самка прилепляет каждую икринку отдельно, а самец тут же ее и оплодотворяет. Температура воды, при которой была выметана икра, равнялась +14° по Р.

Всех икринок было выметано не более 20. Часть их с растениями, к которым они были прикреплены, была перемещена в отдельную банку с водой, взятой из аквариума, где произошло икрометание, а другая оставлена в аквариуме с родителями, которых, однако, пришлось вскоре пересадить, так как они стали поедать икру, хотя их и кормили, что называется, на убой.

Мальки выклюнулись в банке через 17 дней, а через 18 и в аквариуме. Они были вдвое крупнее мальков золотой рыбки, были сильно окрашены и имели очень объемистый, почти в треть тела, желточный пузырь. Но что особенно в них было замечательно — это длинные усы и шедший вдоль всей спины, вплоть до хвоста, плавник — именно те характеристические признаки семейства сомовых, которые у взрослых экземпляров этой рыбки настолько теряются, что заставили одно время ученых даже относить ее к сем. Acanthopsidae, с которыми во взрослом виде она действительно имеет много внешнего сходства.

По выходе малька из икринки разорванная оболочка ее остается прилипшей к месту прикрепления (что особенно заметно бывает на стекле), а самый малек в продолжение первого дня сидит рядом с ней неподвижно. Затем на второй день он начинает понемногу передвигаться, а на третий — уже довольно быстро плавать. Желточный пузырь всасывается на 12-й день.

Лучшим кормом служили мелкие ракообразные (циклопы, дафнии), а также покрывающая дно и стенки аквариума зелень и укрывающиеся в ней инфузории, ради которых, вероятно, мальки по целым дням и роются в ней. Вода ни в банке, ни в аквариуме не менялась, а только подбавлялась, и последний был до того запущен, что все растения, грот и стенки его были покрыты водорослями, как каким мохом. В аквариуме мальки росли гораздо быстрее, чем в банке, а через 6 недель достигли уже полувершкового роста, между тем как в этой последней были не более сантиметра длины.

24 марта последовал второй помет икры, которая была выметана в этот раз уже не на стекло, а на водяной мох, лежавший кучей на дне. Количество икры было значительнее, чем в первый раз, но все-таки не превосходило 50 или 60 икринок. 3 апреля появились на икринках глазные точки, а 7 апреля — следовательно, через 15 дней — вывелись и мальки. Температура воды была +13° по Р.

Затем 4, 17 мая и 10 июня следовали новые кладки икры то на стекла, то в мох, то на растения. Кладки происходили ночью и состояли лишь из нескольких десятков икринок.

Икра развивалась также через 15—17 дней, но портилась в громадном количестве, как только температура воды доходила до +17° Р., гак что. по всей вероятности, для благоприятного ее развития температура воды не должна превышать +15°.

Дальнейшие наблюдения показали, что для более успешного икрометания мечущую пару после каждого помета лучше пересаживать в другой аквариум.

Подрастающие каллихты держатся постоянно вместе — стадом: куда один, туда и другие. Стукните в стекло аквариума — и они все бросятся в противоположную сторону. Стукните с другой стороны — и они опять назад. При этом они не плывут, а как бы бегут, опираясь на свои грудные плавники или как бы передвигая ими. Когда же ищут пищу, то виляют телом и роются мордой в песке.

Особенную ценность этой рыбки для любителя аквариума представляет ее свойство подбирать и поедать весь остающийся на дне корм. Вследствие этого она является в своем роде санитарной полицией и поддерживает настолько чистоту в аквариуме, что неоднократно было замечено, что там, где она живет, болезни у рыб встречаются очень редко. Многие московские любители ввели даже в обычай держать ее в аквариумах с телескопами и другими нежными рыбами.

 

Каллихт черепитчатый — Callichtys Callichtys L.

Родом также из Южной Америки. Рыба отличается крайне оригинальной формой тела, которую лучше всего можно видеть на прилагаемом рисунке (рис.7.49). Цвет его тела пепельно-серый, плавники слегка красноватые. Но более всего поражают покрывающие его тело какие-то идущие в разные стороны складки.

 

 

 

 

 

Рис. 7.49. Callichtys Callichtys.

Самец от самки отличается главным образом по грудным плавникам, которые у самца острые, серпообразные, а у самки — тупые, округлые.

Рыба эта отличается очень интересным икрометанием, которое пока наблюдаемо было только известным киевским любителем и рыборазводчиком Л. А. Шелюжко.

Метала рыбка в цементном бассейне длиной в 2 метра, шириной в 1 метр, при глубине воды 25—30 см. Бассейн был засажен сагитарией (Sagittaria natans), а кроме того, посередине помещался горшок с кувшинкой (Nymphea), в тени листьев которой рыбки особенно любили держаться. Температура воды поддерживалась между +20° и +24° по Р.

Вообще надо заметить, что рыба эта очень любит тепло и старается быть всегда близ места самого сильного нагрева.

Икрометание произошло в октябре месяце.

Перед наступлением нереста самец изменил окраску: из серого превратился в темно-черно-коричневого.

Затем вдруг на поверхности появилась вырванная из горшка кувшинка, а над ней гнездо из пены высотой в 6 см и 15 см в поперечнике.

В то же время изменился и характер самца. Из рыбки настолько ручной, что он подплывал к опущенной в воду руке и касался ее, как бы ласкаясь, он вдруг сделался необычайно злым и начал на ту же самую руку набрасываться.

На следующий день пенистое гнездо исчезло и никаких на его месте икринок не было видно.

Так повторилось несколько раз, и г. Шелюжко, решив, что, вероятно, из всех этих попыток ничего не выйдет, предпринял чистку загрязнившегося за это время аквариума. Но каково же было его удивление, когда он увидел на листьях кувшинок икру. Икра была желтоватая и много мельче икринок обычных каллихтов (Cal. fasciatus).

Листья с икрой были перенесены в другой аквариум, и через несколько дней из нее выклюнулись мальки. Однако выклюнулось их немного — не более 20 штук, остальные икринки покрылись грибком и погибли.

Недели через 3 мальки достигли величины 2 сантиметров. Цвет их был черный и только кончики хвоста были немного светлее. По форме можно было догадаться, что они принадлежат к сем. сомов, но на родителей своих они еще совсем не походили. Они сделались на них похожими значительно позднее.

15 ноября последовал второй нерест. На этот раз мешавший, вероятно, второй самец был удален. Икра была выметана в пенистое гнездо, но настолько жиденькое, что находившуюся в нем икру можно было отлично видеть. Молодь выклюнулась через 4 дня. Отец тщательно охранял ее, набрасываясь на всякого, кто подходил к бассейну, и обрызгивал при помощи хвоста крупными каплями воды. Мать не принимала в уходе никакого участия.

Сколько выклюнулось мальков, г. Ш. не приходилось видеть, так как он не хотел тревожить бедную рыбку, но, по-видимому, число их было около сотни. Мальки держались постоянно кучкой в том из углов бассейна, где было прежде гнездо, и притом у самой поверхности.

Таким образом, вот еще новый интересный вид, особенно для сомов, икрометания, и было бы очень желательно, чтобы любители этой рыбкой занялись побольше.

 

Рыба-кошка, сюрель — Amiurus nebulosus Cnthr.

Рыбка-кошка¹⁶  небольшая рыбка из сем. сомовых. Встречается в стоячих, илистых водах Сев. Америки, особенно вблизи Филадельфии, где считается за одну из самых лакомых рыб. Питается червяками, личинками насекомых, а также и мертвыми животными. Мясо ее очень нежно и не содержит в себе почти костей.

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.50. a — рыба-кошка; b — спинохвост; c — молодой шингги.

Своей формой рыбка эта очень напоминает нашего сома, с такими же длинными усами, только тело ее несколько короче, да и рост никогда не достигает более 4—5 вершков. Цвет ее представляет переход от золотисто-желтого к золотисто-серому. Брюшко беловатое, радужная оболочка серебристо-белая, зрачок черный, усики тоже черные. Название кошки, по всей вероятности, рыбка получила оттого, что когда ест живую пищу, то не проглатывает ее сразу, а играет с ней, как кошка с мышкой. Играет она также, когда сыта и когда очень свежий мотыль, попав на дно, продолжает извиваться. Спрятавшись за камень или за грот, сюрель долгое время следит за мотылем, как он изгибается, потом вдруг выскакивает, хватает его в рот и, подержав, снова выпускает, сама же опять прячется за камень и опять следит за мотылем. Во второй раз, однако, она чаще всего его проглатывает.

Принадлежа к семейству сомовых, сюрель света не любит и постоянно прячется за камни и за растения. Даже вечером, если поднести свечку к аквариуму, она тотчас же, в противоположность большей части рыб, обыкновенно стремящихся на свет, уходит в глубину и старается укрыться от неприятных для нее лучей света.

Когда наступает время икрометания, то сюрель вырывает среди корней растений ямку и откладывает туда свою икру, а затем становится над ней и движением грудных плавников сгоняет с нее сор и производит приток кислорода. По выводе молоди из икринок отец не покидает их ни на минутку и водит их в места, где много корму. В случае опасности он сейчас же уплывает с ними вглубь. Время нереста на родине совпадает с весной и узнается по образующемуся у самки яйцекладу.

В аквариуме они держатся прекрасно, не требуют никакого ухода и не особенно прихотливы даже на воду, так как, чувствуя недостаток в воздухе, поднимаются на поверхность воды и заглатывают его прямо из атмосферы и затем задерживают его или в жабрах, или же кишках, обладающих у них способностью передавать его в кровь.

Достигая крупного роста (5 вершков) даже в аквариуме, сюрели становятся опасными для мелких рыб, у которых они тогда не только отрывают плавники, но и заглатывают целиком даже и их самих. В молодости, однако, не трогают никого и вполне довольствуются мотылем. Днем спокойные, рыбы эти разыгрываются обыкновенно ночью, когда у них появляется и большой аппетит.

Теперь эти рыбы прекрасно живут и разводятся во многих прудах в Бельгии, откуда 12 штук было прислано на московскую выставку гидробиологии в качестве рыб, годных для заселения наших прудов. Насколько это предположение оправдалось, скажут нам те, кто их приобрел; но, судя по выносливости, которую они выказали во время путешествия, они должны быть действительно для этого пригодными. Достаточно сказать, что они ехали 12 дней в небольшой жестянке без всякой перемены воды и притом в такой мороз, что когда их привезли в Москву, то они оказались в глыбе льда.

При такой успешности разведения на воле рыба эта, однако, в аквариумах любителей до сих пор приплода не принесла и только размножалась в громадных, имевших 2 саж. в длину и 1 саж. в ширину, писцинах рыборазводчика П. Матте в Берлине. Это, однако, не значит, чтобы она не могла развестись и в небольших наших аквариумах. Весь секрет ее размножения, как это бывало и со многими другими интересными рыбками, заключается, как мне кажется, в том, что для этого надо брать рыбок выведшихся не на воле, а в аквариумах.

Писцины, где они размножались у Матте, имели дно песчаное и были густо засажены растениями.

Кроме этого вида в аквариумах наших встречаются еще следующие виды:

1. Мраморный сомик — Amiurus marmoratus. Сом этот был привезен в Европу в 1890 г. из Флориды в количестве 14 штук и размножен Матте. Окраска его оливково-зеленоватая или сероватая с беловатыми мраморными разводами, особенно на плавниках. Брюхо желтовато-белое, усики серовато-черные, а глаза желтые или серебристо-белые. У молодых экземпляров имеются, сверх того, жаберные крышки, отсвечивающие бронзовым или золотистым цветом. Сомы эти за последнее время стали довольно редки.

2. Толстоголовый — Amiurus natalis. Родом из Северной Америки, где встречается от Мексики до Техаса и называется желтой кошкой. Первый получивший его был Матте, которому он был привезен в 1895 г. в количестве лишь нескольких экземпляров; размножился ли он — не знаю. Отличается более длинными усиками и плавниками. Окраска его различная, но главным образом зеленоватая или желтовато-серая с более яркой желтой спиной. По бокам идет светлая линия и такие же пятна имеются у основания заднепроходного плавника. Верхние усы темные, нижние — светлые. У этого вида есть разновидность, носящая название A. lividus, с более удлиненным и вытянутым телом.

Amiurus насчитывает до 12 видов, из которых один только A. cantonensis живет в Китае, а все остальные в водах Северо-Американских Соединенных Штатов и Центральной Америки. Один из этих видов, водящийся в водных вместилищах, образовавшихся в кратерах потухших вулканов, носит название вулканических сомов (Vulcanenwelse), но какой именно и где он находится—наверно не известно.

¹⁶ Так называли прежде, да и до сих пор еще называют, ошибочно, многие московские любители вышеописанного нами каллихта (Cal. fasciatus), но американцы словом Catfish (рыба-кошка) обозначают сюрель.

 

Амарилло — Pimelodus maculatus Lasep. (рис. 7.51)

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.51. Амарилло.

Очень близко к роду Amiurus стоит род Pimelodus, представители которого отличаются необычайно длинными, превосходящими своей длиной нередко даже длину всего тела рыбки усиками и очень развитым жировым плавником. Усиков этих у них 6: два на верхней губе и 4 на нижней. Морда заостренная, а само тело тонкое, изящное. Костистые лучи их грудных плавников зазубрены и при прикосновении к ним могут легко уколоть. Укола этого надо остерегаться, так как он вызывает сильную боль и производит иногда даже воспаление. Трением этих жестких плавников сомики производят иногда очень оригинальный скрипучий звук.

Все сомы эти родом из Южной Америки, главным образом из Буэнос-Айреса и Аргентины. Из пимелодусов наиболее распространены в аквариумах амарилло (P. maculatus) пятнистый, тело которого замечательно красиво испещрено темно-коричневыми весьма разнообразными пятнами по более бледному серовато-коричневому фону. Пятна эти переходят и на плавники. Родом из Бразилии. Сомик этот неприхотлив и как обитатель теплых вод требует только, чтобы температура воды в аквариуме была не ниже +16° по Р.

 

Спинохвост — Noturus gyrinus Raf. (фиг. 7.50b)

Другой близко стоящий к Pimelodus вид получил название спинохвоста оттого, что хвост его заходит далеко на спину. Крайне оригинальный на вид, маленький сомик этот встречается в Северной Америке в Верхних озерах недалеко от Нью-Йорка и в водах в долине Миссисипи.

Тело его сравнительно маленькое, а голова большая. Спинной плавник высокий и снабжен крепким костистым лучом. При основании грудных плавников имеется наполненная ядовитой жидкостью железа.

Окраска его оливковая или желтовато-коричневая. Брюшко белое, светлое, желто-лимонного цвета, а но бокам идет узкая темная полоса. Темный зрачок окружен белым кольцом.

Полученный в 1895 году г. Матте из Нью-Йорка, он дал в том же году приплод. В аквариуме живет прекрасно и мечет икру в форме комков в вырываемые им ямки; икру и выведшихся мальков не покидает и старательно охраняет.

 

Армадо — Plecostomus Commersonii Val. (рис. 7.52, посередине)

Крайне оригинальный этот сом вследствие необычайного развития своих плавников, особенно же спинного и грудных, имеет странный вид как бы какой-то летучей мыши. Сом этот является представителем рода многочисленных щитовидных сомов и обитает в водах Бразилии и Аргентины, где ему дают название армадо.

Довольно длинное тело его покрыто 5 рядами черепицеобразно покрывающих щитков. Голова также покрыта ими и заканчивается вытягивающимся, как у стерлядей, ртом, при помощи которого эта рыба может присасываться и который она то и дело вытягивает. Мелкими щитками защищено также брюхо рыбы. Голова очень большая, занимающая почти ¹/₃всего тела.

Все тело, равно как и плавники, грязно-коричневатое, покрытое множеством более темных коричневых пятен и крапин.

На родине странная эта рыба предпочитает жить около водопадов, где держится в трещинах и углублениях скал, так сильно присосавшись к их каменным стенам, что скорее ее можно разорвать, чем отнять.

Привезенная впервые в Европу в количестве 14 штук в 1893 году, она прекрасно прижилась здесь в аквариумах, но, как кажется, до сих пор приплода не дала. Тем не менее встречается и поныне в аквариумах некоторых любителей.

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.52. Каллихт (наверху). Армадо (посередине). Панцирный сом (внизу).

Помещенная в аквариум, она выказывает здесь свою привычку и крепко присасывается к стенкам, к гроту или даже имеющим твердый стебель растениям аквариума. Присасывается она всегда головой кверху, а тело ее висит вниз, как тряпка. В таком положении она в состоянии висеть по целым часам.

На корм армадо неприхотлива и ест как мотыля, так и говядину и даже искусственные разные корма, которые отыскивает на дне. Но любит частую перемену воды и ее освежение воздухом и в стоячей, неменяющейся воде скоро гибнет.

 

Панцирный сом—Loricaria lanceolata (рис. 7.52, внизу)

Нельзя обойти также молчанием и рода панцирных сомов — обитателей вод тропической Америки, все тело которых покрыто твердой чешуей, как панцирем.

Тело панцирного сома очень длинное, тонкое, бичеобразное. Плавники короткие, но своей формой очень напоминающие плавники армадо. Голова гораздо короче, чем у этого последнего. Цвет тела серебристо-голубой, книзу светлее.

Своими повадками сом этот напоминает армадо, так как так же, как и этот последний, любит присасываться к гладким предметам, но, сверх того, отличается еще искусством при помощи этого присасывания и лазить. Вообще он гораздо живее армадо, плавает быстро по аквариуму и в случае опасности не только скоро уплывает, но и зарывается в песок, откуда, как у камбалы, выглядывают только глаза. На дно надо помещать камни. Не требует ни продувания, ни даже перемены воды. Температура +17°по Р.

 

Шингги, мешкожаберный сом — Saccobranchus fossilis Block. (рис. 7.53)

Получил название мешкожаберного оттого, что имеет в жабрах небольшие мешкообразные расширения, в которых набирает атмосферный воздух и время от времени выбрасывает ею оттуда. При выбрасывании производит звук, похожий на глухой свист. Родина его Ост-Индия, где он водится в обилии в реках и озерах.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.53. Шингги, мешкожаберный сом.

Цвет тела взрослых рыб темно-зеленоватый, со множеством разбросанных мелких черных пятнышек, а молодых бледно-телесно-розовый (рис.7.50с). Глаза голубоватые, с узким желтоватым кольцом вокруг зрачка.

Вследствие своей способности заглатывать атмосферный воздух может жить в какой угодно воде, даже совершенно испортившейся. Крайне обжорлив и потому роется постоянно в грунте аквариума в надежде найти что-либо съедобное. При возможности наедается до того, что живот его становится как подушка. Лучшим кормом ему служат земляные черви и скобленое сырое мясо, но ест охотно и мотылей, которых ему надо давать в большом количестве.

Острые лучи его грудных плавников считаются очень ядовитыми, а потому надо брать его в руки с большой осторожностью.

В аквариуме приплода до сих пор не дал, но метал икру в больших плоских бассейнах у Матте.

Для икры гнезд не строит, а откладывает ее кучками. Икра крупная, желтая. При каждом помете ее выметывает до 500 штук. Родители ухаживают как за икрой, так и за выведшимися мальками и долгое время не покидают их. Мальки растут очень быстро. Способные к икрометанию рыбы имеют от 4 до 5 вершков длины. Температуру воды любят не менее +19° по Р., но живут хорошо и в обыкновенной комнатной.

 

Магур — Clarias magur Ham. et Buch.

Довольно крупный сом из сем. Clariinae, члены которого снабжены особого рода аппаратом, позволяющим дышать атмосферным воздухом, и отличаются способностью переправляться по суше из одного водоема в другой. Родина его Ост-Индия, Бирма и весь Малайский архипелаг.

Цвет его сероватый с темными пятнами. Тело толстое, вальковатое, голова очень толстая и твердая.

Сом этот, по-видимому, обладает также способностью ползать по суше, так как когда был впервые привезен в Европу, то, находясь в аквариуме, постоянно пытался вылезти из него и когда наконец аквариум был прикрыт стеклом, то подпрыгивал с такой силой, что разбил стекло и выскочил наружу.

О нем один путешествовавший в Сингапуре рассказывает следующее. Выйдя как-то раз после страшного ливня из дома, он был поражен, увидев весь двор своего дома и все улицы усыпанными какими-то рыбами. Оказалось, что это были магуры, которые или откуда-то наползли в гаком несметном количестве, или же были принесены разразившейся над городом дождевой тучей.

В аквариуме сомы эти живут хорошо, едя червей, скобленое мясо, и довольствуются вполне комнатной (+16° Р.) температурой. Так как они живут в природе большей частью в канавах и болотистых местах, то аквариум надо засаживать растениями. Брать в руки их так же опасно, как и шингги. Они сильно кусаются, и у покойного одесского любителя Н. А. Деппа такой сом однажды укусил у одного из служителей до крови палец.

 

Электрический сом — Malapterurus electricus Lasep. (рис. 7.54)

Электрический сом имеет от 7 до 10 вершков длины (большие старые экземпляры), молодые, годовалые имеют не более полутора вершков. Спинных плавников нет; тело тумбообразное, гладкое, слизистое. Цвет у взрослых серый с черными неправильно разбросанными пятнами. Молодые же бывают различных цветов: одни оливково-зеленые с белым брюхом, другие — желтоватые, чрезвычайно прозрачные, со множеством мелких черных пятен по бокам. Живет в Ниле и Сенегале.

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.54. Электрический сом.

Сом этот замечателен своей способностью давать электрические удары, которые он производит с помощью особого органа, расположенного кольцеобразно вокруг всего тела и придающего ему вследствие этого значительную тучность и неповоротливость. Освобожденный от кожи орган этот представляется в поперечном разрезе как бы составленным из множества частью шестигранных, частью кругловатых ячеек, а продольный разрез показывает, что он состоит из плотно прилегающих друг к другу столбиков, перпендикулярно ребрам которых размещены тоненькие пластинки, отделяющиеся одна от другой клейким слизистым веществом. Таким образом, по устройству своему столбики эти имеют большое сходство с вольтовым столбом. Число таких столбиков у сома доходит до нескольких сот. Если приблизить гальванометр к двум точкам поверхности сома, тотчас же получится отклонение стрелки, которая снова возвращается к нулю не раньше того, как сообщение будет прервано; если же прикасаться в этих местах рукой, то чувствуется весьма сильное сотрясение. Кроме того, сом этот намагничивает, как говорят, и железо, помещенное в одном с ним сосуде с водой. Впрочем, насколько последнее верно — утверждать не могу.

Электрический сом интересен еще по своему способу размножения. Относительно этого вопроса положительного пока ничего еще не известно, но существует два мнения. По мнению арабов, живущих на берегах Нила, он рождает живых детенышей, причем мечет их через рот, что, казалось бы, совершенно невозможно, если бы подобное же явление не наблюдалось у ланцетника (Amphyoxus), который мечет свои яйца через рот, и у рыбы Chromis multicolor, которая, как это мы выше видели, развивает икру в своей гортани и затем уже совсем развившихся рыбок выбрасывает изо рта. По мнению же других, самка сома вырывает ямку и, вырыв, начинает над ней что-то бормотать¹⁷  (выражение арабов), чтобы привлечь самца. Когда же последний приблизится, кладет в нее, в присутствии его, икру и ждет, чтобы он ее оплодотворил, а затем тотчас же его прогоняет и, прикрыв икру телом, сидит над ней до тех пор, пока из нее не выклюнутся мальки.

Какой из этих двух способов настоящий — трудно решить, так как ни одному из европейцев до сих пор не пришлось быть свидетелем нереста этого сома, тем более что на это время он обыкновенно уходит в самую глубину и остается там почти 4 месяца.

Вообще электрический сом очень редко появляется на поверхности или близ берегов и большей частью скрывается в углублениях или ямах на дне реки. Лежат ли два камня так, что между ними образуется небольшая норка,— сом тотчас туда и сидит, защищаясь от хищников электрическими ударами. Найдет ли отверстие в берегу опять туда и сидит в нем, как сидят у нас раки. Словом, он не может спокойно видеть углубления, чтобы в него не забраться.

Африканский гость этот попадается в аквариумах чрезвычайно редко, и не только в любительских, но даже и в публичных. Помещаю же его описание здесь только на том основании, что несколько лет тому назад покойному профессору Московского университета г. Бабухину удалось привезти из Египта в Москву несколько штук этих курьезных рыб, которые отлично прижились у него и прожили в неволе очень долгое время.

Уход за ними, как мне сообщали, был самый простой. Они жили просто в большой стеклянной круглой вазе, без песка, без растений, вода в которой переменялась ежедневно. Кормом им служило мелко-изрубленное сырое мясо, которое им давали также ежедневно. Кроме того, изредка им давали червей и живых рыбок. Получая последних, они играли с ними, как кошка с мышкой: захватят в рот, подержат и опять выпустят, потом опять захватят в рог, подержат и опять выпустят, однако так выпустят, что животному нет никакой возможности выскользнуть из образовавшегося этим вытягиванием и выбрасыванием водоворота.

Живя в аквариуме, сомики эти вскоре сделались очень ручными, подплывали к дававшим им мясо, брали его из рук и даже отличали того, кто их постоянно кормил. Так, например, если кто-либо из посторонних до них дотрагивался, то они тотчас же награждали его электрическим ударом и притом иногда довольно-таки веским; если же прикасался к ним проф. Бабухин или служитель, постоянно за ними ходивший, то они, наоборот, как бы ласкались к ним и, несмотря на все старания раздразнить их, никогда не давали удара. Для получения последнего и в особенности для того, чтобы хорошенько его почувствовать, лучше всего прикасаться к сому двумя пальцами, расставив их в виде циркуля. Удобнее всего делать это с помощью большого пальца и мизинца. Получаемый таким образом удар бывает иногда очень силен, хотя по силе своей далеко не может сравниться с ударом всем известного электрического угря.

Ударами этими сомы награждают не только людей и других рыб, но также и друг друга, и если, например, маленький сомик хочет куснуть большого, то последний мгновенно отскакивает от него и наделяет его электрическим ударом, который легко можно почувствовать, немедля опустив в воду палец.

Большие сомы очень любят спокойствие и, если в аквариуме достаточно воды, могут пролежать в нем целые дни без движения и даже почти не дыша. При этом они дозволяют маленьким, если только последние не выказывают никакого злобного намерения, совершенно свободно плавать вокруг и даже располагаться у себя под животом.

Впрочем, по словам профессора Бабухина, в аквариуме лучше не держать по нескольку сомов, так как при малейшем ощущении голода они вступают в бой, и притом в бой на жизнь и смерть. Обыкновенно начинается с того, что один ударяет другого в бок, как бык. Обиженный отвечает ему тем же. Затем один из них впивается так крепко в кожу другого, что нет почти никакой возможности его удалить, и повторяет это нападение несколько раз. На укушенном месте сходит верхняя кожица и образуется беловатое пятно, которое начинает привлекать и остальных электрических сомов. А раз образовалось такое пятно — раненому сому уже нет спасения, потому что если его и поместить теперь отдельно, то он все-таки погибнет; белое пятно сделается красным, раненое место мало-помалу размягчится, появится грибок; кожа, равно как и электрические столбики начнут по одному выпадать, и образуется глубокая зияющая рана, основание которой будут составлять обнаженные, истерзанные мускулы. Если же оставить больного сома с другими, то они будут поддерживать натуральный процесс, откусывая понемногу кожу и электрические органы. «Таким образом,— говорит проф. Бабухин,— потерял я 13 небольших сомов по 5 см длины и один очень крупный экземпляр в 20 сантиметров, а с тех пор как начал, тотчас как поймают, сажать их в отдельное помещение, сохранил 6 штук, которые существовали у меня долгое время».

Кроме г. Бабухина сомы эти в аквариуме жили еще у известного германского натуралиста — Е. Дю-Буа-Реймон.

Последний получил своих рыб от одного шотландского миссионера в 1859 г., и одна из них прожила у него 5 лет. Рыб этих он держал поодиночке в круглых банках, имевших около 5 вершков в диаметре и 3 вершков глубины. Вода менялась в них через каждые два дня. На дно было положено немного садовой земли, а растительностью служили набросанные в воду кустики лягушника, весенней звездочки и ряски. Температура воды поддерживалась всегда на +18° по Р. Все аквариумы прикрывались сеткой, так как рыбы любили подпрыгивать над водой и часто оттуда выскакивали на землю. Кормом им служили мелкие ракообразные: дафнии, циклопы и проч., а также земляные черви и в форме червей нарезанные куски мяса.

В аквариуме сомы эти жили спокойно, но любили, как и у проф. Бабухина, подраться и наделять друг друга электрическими ударами. Особенно же часто наносили они их, когда к ним сажали других рыб и лягушек или когда в аквариум их пускали струю свежей воды, с которой они вступали как бы в борьбу. Наносимые сомами удары, сравнительно с их собственной величиной, были очень сильны и для маленьких рыб, в большинстве случаев, смертельны. Чтобы узнавать об этих ударах, Дю-Буа-Реймон придумал очень остроумный физиологический аппарат, в котором каждый разряд отмечался ударом молотка о колокол.

Однажды вечером в сосуд с таким аппаратом пустил Д. Р. очень крупных линя и гольца. Тотчас же поднялась страшнейшая возня. Линь подпрыгивал то тут, то там над водой, а голец извивался, как змея, во все стороны и старался также выскочить из сосуда. Вода превратилась в грязную муть, среди которой ничего нельзя было видеть, но аппарат звонил усердно и можно было знать о каждом слабом и сильном разряде. Бывали минуты, когда трезвон почти не умолкал и колокол бил как в набат, но потом вдруг на некоторое время прекращался, показывая, что или линь и голец были до того парализованы, что лежали без движения, или же, что сами сомы утомились и набирали силы для новых ударов. Затем вновь начинался трезвон и звонил без конца... Кончилось тем, что на другое утро голец был найден мертвым на полу, куда ему, вероятно, удалось наконец выпрыгнуть, а линь — мертвым в сосуде, где его добили-таки сомы своими электрическими ударами.

¹⁷  Впрочем, подобное же бормотание или ворчание заметил и Ар. Моро у рыб, носящих название grondins (ворчунов), и, приводя в раздражение спинной нерв, сообщающийся с плавательным пузырем, воспроизводил его даже искусственно. (Comples rendus de l'Acad. de Scien, t. LIX, pg. 436. 1864).

 

Черный ксеномист— Xenomystus nigri Blg.(рис. 7.55)

Одна из оригинальнейших аквариумных рыбок. Относится к редко встречающемуся семейству нотоптерид — Notopteridae. Родина — Африка: Либерия, озеро Чад, а главным образом нижнее течение реки Нигера.

Тело плоское, тонкое, так что можно видеть даже спинной хребет, лентообразное. Из плавников имеются только широкий заднепроходный, тянущийся вдоль всего живота и сливающийся с маленьким хвостовым и грудными плавниками. Спинной плавник совсем отсутствует, а брюшной — в зачаточном состоянии. Носовые отверстия с длинными трубочками. Окраска тела однообразно бледно-бурая, отливающая при отраженном свете слегка зеленью. Плавники такие же, так что в отношении окраски рыбка не представляет ничего привлекательного, но интересна она по своему строению.

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.55. Ксеномист.

Особенно же оригинально ее плавание: плавая, она извивается, как электрические угри, причем, несмотря на отсутствие стольких плавников, движется быстро, ловко, сохраняя вполне равновесие тела, движется не только вперед, но и назад.

Дыша, по-видимому, подобно нашим вьюнам, кишечным дыханием, ксеномист то и дело подплывает к поверхности воды и захватывает атмосферный воздух. Интересно бы проследить, не так ли он чувствителен к переменам погоды, как и сейчас указанная рыбка? Быть может, он также может служить живым барометром?

Температуру воды требует между +20 и +24° по Р. и при более низкой становится крайне вялым.

Характера мирного и безобидного. Между собой рыбы никогда не ссорятся и стараются всегда держаться друг к другу поближе. Едят прекрасно мотыля, а кроме того, мелких улиток (Planorbis contortus и Valvata), которых глотают прямо с раковинками, мелких рыбок и разных водяных насекомых, особенно клопов.

Аквариум любят густо засаженный растениями, в чащу которых всегда забиваются.

Дикие только вначале, потом быстро осваиваются и становятся очень ручными.

Приплода пока не дали, но икрометание, несомненно, должно быть очень интересное.

 

Золотая рыбка — Carassius auratus L.

Золотая рыбка родом из Японии и Китая, где живет в прудах и речках с медленно текучей водой. Завезенная впервые в Англию в 1728 году Филиппом Уордом, она служила первое время лишь редкостным украшением кабинетов английских богачей; в общедоступной же продаже стала появляться не ранее как лет 50—60 тому назад и первое время ценилась также очень дорого.

Золотая рыбка любит воду теплую, стоячую, богато заросшую водной растительностью, и потому живет лучше всего в стоячей воде прудов и искусственных бассейнов, хотя может жить гак же прекрасно в проточной воде рек и размножается в них не менее быстро; только цвет ее в этом случае почему-то несколько бледнеет и как бы выцветает. Лучшая для нее температура воды +18—+24° Р. Тогда она весела, жива и чувствует себя вполне прекрасно. От дальнейшего повышения температуры она, исключая времени нереста, становится вялее, апатичнее, а понижение, особенно ниже +7° Р., переносит только в том случае, если она происходит от тех рыбок, которые рождены в Европе. Эти же последние не только выносят хорошо температуру в +7° Р., но живут благополучно даже в воде с температурой ниже точки замерзания.

Золотая рыбка чрезвычайно живуча и, подобно карасю, часто развивается при таких условиях, при которых всякая другая рыба, без сомнения, давно бы погибла. Предел ее жизни, по мнению китайцев, 100 лет, но вряд ли это правда; по крайней мере, в Европе рыбка эта при самой лучшей обстановке никогда не проживала долее 30—35 лет.

В пище она неразборчива, ест все без разбора: водоросли, водяные растения, хлеб, облатки, насекомых, червей, мясо и проч. и настолько жадна, что гоняется за мелкими рыбешками и поедает как собственную свою икру, так и собственную молодь. Лучшей, однако, для нее пищей, особенно в неволе, служат мясо и мотыль (личинка комара Chironomus plumosus).

Половой зрелости золотая рыбка достигает приблизительно через год, т.е. на весну или на лето, следующее за ее выходом из икры. При этом величина рыбки, равно как и возраст ее, на плодородие ее влияния никакого не имеет, и вся разница заключается лишь в количестве выметываемой ею икры: большая мечет больше икринок, маленькая — меньше.

Нерест золотой рыбки наступает не ранее как когда вода достигнет +20° по Р. Тогда два, три или больше самцов начинают преследовать самочку и загоняют ее в мелкое, густо поросшее водяными растениями место. Тут они весело плещутся но воде, двигая взад и вперед передней частью тела, и, порывисто подергивая плавниками, с быстротой носятся близ водной поверхности, пока, скучившись наконец густой массой в самой чаще растений, не начнут прыгать друг через друга. Минута эта и есть самая важная, когда самки начинают класть икру, которую самцы тотчас же оплодотворяют.

Кладка эта повторяется в продолжение лета несколько раз с паузами во время самой сильной жары. Выметываемые золотой рыбкой икринки величиной с булавочную головку, полупрозрачные, желтоватые и ярко-желтые. Имеет ли эта разница окраски икры золотой рыбки какую-нибудь связь с цветом, в который окрашиваются выходящие из нее рыбки, остается еще открытым вопросом. Икринки эти до того прозрачны, что, для того чтобы не проглядеть икру, надо во время нереста вынимать растения и осматривать их.

Число выметываемых в один прием икринок бывает незначительно и редко превышает 200. Мальки выходят в промежуток 2—6 дней, что зависит главным образом как от состояния погоды, так и температуры воды, причем прямой солнечный свет ускоряет их развитие, а тень, наоборот, задерживает.

В продолжение первых дней по выходе молодые рыбки движутся очень мало, висят большей частью или лежат между водяными растениями и питаются своим желточным пузырем, который снабжает их всем необходимым для их первоначального существования. Но как только запас этот, данный природой, истощится, голод выводит их из этого состояния оцепенения и заставляет двигаться туда и сюда в погоне за пищей.

Цвет молодых золотых рыбок сначала серебристо-серый, похожий на цвет серебряного карася, но с шестинедельного возраста начинает уже немного изменяться, становясь темнее и принимая мутноватый оттенок, пока наконец не перейдет уже в настоящий постоянный цвет. Весь процесс окраски совершается большей частью в два дня, хотя в некоторых случаях затягивается и до следующей весны. Красота и быстрота окраски зависят от различных причин, из которых самая главная — выбор производителей.

Те рыбки, которые совсем не получают окраски, называются серебряными рыбками, а те, которые имеют молочно-серебристый цвет, известны под названием альбиносок, или жемчужных рыбок. Особенно ценятся те из этих последних, чешуя которых так тонка, что сквозь нее просвечивает розовое мясо рыбки и потому придает ей нежно-розовый цвет.

Кроме этих самых обыкновенных окрасок у золотой рыбки встречается еще много других прелестно ярко окрашенных: малинового, лиловатого, лазоревого, зеленовато-синего и совершенно черного цвета¹⁸ ; но эти восхитительные разновидности встречаются только в Китае и до нас почти совсем не доходят.

 

 

 

 

 

Рис. 7.56. Самец во время нереста.

Разведение золотых рыбок очень просто и не требует почти никаких особых приспособлений. Стоит только, когда наступит время нереста, вынуть из аквариума грот, понизить уровень воды до 4—5 вершков, усадить часть аквариума погуще водяными растениями и пустить плавать по поверхности ричию — и нерестилище готово; затем засаженный и устроенный таким образом аквариум поместить на месте, освещаемом утренним солнцем, и для того, чтобы рыбы не пугались, занавесить кругом зеленоватой материей, бумагой или чем-нибудь в этом роде. Наконец, выловить из аквариума всех рыб, исключая золотых, а из этих последних выбрать 5—6 покрупнее, помещая на одну самку двух самцов. Как те, так и другие должны быть к икрометанию готовы, что узнается по чрезмерной толстоте живота самок и по появлению у самцов на жабрах и вдоль наружного края грудных плавников белых бородавочек (рис.7.56).

Достать золотую рыбку можно во всех магазинах аквариумов, а весной даже на улицах у привозящих ее из Турции греков, причем цена ее в настоящее время настолько понизилась, что можно покупать ее по 10 и 15 копеек за штуку. Впрочем, дешевая покупка часто выходит на дорогую, так как большая часть этих рыб засыпает, между тем как рыбы, купленные осенью и зимой, в особенности перед привозом, т.е. в марте месяце, — рыбы выдержанные, привыкшие к небольшим аквариумам и, следовательно, прочные.

В обыкновенное время отличить самца от самки очень трудно; лучшим признаком самки в это время считается небольшая трубкообразная выпуклость заднепроходного отверстия, а у самца —вдавленность этого отверстия.

Покупая золотых рыбок, надо обращать особенное внимание на то, чтобы спинной плавник их был не опущен, а поднят, а также на то, чтобы они жадно бросались на корм, так как это два главнейших признака здорового состояния рыбы и ручательство за ее прочность.

Кроме того, приобретая рыбок, не надо брать слишком крупных, так как эти большей частью крайне обжорливы и, не довольствуясь даваемым им кормом, часто начинают поедать посаженные в аквариум растения. Если же попалась как-нибудь такая обжора, то ее следует по возможности скорее удалить, так как пример заразителен и вслед за ней начинают рыться в песке и пожирать растения и те рыбки, которые до этого времени были совершенно спокойны.

Золотая рыбка замечательна своей удивительной способностью давать самые разнообразные уродливости. Уродства ее отличаются то отсутствием каких-либо из плавников, то, наоборот, их необычайным удлинением, удвоением и даже утроением, то удивительным выпучиванием глаз, придающим этим последним вид каких-то вишен или биноклей, то страшным вздутием тела или головы, то, наконец, полным отсутствием чешуи.

Китайцы и японцы, пользуясь своеобразным свойством этих рыб, как страстные любители всего оригинального и чудовищного, постарались путем постоянного подбора превратить эти случайные уродливости в постоянные и вывели таким образом после многих сотен лет настойчивого труда несколько крайне оригинальных типов.

Из них наиболее характерны: телескоп, вуалехвост, веерохвост, комета, утиное яйцо и небесное око, с которыми мы теперь и познакомимся.

¹⁸ Сверх того, совсем золотые бывают часто покрыты черными, похожими на копоть пятнами, а серебряные — ярко-красными и золотистыми пятнами, но все эти цвета непостоянны и переходят нередко из одного в другой.

 

Телескоп, лонг-тсинг-ю — Cyprinus macrophtalmus B. (рис. 7.59 и 7.61)

Телескоп представляет собой ту чудовищную, поразительную рыбку, которую часто случается видеть на китайских и японских вазах (рис.7.58), обоях, картинах, разных вырезных вещицах (рис.7.57) и которую большей частью привыкли относить, скорее, к области фантазии, нежели к действительности.

Тело его вздутое, похожее на тело лягушки. Плавники очень нежные, прозрачные; заднепроходный большей частью отсутствует; хвост двойной, вилообразно разветвленный, достигает у некоторых рослых экземпляров до2¹/₂вершков длины и падает складками вниз. Чем больше этот хвост, чем правильнее он развит, тем рыбка эта ценнее.

Но особенную характерность телескопа составляют его глаза, выдающиеся по обеим сторонам головы в виде двух крупных горошин или даже вишен, на наружной стороне которых находится по стеклянному колпачку. Глаза эти, придающие голове рыбки вид молота, достигают у крупных экземпляров до 5 сантиметров и, сделавшись более длинными, нежели широкими, имеют тогда действительно некоторое сходство с биноклем или телескопом, от которых рыбка и получила свое название.

Чтобы добиться этой как можно большей выпуклости глаз, составляющих вместе с длиной хвоста главную красоту и ценность этого варианта, китайские рыборазводчики прибегают к разного рода ухищрениям и между прочим, как говорят, сажают молодых телескопиков в нарочно для этого устроенные узкие сосуды из темного стекла, которые будто бы так тесны, что рыбки не могут повертываться и должны смотреть постоянно но направлению к свету. И вот этим-то постоянным напряжением зрения и достигается выпуклость глаза. Конечно, сразу достичь этого невозможно, но целый ряд поколений рыбок, воспитанных в этих условиях, по-видимому, действительно может дать подобные результаты.

Форма этой выпуклости бывает различная: то круглая, то конусообразная, то в виде двух один на другого наложенных колпачков и т.д. Наиболее характерные приведены нами на прилагаемой табличке (рис.7.60).

Цвет телескопов также различен: у молодых, как и у молодых золотых рыбок,— бронзовый, цвета золотого карася, а у взрослых красный, шарлаховый или жемчужно-серебряный, или же смесь того и другого. В последнем случае разрисовка бывает иногда замечательно красива. Кроме того, встречаются телескопы совершенно черные, бархатистые, но последняя окраска большей частью непостоянная и часто переходит в один из вышеупомянутых цветов.

Тело телескопа, будучи крайне неуклюже и неповоротливо, то и дело теряет свое равновесие, и телескоп перекувыркивается, особенно же когда он или слишком много наелся, или же когда плавники его чересчур слабы. То же самое случается еще и с самкой, когда во время нереста, преследуемая яростно самцами и желая поскорее от них уплыть, она никак не может справиться с своими плавниками и начинает так сильно кувыркаться, что часто самцы под конец катят ее, как шар.

Нерест начинается обыкновенно с марта и пометы икры длятся до конца лета (всего раза 3 или 4 за лето). О приближении нереста узнают по чрезмерной толщине самок и появлении белых бородавок на жабрах и зазубрин на наружных краях грудных плавников самцов — словом, по тем же признакам, как и у золотых рыбок.

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.57. Китайский резной, из слоновой кости, порт-карт.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.58. Японские вазы (клоазонне).

Икру телескопы выметывают на растения, к которым она прилипает, на камни и песок. Вследствие этого перед пометом аквариум надо непременно засаживать растениями. Обыкновенно для этого употребляется валлиснерия и сагитария (S. natans), так как они встречаются чаще, но лучше засаживать мелколистными растениями вроде какого-нибудь перистолистника (Myryophyllum) и водяного мха. Засаживать ими нужно один или два угла аквариума и притом как можно гуще, так как в такой чаще рыбы и любят именно метать икру. Хорошо также в это время пускать плавать по поверхности в обилии ричию, так как мечущие самки часто туда устремляются в сопровождении неотступно следующих за ними самцов и, плещась, откладывают в нее икру. Ричия эта имеет еще то преимущество, что на находящихся в ней икринках не образуется осадка грязи и мути, как на тех, которые выметываются на дне или на посаженных на дне растениях, и потому они сохраняются гораздо лучше. Кроме того, она может служить также прекрасным местом убежища для выклюнувшихся из этой икры мальков в том случае, если в силу какой-либо необходимости приходится оставить родителей в аквариуме, что, конечно, никогда делать не следует, так как родители очень лакомы до икры и тотчас ее всю пожирают. По окончании икрометания их надо немедленно же пересадить в другой аквариум.

Другими условиями успешного икрометания и обильного вывода мальков служат еще следующие: 1) низкий уровень воды (не выше 2 вершк.), так как при таком уровне оплодотворение икры самцами легче; 2) чтобы на одну самку приходилось по 2 самца, что также необходимо для лучшего оплодотворения икры, и 3) не вынимать сейчас же по икрометании самцов, а оставлять их на некоторое время.

Икра телескопов такая же, как и золотой рыбки, желтая или стекловидная, только разве немного покрупнее.

Количество выметываемой телескопами икры бывает очень велико, но не всегда одинаково. Все зависит от степени плодовитости самки, а эта последняя от ее возраста: чем зрелее самка, тем и икры больше. Но количество оплодотворенной икры сравнительно с выметанной всегда бывает очень незначительно, не более ¹/ ₁₀. Неоплодотворенная икра, как и у золотой рыбки, становится белой и покрывается грибком.

Мальки начинают выходить из икры на 5-е сутки и выклевываются иногда до 10-го дня, что зависит как от теплоты воды и состояния погоды (солнце ускоряет выход, а пасмурная погода замедляет), так и особенно от степени зрелости самой икры: из более зрелой выклевываются мальки раньше, из менее зрелой — позднее.

В первые два дня по выходе мальки имеют одинаковую форму с мальками золотой рыбки и висят неподвижно на растениях и стеклах аквариума (всегда головой кверху), стараясь держаться как можно ближе к свету. По прошествии же 2 дней начинают плавать и требуют уже корма, так как за эти два дня питавший их желточный пузырь почти совсем втянулся. Лучшим кормом для них в это время служат мелкие дафнии и особенно крошечные циклопы, которые бывают иногда мелки, как пыль; но первых надо давать с большой осторожностью, так как, не будучи предварительно выдержаны в особом аквариуме и промыты при принесении из пруда, они легко могут занести в аквариум паразитов, от которых мальки вымирают иногда целыми сотнями.

Двойной хвост у малька становится ясно различим недели через две. Что касается до выпятившихся глаз, то выпуклость их делается заметной не ранее как на втором месяце и то лишь у быстро развивающихся рыбок. О величине будущего глаза, как говорят любители, можно отчасти судить уже по величине радужной оболочки глаза малька: чем она больше, тем выпуклее будет и глаз.

Рост телескопа подвигается довольно медленно и зависит много как от самого организма рыбы, так и от обилия пищи и притока воздуха.

Особенное внимание надо обращать на раскормку молоди в первый год или, даже больше, в первые месяцы. Если кормить ее в это время мало, то малек как бы замрет в своем росте и увеличить его впоследствии и довести до крупного не будет в состоянии уже никакой усиленный корм. В особенности же такое захирение заметно у тех мальков, которых кормили не ежедневно. Корма малькам надо давать сразу понемногу, т. е. настолько, чтобы они могли его съесть и, забирая в рот, не выплевывали бы его обратно, но как можно чаще. Кроме этого для содействия пищеварению надо давать им обильный приток воздуха при помощи воздуходувного аппарата.

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.59. Телескоп, фот. с натуры Г. Нетера.

Обильное и частое кормление вместе с обильным насыщением воздуха составляет также одно из главных условий и одну из побудительных причин нереста. Без хорошего корма телескопы, да и вообще всякие рыбы, могут прожить целые годы и не метать икры, чему примером могу привести своих собственных телескопов. Замечательно красивые по форме и окраске, рыбы эти, прожив у меня несколько лет, метали всего один раз (и то когда я их усердно раскармливал), между тем как у одного знакомого любителя, благодаря вышеописанному режиму, начали метать икру уже одиннадцатимесячные телескопы. Конечно, такое быстрое выращивание и, так сказать, искусственное вызывание половой зрелости уже излишни и, мне кажется, не должны отзываться хорошо на будущих поколениях. По-моему, большинство вышедших из этого помета рыбок по слабости своей должно возвратиться к атавизму, к первоначальному типу, типу золотой рыбки; а кроме того, и сама икра, выметанная таким выращенным на парах поколением, должна получиться недоразвившейся и в большинстве случаев не приносит никакого приплода, что отчасти и было у сейчас упомянутого любителя, у которого выметываемая икра почти вся гибла, а выросшие мальки были очень некрасивы.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.60. Форма глаз телескопа.

Вообще на первом году не следует допускать до нереста, так как этим ослабляется организм телескопа и он становится неспособным давать хорошее поколение и остается как бы недоразвившимся. Полного, зрелого возраста телескоп достигает не ранее 3 лет. Что касается до отбора производителей, то они должны быть непременно одинакового роста, одинаковой силы и, если возможно, и одинакового возраста. Кроме того, они никогда не должны быть близкими родственниками и особенно не происходить от одного и того же помета, т.е. иметь одних и тех же родителей.

При этом, однако, надо добавить, что получение хороших телескопов сверх всего сейчас описанного зависит также еще и от многих других обстоятельств. Часто самых прекрасных форм телескопы дают весьма посредственный приплод и, наоборот, далеко не безукоризненных форм — превосходный. Примером последнему могут служить телескопы московского любителя М. П. Овчинникова. Сквернее, хуже его производителей трудно было подыскать. Глаза у них были едва-едва выпуклые, хвост маленький, как бы обрубленный... словом, далеко до совершенства, а поколение получилось замечательное: с такими превосходными глазами и длинными хвостами, каких к нам никогда не попадало даже и из Японии. У других же любителей, наоборот, были превосходные производители, получался приплод далеко не чистый: большинство было с короткими хвостами, несколько даже обыкновенных золотых рыб, и не более ¹/₁₀вполне удовлетворительных, т. е. таких, у которых и глаза были выпуклы, и хвосты длинны. Причина этого непонятного явления, по-моему, кроется в атавизме. По всей вероятности, немалую роль играют в приплоде деды и вообще предки производителей и потому производители, хотя и не красивые, но имевшие безукоризненных прародителей, дают прекрасный приплод и, наоборот, безукоризненные производители, представлявшие, быть может, сами лишь исключение в том поколении, к которому принадлежали, могут дать плохой приплод, похожий на их плохих предков. Словом, как хорошие, так и дурные производители могут дать и хороший и дурной приплод, смотря по тому, в кого поколение уродится. Но, конечно, при этом надо прибавить, что все шансы на получение хорошего приплода, скорее, находятся на стороне хороших производителей, ибо, как вообще у всех животных, так и у телескопов, дети чаще всего похожи на своих родителей.

На 7-м или 8-м году телескопы становятся, в неволе, уже плохими производителями, и потому такого возраста рыб лучше не отсаживать для нереста. Самые рослые телескопы достигают величины здорового кулака.

Телескоп — рыба крайне неприхотливая, легко уживающаяся в аквариуме. Она любит только спокойствие, любит, чтобы за ней не гонялись другие рыбы, почему лучше всего сажать ее лишь с золотыми, гольцами и другими тихоплавающими, в особенности же с непрожорливыми рыбками, так как в противном случае неповоротливому телескопу корма достается очень мало, а по временам приходится даже и совсем голодать. Затем, не надо его также сажать вместе с макроподами, окунями и тому подобными хищными рыбами, которые часто нападают на него и вырывают у него глаза. Кроме того, в аквариуме, где находится телескоп, лучше всего не ставить грота, так как малейшая ранка на теле часто служит причиной его заболевания. Точно так же не надо усыпать дно аквариума ни острыми камешками, ни очень крупным гравием, о которые они часто оцарапывают себе брюшки. Но надо его усыпать чистым речным песком — так как они, как и вообще многие рыбы, очень любят набирать себе его в рот и потом обратно выбрасывать. Что за причина этого набирания песка — наверно не знаю. Быть может, не глотают ли они песчинки для того, чтобы способствовать пищеварению? Во всяком случае, без песчаного грунта рыба эта чувствует себя гораздо хуже и бывали со мной даже случаи, что имевшие в аквариуме без песка совсем болезненный унылый вид телескопы оживали сейчас же, как только в него насыпали песок.

Заглатывая песок или пережевывая пищу в круглом стеклянном аквариуме близ стекол, телескопы производят иногда звук, похожий на удар в стекло. Звук этот бывает тем громче, чем ближе находится к стеклу телескоп, и происходит большей частью в том случае, когда рот рыбы обращен в сторону стекла. Такие же звуки производят и макроподы. В первое время мне казалось, не производили ли они их ударом хвоста, так как звук получался замечательно сильный и походил на удар в стекло чем-нибудь металлическим или очень твердым. Но потом при внимательном наблюдении я убедился наконец, что он происходит просто от сильного втягивания в себя воздуха у макроподов и всасывания пищи у телескопов. Звуки эти бывали иногда так громки, что были слышны даже в соседней комнате, и я подбегал к аквариуму смотреть, не лопнуло ли стекло. В аквариумах с прямыми стеклами звуков этих я никогда не замечал.

Телескопы отличаются крайней неповоротливостью и неуклюжестью, которые тем более увеличиваются, чем плотнее они покушают, до чего, надо правду сказать, они большие охотники. Неуклюжесть эта доходит у них иногда до того, что некоторые из них, будучи даже взрослыми, не в состоянии уравновешивать своего тела и при самом ничтожном толчке или неловком повороте опрокидываются.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.61. Телескоп с вуалем, фот. в аквариуме Г. Нетера.

Немалое неудобство доставляет бедным телескопам еще и громадная выпуклость их глаз, вследствие которой они видят плохо не только вдаль, но даже и вблизи. Неудобство это проявляется больше всего во время кормежки, когда для того, чтобы схватить мотыля, телескопу приходится плыть не прямо, как все остальные рыбы, а боком, чтобы один глаз все время не терял его из виду. Да и доплыв наконец до мотыля, телескоп еще не сразу его находит, а тычется сперва несколько времени в песок, заглатывает несколько глотков этого последнего и потом только уже как-нибудь попадает на мотыля. Вследствие этого кормить телескопов лучше всего так, чтобы они видели, как мотыль падает, и ловили его на лету, или же бросать ему мотылей не по одному, а по нескольку.

Эти глаза телескопа представляют также большое неудобство и во время его перевозки, так как покрывающая их в виде стеклянного колпачка роговая оболочка до того нежна, что испещряется царапинами при малейшем прикосновении к ней твердого тела.

Для того чтобы избежать этого, перевозя рыб, я обкладываю внутренние стенки ведерка или полотном, или же желтой клеенкой.

Последний же способ перевозки хорош и в том отношении, что предохраняет глаза телескопов от удара, от которого они, бывает, даже слепнут. Заметить снаружи этот недостаток бывает очень трудно, и я ознакомился с ним как-то раз случайно во время корма. Меня поразило, что телескоп мой, обыкновенно очень жадный, не ест, когда возле него лежит целая куча мотылей. Предполагая, не болен ли он, я стал всматриваться в него, и мне показалось, что один его глаз как будто не в порядке. Тогда, чтобы проверить свое предположение, я бросил с этой стороны мотыля: мотыль упал, а телескоп и не шевельнулся. Я бросил с другой стороны — телескоп бросился на мотыля и тут же проглотил его с жадностью. Я повторил опыт. Опять то же самое. Тогда я стал рассматривать глаз еще внимательнее и ясно увидел, что он побелел и помутился.

Хотя с рыбкой этой Европа знакома уже довольно давно (описание телескопов мы встречаем в книгах, напечатанных лет 60—85 тому назад), но распространилась она в Европе и была размножена здесь не более как 40—45 лет назад. Первый разведший ее в Европе был французский рыборазводчик-любитель Карбонье, а от него она разошлась уже по всем остальным любителям. Особенно большое заведение этого рода рыбок существовало одно время в Берлине у Матте (Gross-Lichterfelde), которому даже удалось вывести совершенно новый вид их — бесчешуйных телескопов (chuppenlose Telescopen). Рыбки эти отличаются от обыкновенных телескопов полнейшим отсутствием чешуи, так что кажутся покрытыми какой-то как бы кожей с металлическим отливом — словом, нечто вроде того, чем бывают покрыты кожистые карпы в местах, где у них недостает чешуи. Цвет их большей частью розовый или красный.

Самые лучшие телескопы получаются прямо из Шанхая, на кораблях, приходящих в Гулль или Лондон.

Цена этих рыбок, доходившая в прежнее время до громадной цены 150 и более рублей, за последние годы несколько понизилась, хотя типичного большого телескопа и теперь менее 50—60 рублей достать нельзя.

 

Вуалехвост — Я-тан-ю.

Вуалехвост, иначе рыба с вуалеобразным хвостом, происходит из Иокогамы в Японии и принадлежит к японскому варианту я-тань-ю.

Тело ее короткое, яйцеобразное, слегка сдавленное. Глаза немного больше обыкновенных, но отличаются замечательным разнообразием окраски радужины, которая может быть всех цветов, исключая только зеленого. Плавники очень длинные, тонкие, почти прозрачные. Заднепроходный плавник двойной. Хвост — главная красота этой рыбки необычайно длинный, иногда в 6 раз длиннее тела самой рыбки, очень широкий и такой тонкий и прозрачный, как какая-нибудь самая легкая газовая материя или дымка — словом, нечто такое воздушное, чего, не видя, трудно себе представить.

Особенно же прелестен он бывает, когда на него падают лучи солнца, которые, переливаясь в его густых вуалеобразных складках, играют тысячами ярких радужных цветов. Хвост этот состоит большей частью из двух сросшихся хвостов, но бывают экземпляры, у которых он сросся только верхней своей частью и падает вниз наподобие петушиного хвоста, а у других, наконец, обрублен и представляет собой лишь как бы половину хвоста. Вполне, однако, красивый хвост состоит всегда из трех или четырех сросшихся хвостов и тогда, образуя глубокие складки, падает вниз, как мы выше сказали, наподобие роскошной вуали.

Прелесть обладающей таким чудным хвостом рыбки трудно описать, тем более что она усугубляется еще сознанием самой рыбки ее красоты, так как вуалехвосты, можно сказать, как бы чувствуя себя, подобно некоторым породам попугаев, польщенными, когда на них смотрят и ими любуются, с гордостью подплывают к стеклу аквариума, обращенному к публике, распушают свой хвост, плавники и стараются всячески выказать в как можно более ярком свете все прелести своей оригинальной красоты.

Что касается до цвета, то чаще всего встречаются вуалехвосты с темно-красной киноварной спиной и такого же цвета боками, темно-золотым животом и так же окрашенными грудью и глазами. Другие имеют бока, грудь, живот и соответствующие плавники шарлаховые, а спину молочно-белого цвета. Иные сами совершенно белые, а плавники и хвост ярко-красные или наоборот. Третьи покрыты, как жемчугом, розовато-красными крапинами, а глаза светло-голубые; четвертые все как есть белые, а одни глаза большие, ярко-красные, пурпуровые. Бывают, наконец, совершенно черные, но эти крайне редки. Словом, невозможно описать все бесчисленное разнообразие рисунка, а особенно силу и яркость колера их окраски.

Нерест и развитие мальков вуалехвоста происходят совершенно так же, как и у телескопа.

Выросши, рыбки эти живут в аквариумах и бассейнах прекрасно и редко можно встретить созданий более неприхотливых. Лучшей пищей для них служит мотыль; кроме того, изредка полезно давать им и другую какую-либо пищу: яичный желток, земляных червей, протертую, хорошо отжатую морковь и т.д. Корм следует давать ежедневно и преимущественно по утрам.

Рыбки эти обыкновенно так ручны, что берут пищу прямо из рук. Длинный хвост их, служа им большой помехой при скором плавании, делает их крайне неповоротливыми и легко доступными нападению их врагов, а потому, помещая их в открытых бассейнах, надо особенно заботиться о том, чтобы туда не попадали вредные насекомые и их личинки, а также не сажать вместе с ними хищных рыб.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.62. Японский вуалехвост.

Вуалехвосты имеются теперь всюду, но самая красивая форма (рис.7.62) встречается в С. Америке, куда она попала из Японии, из садков самого великого микадо, подарившего две пары этих рыбок страстному любителю аквариума контр-адмиралу флота Соединенных Штатов Даниелю Аммену. Рыбки эти были посажены на адмиральский корабль в особо устроенный для них садок и благополучно достигли Соединенных Штатов. По прибытии своем они возбудили, как рассказывает Мулерт, такой громадный интерес не только в любителях, но и вообще в публике, что тотчас же появились разного рода Барнаумы, из которых один даже предложил за пару их 6000 рублей. Но адмирал, сам по себе большой охотник, отверг все эти предложения, перевез рыбок в свое имение и велел устроить там для них бассейн с целью их размножить. Барнаумы, однако, не успокоились и, как следовало ожидать, пруд с вуалехвостами то и дело стали посещать подсылаемые ими воры и старались их выкрасть. Пришлось пруд огораживать, ставить стражу и прибегать к такой массе разного рода предосторожностей, что, утомившись наконец всеми этими хлопотами, адмирал, пожилой и болезненный человек, велел с досады пруд осушить, а саму рыбу повыловить.

Всей разведшейся здесь за несколько лет рыбы оказалось 140 штук. Из них большинство попало в руки разных богатых и знатных лиц, из которых одни, посадив их в садки вместе с обыкновенной золотой рыбкой, получили помеси и утратили первоначальный, оригинальный тип вуалехвоста, а другие, как это ни странно покажется для такой свободной страны, как Северная Америка, получая приплод, уничтожали его из эгоизма, чтобы у них одних существовали настоящие вуалехвосты. Так что вариетет этот, наверно, был бы навсегда потерян, не попади две пары этих рыбок (и но счастливой случайности разных полов) в руки искусного рыборазводчика Мулерта, которому удалось размножить их и поддержать тип в полнейшей чистоте.

Вскоре число чистых его производителей еще увеличилось, так как к вышеупомянутым двум парам прибавилось несколько пар, проданных ему одной известной в Нью-Йорке любительницей; но тем не менее цена на них стоит до сих пор чудовищная — от 100 до 150 долларов за пару. Впрочем, такая высокая цена вполне понятна, так как вариетет этот, как это можно видеть из прилагаемого при этом рисунка (рис.7.62), по оперению своему действительно представляет собой верх красоты.

 

Веерохвост (рис. 7.63)

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.63. Веерохвост.

Тело очень маленькое, укороченное, с боков сжатое; голова заостренная, плавники короткие, толстые и широкие. Заднепроходный изредка двойной, но часто совсем отсутствует; спинной очень большой и высокий, помещен гораздо ближе к хвосту, нежели это бывает у обыкновенных золотых рыбок. Хвост, сравнительно с предыдущей рыбкой, короткий, мускулистый, двойной, сросшийся верхними концами своих лопастей и то приподнятый кверху, как у трубастого голубя, то совершенно горизонтальный, так как время от времени веерохвост раскрывает его, как и этот последний, колесом или веером, отчего и получил свое название.

Цвет большей частью пурпуровый или белый, исключая живот, который всегда золотисто-желтый. У некоторых тело бывает само темно-красное, но живот опять-таки остается желтый. Окраска глаз весьма разнообразная. Как на особое качество этой рыбки, как и вообще всех рыб этого типа, одаренных большим хвостом, можно указать на ее неспособность выпрыгивать из воды.

Рыбка эта, довольно редкая в Японии, встречается у некоторых любителей Северной Америки, но до Европы еще пока не дошла.

 

Небесное око

Необычайно оригинальная разновидность, главной характерной чертой которой служат шарообразно выпуклые глаза, зрачок которых направлен к небу. Чем правильнее положение этого зрачка, тем рыба ценнее. Другими необходимыми принадлежностями этой разновидности должны быть шарообразная форма тела, полное отсутствие спинного плавника (даже малейший рубец на спине обесценивает рыбу), как можно маленькие грудные и брюшные плавники и двойной плоский лопатообразный хвост.

Получить такую вполне безукоризненную разновидность крайне трудно. Из сотни рыб получается едва ли больше одной, а потому ценность их очень велика. Пауль Шеме, разводивший одно время эту рыбу в Дрездене, говорит, что особенную трудность представляет получить рыбу с двумя совершенно одинаковыми глазами. Обыкновенно получается один глаз или зрачок больше другого или же у одного глаза зрачок расположен ниже другого. Кроме того, на спине то и дело получаются зачатки спинного плавника и хвост в виде вуаля. В последнем отклонении и встречающейся у некоторых экземпляров удлиненной форме тела некоторые видят даже новый вариетет небесного ока, но на самом деле это просто уклонение от правильного типа.

Что касается до различия пола и способа размножения этих курьезных рыб, то они те же самые, что и у золотой рыбки. Половой зрелости они достигают обыкновенно после года и мечут икру, не стесняясь величиной аквариума. Был случай, что они выметали ее даже в аквариуме, имевшем 9 вершков длины и 7 ширины. Молодь выклевывается так же, как и у телескопов, и количество ее так же, как и у последних, много зависит от успешности оплодотворения икры самцами. Но особенную трудность представляет ее выращивание. В этом отношении это самая неблагодарная из всех разновидностей золотой рыбки.

По словам Шеме, первое время все мальки имеют седлообразно вогнутую спину, так что голова и хвост находятся у них вверху, а остальное тело вогнуто вниз, и только лишь через несколько месяцев начинают мало-помалу выравниваться и приподниматься кверху, чтобы образовать, наоборот, ту выпуклость, которая составляет характерное отличие типа небесного ока.

Нечто такое же происходит и с глазами. Вначале они довольно плоские, и только по прошествии 3—4 месяцев начинают расти и повертываться зрачком кверху.

Отсюда ясно, что определить, хороши ли выведшиеся экземпляры, можно только тогда, когда они уже достигнут года, а до этого времени приходится всех растить и беречь одинаково.

Как велик процент плохих рыб, показывают лучше всего наблюдения того же Шеме, который говорит, что из 100 экземпляров с правильной спиной получается едва половина, а из этой половины едва одна треть с правильно образованными глазами.

Вследствие всего этого безукоризненная рыбка такого типа ценится очень дорого и платится не менее 75 руб. за штуку, причем увеличению ценности способствует немало еще и окраска рыбки. Особенно дорого платят за черно-бархатистых рыб с блестяще-золотистой радужной оболочкой, которая, если смотреть на рыбу сверху, когда она находится на дне, светится, как глаз у кошек в темноте. Но кроме этих типичных небесных ок Шеме разводит еще вышеупомянутый вариетет их со спинным плавником. Такие рыбы ценятся меньше, но бывают также очень красивы.

 

Утиное яйцо

Тело (вместе с головой) овальное, как яйцо, спинной плавник совсем отсутствует, заднепроходный несколько удлинен, а хвостовой двойной, причем каждая из половин образует закругление вроде серпа. Цвет красный, белый и смесь того и другого. Бывают черные, бархатистые экземпляры, но очень редко. Разновидность эта пока имеется только в Германии и до нас еще совершенно не дошла.

 

Комета

Кометой называется большей частью обыкновенная золотая рыбка, у которой хвостовой плавник удлинен наподобие ленты. Мне приходилось видеть рыбок, у которых длина его превосходила в три и четыре раза само тело, так что получалось, действительно, нечто крайне оригинальное. При этом обе лопасти хвоста бывают также очень удлинены и образуют расширение.

Таков главный тип разновидности, называемой кометой, но часто к такому удлиненному хвосту присоединяются еще чрезвычайно длинные грудные и брюшные плавники, свешивающиеся в виде каких-то лент.

В ценности кометы немалую роль играет также и окраска. Особенно ценятся в Китае серебряные рыбки с ярко-красным или лимонно-желтым хвостом.

 

Овценос

Разновидность эта называется также рыбкой со шлемом, по-немецки Haubenfisch. Форму тела и плавников имеет совершенно такую же, как и вуалехвост, только хвост ее несколько укороченнее и мускулистее; но главную особенность ее составляет передняя часть тела, которая, начиная от головы и до спинного плавника, образует дугу наподобие овечьего лба или нечто вроде сильного нароста. Цвет преимущественно темно-карминный и белый, но таким образом распределенный, что шлем красный, а тело белое или белое с красными пятнами. Бывают, впрочем, рыбы и совершенно красные.

 

Глаза лепешками

Не могу обойти молчанием еще разновидности, описание которой нигде не приходилось читать, но которая была получена несколько лет тому назад в Москве московским любителем А. Ф. Миндером,— это вуалехвост с глазами широкими и плоскими, как лепешка. Вид ее был необычайно оригинален. Она была привезена из Шанхая, но прожила очень недолго. Спиртовой экземпляр этой рыбки хранится в зоологическом музее Московского университета.

Тремя последними новинками разновидностей золотой рыбки являются следующие вариететы:

 

Львиноголовка (рис. 7.64)

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.64. Львиноголовка.

Привезена случайно из Японии и представляет собой, по-видимому, помесь указанных нами ниже разновидностей шишигары и маруко. Тело ее, как это видно на рисунке, имеет вздутую форму как у драконова яйца, а голова покрыта несколько похожими на клубнику «Виктория» наростами, придающими ей вид головы не то льва, не то буйвола. При этом наросты очень нежны и имеют бархатистую поверхность. Хвост очень короткий, куцый, приподнятый кверху и иногда разрезанный.

Что касается до окраски, то тело покрыто крупной ярко-желто-лимонной чешуей, каждая чешуйка которой окаймлена красным ободком. Окраска же головы ярко-красная, похожа на цвет спелого томата. Хвост и плавники у одних совсем красные, у других — с белыми краями.

Разновидность эта была приобретена Лейпцигским аквариумом, а оттуда более мелкие экземпляры попали уже и к любителям. Вариетет чрезвычайно курьезный и оригинальный.

 

Тигровая рыбка (рис. 7.65)

Такое название получил очень ярко раскрашенный, трехцветный или, даже лучше сказать, пестрый телескоп, главными цветами которого являются кроме обычных — черного, белого, желтого и красного — еще более редкий розоватый и синеватый. Особенно ценен, конечно, этот последний. Он обыкновенно появляется не сразу, а лишь на третий год.

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.65. Тигровая рыбка.

Для поддержания яркости своей окраски рыбка требует температуру не ниже +14° по Р. и усиленного продувания, без чего, как говорят, не вырабатывает синего оттенка. Разновидность эта была выведена под Берлином. Заметим еще, что чешуи у этой рыбки нет — это бесчешуйный телескоп. Таких чрезвычайно пестрых, красивых телескопов приходилось видеть не раз и у некоторых московских любителей, только не помню, попадались ли в них синеватые оттенки. Очень возможно, что и да, но мы мало обратили на это внимания, а немцы сейчас же заметили, воспользовались и вывели дорогостоящую породу

7.1.68 Червонная рыбка— Dukatenfisch

Отличается необычайно яркой золотистой, цвета червонного золота, чешуей, которая имеет при этом и вид как бы блесток червонного золота, кроваво-красными, цвета рубина, глазами и замечательно красивой, соответствующей цвету, золотистой окраской плавников. По форме тела рыбка эта — вуалехвост.

Разведена Хертелем в Дрездене, который, заметив среди выведшегося ранней весной помета вуалехвостов три малька, отличавшихся необычайно золотистой окраской, отсадил их и тщательно ухаживал за ними.

Поразившая его окраска стала постепенно темнеть и темнеть, переходя все в более похожую на цвет золота, и наконец превратилась в червонную, покрывшую равномерно всю рыбку.

От этих трех рыбок ему удалось получить новое поколение, но, как всегда, не все получаются так прекрасно окрашенными, как их родители; тем не менее, даже по сравнению и с ними, обыкновенных золотых рыбок можно назвать только красивыми.

 

7.1.69 Японские разновидности

Кроме вышеописанных разновидностей золотой рыбки, составляющих главным образом достояние Китая, а Японии лишь отчасти, в самой Японии встречаются еще вариететы, свойственные только ей одной.

 

 

 

 

 

Рис. 7.66. Маруко.

Самой любимой является здесь рыбка, носящая название маруко, или ранчу. Рыбка эта, как показывает рисунок (рис. 7.66), имеет тело толстое, яйцевидное; грудные и брюшные плавники маленькие, хвост треугольный, образованный из как бы сросшихся двух хвостов, а спинной совсем отсутствует. Особенно ценятся рыбки, отличающиеся красивой окраской, которая, по мнению японцев, должна обладать следующими характерными чертами: губы, носовая часть, окружность глаз, а также жаберные крышки и плавники должны быть цветные; остальное может быть бесцветно, причем, однако, рыба получает большую ценность, если по телу расположены, по возможности равномерно, маленькие цветные пятна или же если окрашена одна задняя часть или голова. При этом движения рыбки должны быть непременно грациозны и та рыба, которая не может держаться горизонтально, считается уже низшего достоинства.

Следующая по красоте разновидность носит название шишига-шира, или орандо (рис. 7.67) и отличается коротким утолщенным телом и присутствием массы бородавок, покрывающих почти сплошь всю голову.

У этой рыбы существует вариетет гирошима, у которого по обеим сторонам рта имеется лишь по одной большой бородавке. Бородавки как эти, так и у орандо, считающиеся у японцев верхом красоты этих рыб, пропадают очень легко, если только не обращать особенного внимания на уход за этими рыбами. Что касается до окраски тела, то цвет у этих рыб бывает ярко-алый, красный, оранжевый, желтый и изредка даже синевато-железный.

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.67. Орандо.

Наконец, в Японии существует еще вид обыкновенных телескопов, на теле которых японцы ухитряются изобразить, подобно тому как мы делаем на лошадях тавро или на плодах отпечатки государственного герба, рисунки китайских и японских букв, составляющих инициалы собственников рыб. Это производится следующим образом: части тела рыбы, которые желают обесцветить, предварительно вытираются досуха и затем на них пишутся кисточкой, окунутой в слабый водный раствор хлора, те буквы или знаки, которые желают воспроизвести.

Способ, как видите, чрезвычайно прост, а между тем получаемые таким образом на оранжевом и особенно на темно-красном фоне тела рыб белые знаки выдаются очень рельефно и помеченные ими рыбы являются замечательно оригинальными.

 

7.1.70 Японский золотой карп, хи-гой— Cyprinus auratus Mats. (рис. 7.68)

Японский золотой карп, имеющий такую же золотистую окраску, как и золотая рыбка, отличается от этой последней главным образом присутствием 4 усиков: двух коротеньких на верхней губе и двух длинных на нижней, и более удлиненным телом. Родина его Корея, а отсюда он был перевезен и в Японию.

Кроме обыкновенной золотистой окраски, он бывает совершенно белый (альбинос) и носит тогда название широ-гой; синего или зеленоватого цвета и носит название агаги-гой; наконец, бывает двухцветный красный с черным и белый с черным. В первом случае его называют кробекко, а во втором широ-бекко. Цвет же плавников бывает в большинстве случаев золотистый и только иногда переходит в красный цвет.

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.68. Хи-гой, золотой японский карп.

Карп этот — рыбка очень тихая, скромная и в аквариуме уживается прекрасно со всеми другими видами рыб, конечно, кроме хищных, но никогда еще здесь не плодился, хотя нет сомнения, что нерест его и условия, при которых он происходит, те же, что и у золотой.

В бассейнах же он разводился не раз у П. Матте в Берлине, куда был привезен в 1894 году. Здесь он откладывал свою икру на набросанные в обилии в бассейн ветки топняка и покрывавшие стенки бассейна водоросли.

Икрометание его происходит всегда летом. Воду любит больше мутную, стоячую, но живет хорошо и в чистой.

Кроме этого карпа в Японии встречается еще другая разновидность — серебрянощекий карп хокин. Это очень красивая рыба коричневатого или сероватого цвета, с серебристым блеском по бокам головы; по величине эта разновидность не особенно крупная. Самые старые рыбы не достигают на воле одного фута, тогда как хи-гой бывают 2 и даже 3 футов длины. Хокин встречаются только в Корияме.

 

7.1.71 Ост-индский усач.— Barbus fasciolatus Gunth. (рис. 7.69)

Среди рыбок, привезенных в 1898 году московским любителем В.М. Десницким из Сингапура, оказался один экземпляр прелестной рыбки, изображение которой находится на прилагаемом рисунке. До этого времени рыбка эта никогда в Москве не встречалась, и потому московские любители полагали, что она представляет совершенно новый, никогда не бывший в Европе вид. Но по расследовании оказалось, что рыбка эта была ввезена в Гамбург фирмой Умлауфф и К⁰ еще в 1895 году и продавалась долгое время там под названием японского горчака. Мало того, известный берлинский рыборазводчик Пауль Матте, приобретя несколько штук рыб, размножил их у себя в аквариумах, и выведенные им мальки фигурировали даже на Gewebe-Austellung в Берлине в 1896 году.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.69. Ост-индский усач.

В это же время было определено, что это не японский горчак, а один из видов рода миронов-усачей (Barbus), встречающихся в обилии (около 200 видов) в пресных водах теплого и умеренного пояса Старого Света, главным образом в Азии, и относящихся ко всем известному семейству карповых.

Что касается до ее окраски, то золотистостью своей она напоминает несколько золотого линя или еще более цвет хорошо откормленных молодых карасей, так как имеет зеленовато-золотистый оттенок. При этом поперек ее тела идут 5 или 6 полос у одних зеленовато-черного, у других бледно-красного цвета. Полосы эти бывают обыкновенно только у молодых рыб и с возрастом почти совершенно исчезают. Точно так же с возрастом изменяется и окраска плавников, которые у вполне зрелых рыб бывают золотисто-красного цвета, а у молодых — бесцветные, совершенно прозрачные. Характерна также чешуя этих рыбок, отличающаяся замечательной для их размера величиной.

В аквариуме рыбы эти живут очень хорошо и не требуют никакого ухода, так как прекрасно чувствуют себя при обыкновенной комнатной температуре, т. е. при 13—15 градусах тепла по Р. При этой же температуре они мечут икру и разводятся.

Икрометание у них происходит в мае. Икра их, как и у всех карповых, липкая, а потому в аквариуме, где предполагается их разводить, должны быть непременно помещаемы водяные растения, к листьям которых она и будет прилипать. Молодь из икры выклевывается, смотря по температуре, на 5-й и 6-й день, и выведшиеся рыбки растут крайне быстро.

 

7.1.72 Полосатенький усач — Barbus semifasciolatus Gnthr. (рис. 7.70)

 

 

 

 

 

Рис. 7.70. Полосатенький усач.

Одна из очень интересных карповых рыбок. Родина-Гонконг и вообще Восточная Азия.

Окраска тела зеленая, причем каждая чешуйка окаймлена черным и блестит при поворотах рыбки на отраженном свете яркой зеленью. Идущие поперек тела полоски — черные, спинной и хвостовой плавники — с розоватым и желтоватым налетом; остальные — бесцветные.

Тело самочки окрашено слабее, но зато спинной и хвостовой плавники частью ярко-красные, частью желтоватые, а два первых луча спинного — совсем черные. Кроме того, и поперечные полосы гораздо ярче окрашены, чем у самца, у которого во время нереста они совсем исчезают.

Рыбки любят густую растительность, температуру между +18—22° по Р. и сильное продувание.

Икрометание начинается при +24°. Самка мечет икру в несколько приемов по 10—12 икринок, которые, падая на дно, по пути прилипают к растениям. Икрометание длится несколько часов, так что в общем количество выметанных икринок заходит за 200 штук.

Мальки выклевываются на 2-й или 3-й день, причем сначала висят несколько часов в икринках на постепенно удлиняющейся нити; потом, оторвавшись, падают на дно и лежат тут часов 12—неподвижно, после чего, набрав сил, поднимаются кверху и, прицепившись к стеклам аквариума, висят, пока не сформируется вполне плавательный пузырь, это обыкновенно бывает на 5-й или 6-й день. А тогда начинают уже перемещаться с места на место и ловить инфузорий. Через 5 недель достигают величины 1 см и начинают окрашиваться, причем появляются у них и поперечные полоски. Для успешного роста требуют усиленного притока воздуха и без него гибнут массами.

 

7.1.73 Дамские чулочки, данио — Danio rerio Ham. Buck.

Подробно об этой прелестной рыбке мы уже беседовали во 2-м томе (стр. 114). Теперь сообщим еще об очень интересном опыте разведения ее в больших цементных бассейнах, в условиях, аналогичных с условиями ее жизни на воле. Опыт этот был произведен известным московским любителем К. К. Гиппиусом.

Бассейны находились в теплице, имели 2 аршина длины, 12 вершков глубины и вмещали в себя 30 ведер воды. Грунт состоял из слоя земли, прикрытого слоем непромытого речного песка. Все бассейны были густо засажены валлиснерией, Myriophyllum и кабомбой, а на поверхности плавали ряска и ричия, затянувшие половину поверхности. Температура воды поддерживалась между +20° и +22° по Р. Вода не менялась.

Растения всегда были свежи, зелены, и весь уход за ними состоял только в стряхивании по временам наседавшей на них мути, которая, падая на дно, образовывала в то же время и легкий слой грунта.

Для корма пускалась дафния, которая в скором времени так размножилась, что толкалась на открытых, незатененных местах целыми столбами, подобно тучкам мошек, толкущихся в теплые вечера на воле.

В половине июня были в бассейн пущены 13 рыбок. Рыбки держались всегда стайкой на свободных от растений местах, причем излюбленным их местом было местечко, затененное слоем ряски.

Интересен особенно был выбор рыбками высоты воды. Они держались постоянно на глубине 3—4 вершков от поверхности, поднимаясь изредка немного выше; никогда не плескались на поверхности, опускались вглубь лишь за едой и, поев, сейчас же возвращались на прежнюю, 4 вершковую глубину. Только мальки держались всегда близ поверхности, причем самые мелкие забивались в ричию или между рясок.

Зная, как трудно уберечь икру от поедания родителями, К. К. тем не менее, ради интереса опыта, не принимал никаких мер к ее охранению и предоставлял все на волю природы.

Вскоре началось икрометание. Извиваясь, подобно змейкам, рыбки крутились стайкой на пространстве 3—4 вершков, образуя живой движущийся клубок. Самки в бешеном вихре выметывали икру, а самцы тут же ее оплодотворяли.

Вследствие такого быстрого движения икра расплывалась во все стороны, что, однако, не мешало большей части ее сделаться жертвой аппетита своих родителей. Спасались только те икринки, которые или прилипали к растениям, или падали на дно.

Казалось бы, что в таком беззащитном состоянии все икринки должны были быть съеденными и никакого приплода не могло получиться. Результат, однако, получился совершенно неожиданный.

В начале июля уже стали виднеться висевшие беспомощно на стеклах бассейна крошечные мальки, которые то исчезали, то снова появлялись, а в половине июля они образовывали уже стайки, делясь на ясно отличимые, по меньшей мере, четыре возраста, начиная с самых крошечных, только что выклюнувшихся, и кончая полувзрослыми. В начале же августа стали попадаться даже и вполне выросшие, достигшие величины родителей.

Все подростки попадали тотчас же в круг безумной суеты, а вполне выросшие стали принимать участие и в гоньбе со взрослыми.

На стеклах между тем появлялись все новые и новые поколения, доходившие, в свою очередь, до полного развития.

Таким образом, выяснилась та интересная картина размножения этих рыб, которая, по-видимому, происходит и в природе. Оказалось, что, несмотря на массовое истребление икры родителями, вследствие почти постоянного выметывания новой, здесь все-таки сохранялось ее столько, что получалось громадное потомство.

К осени в бассейне можно было насчитывать целые сотни вполне взрослых и полувзрослых рыбок, не считая бесчисленных только что выклюнувшихся и подрастающих мальков. Данная этой рыбе природой плодовитость покрывала весь ущерб, причиняемый поеданием икры родителями. Кто знает, может быть, и само это истребление было принято в учет природой. Кто знает, быть может, если бы вся выметанная икра выводилась целиком и ничего не погибло бы, то для выведшихся мальков было бы недостаточно корма и они, захирев, погибли бы и утеряли бы способность давать здоровое поколение.

Иметь и разводить эту живую красивую рыбку в таких условиях, заключает К. К. свою статью, из которой я заимствовал приводимые здесь подробности,— истинное наслаждение и вряд ли найдется такой любитель, который не заинтересовался бы и не увлекся бы ею.

Добавлю еще, что среди выведшихся таким образом мальков оказалось несколько крайне любопытных разновидностей: получились рыбки с окрашенной в яркий золотистый цвет задней частью тела и хвостом; рыбки — с золотистыми пятнами на затылке, которые с возрастом становились все ярче и ярче; рыбки — с золотистой полоской на спине, что придавало им еще большую красоту, и т.д.

Словом, такое массовое разведение этой рыбки представляет много такого интересного, что заняться им стоит всем тем, у кого представятся только подходящие условия.

 

7.1.74 Малабарский данио.— Danio malabaricus Jerdon. (рис. 7.71)

Родственный с дамскими чулочками, но почти вдвое более крупный их вид. Родина его — Ост-Индия, Южный Малабар.

Это одна из прелестнейших аквариумных рыбок. Основной цвет ее серебристо-синий. По бокам три сильно выдающихся сине-стальных полосы, из которых средняя доходит до конца хвостового плавника. Между ними находятся узкие золотисто-желтоватые полоски. Живот красновато-золотистый. Такие же червеобразно извивающиеся пятна находятся и около жаберных крышек. Спинной и хвостовой плавники — синеватые, заднепроходный — красноватый, остальные — бесцветные.

Для помещения требует средней величины аквариум, засаженный водной растительностью, и температуру воды в +20—22° по Р.

Мечет икру, как и данио рерио, только не с такой горячностью.

Икру выметывает в несколько приемов, по 5—15 икринок зараз. Всего же выметывает их от 150 до 200 штук.

 

 

 

 

 

Рис. 7.71. Малабарский данио.

Икринки прозрачные с сероватой точкой посередине. Мальки выклевываются, смотря по температуре воды, через один-два дня. Мальки висят вначале на растениях и стеклах аквариума, как запятые, а по прошествии дня уже начинают плавать по аквариуму и охотиться за инфузориями.

Во время икрометания дно аквариума следует покрывать пригнутыми при помощи деревянных шпилек или даже просто нарезанными и набросанными ветками элодеи и перистолистника (Myriophyllum).

Рыбы любят солнце, и потому солнечное помещение аквариума для них необходимо.

 

7.1.75 Полосатый данио.— Danio albolineatus Blyth.

Еще родственный данио рерио вид. Родина — Бирма у устьев Иравади.

Рыбка почти прозрачная. Лучше всего ее окраску можно видеть, если глядеть на нее со стороны света. Основной цвет—зеленовато-серый с синеватым отливом. Вдоль тела проходит ярко-вишневая полоса, окаймленная по бокам узкими золотистыми линиями. О белой полосе, давшей ей научное название, нет и помину. Говорят, что ее так потому назвали, что лиловая полоса на спиртовых экземплярах, по которым составляли ее описание, была белая.

Заднепроходный плавник — оранжевый, спинной и хвостовой зеленовато-желтые.

Для помещения довольствуется и небольшим аквариумом. Мечет икру при +20° по Р. Икрометание происходит рано утром. Выметываемая икра белая, набухая, становится стекловидной. Мальки выходят на 2—3-й день.

Воду при икрометании советуют держать не выше 4¹/ ₂ см и начать постепенно повышать уровень только по выходе мальков. Во время икрометания дно прикрывать ветками водяных растений, которые придавливать камушками. Икрометание повторяется через каждые 3 недели.

Нрав и содержание, как предыдущих рыбок.

 

7.1.76 Точечный данио — Danio analipunctatus Blgr. (рис. 7.72)

Родина этого небольшого данио — Рангун, Ост-Индия.

Верхняя половина тела серовато-зеленая, а нижняя — нежно-розоватая, покрытая рядами черных точечек и черточек, от которых она и получила свое название. Обе половины отделены широкой серебристой полосой, окаймленной узенькими темно-синими полосками, тянущимися вдоль всего тела. Плавники желтовато-зеленые, причем спинной имеет сверху голубой ободок, а заднепроходный — черные точки и пятна.

 

 

 

 

 

Рис. 7.72. Точечный данио.

Любит большое помещение; кроме того, аквариум должен быть густо засажен растениями, а вода — меняться. Температура воды должна поддерживаться между +20° и +25° тепла по Р.

Часто дерутся друг с другом и взаимно обкусывают усики. Икру при выметывании охотно едят, почему дно в это время следует прикрывать ветками водяных растений. Икра стекловидная. Выметывают около 100 икринок, в несколько приемов по 3—12 штук. Мальки выклевываются на 2—3-й день.

Последние растут вначале очень медленно, но потом, начиная с третьей недели, крайне быстро. В это время у них увеличивается сильно и аппетит. Корм, как всегда,— дафнии и мотыль.

 

7.1.77 Иорданелла — lordanella floridae (рис. 7.73)

Рыбка из сем. карповых. Отличается редкой, может быть, даже единственной во всем семействе карповых, особенностью — ухаживания за своей молодью.

Родина — болота, озерки и ручьи Северо-Американских Соединенных Штатов — Южная Флорида, особенно С.-Джон-ривер.

Окраска изменяющаяся сообразно с окружающим грунтом. По середине тела и в крайнем углу спинного плавника по темному пятну. Спинной и заднепроходный плавники с красновато-коричневой росписью. У самочки на спине и верхней половине тела ряд шашечно расположенных, отливающих перламутром пятен.

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.73. Иорданелла.

Во время нереста самчик принимает очень красивую, ярко-красную окраску. Такой же цвет получают и все его, исключая грудных, плавники. Самка же и в это время сохраняет свою обычную шашечную окраску.

Рыба довольно пугливая. Питается главным образом водорослями, которые сгребает со стекол и с растений аквариума, но не прочь есть и живых и снулых дафний, а также загнившие остатки растений. Но что всего удивительнее — ест прекрасно красных паучков-клещиков, которых обыкновенно все другие рыбы, схватив даже нечаянно, сейчас же обратно выплевывают, чему причиной, как известно, какая-то неприятная выделяемая телом этих паучков слизь.

Нерестится легко. Икра липкая, выметывается на растения, особенно на ричию.

По окончании икрометания самчик прогоняет самку и ухаживает за икринками, обмахивая их постоянно плавниками. Спадающие с растений икринки сейчас же обратно прилепляются или же, схваченные в рот, вновь выплевываются на ричию.

Молодь выходит через 5—6 дней и опускается кучкой на дно. Отец продолжает и здесь свой уход: старательно сторожит мальков и обмахивает их, как и икру, а всех убегающих из кучи сейчас же вновь в нее водворяет. Попечение это прекращается не ранее, как когда молодь вполне окрепнет, что бывает дней через 5—8.

Молодь эту нет надобности кормить инфузориями. Она находит все потребное в водорослях, а потому самое лучшее держать ее в густо заросшем растениями, запущенном аквариуме.

Пока рыба эта составляет еще редкость и к нам не попала. Это одна из самых последних заграничных новинок.

 

7.1.78 Зеркальный карп, шпигелькарп — Cyprinus specularis, С. rex. cyprinorum L. (рис. 7.74)

Так называется очень красивая разновидность нашего европейского карпа, покрытая необычайно крупной, оригинальной, наподобие блесток, чешуей. Чешуя эта изжелта-серебряного, похожего на так называемый нейзильбер, или польское серебро, цвета, окаймлена широкой коричневой каймой, которая очень рельефно выделяет ее на теле и придает ей вид маленьких полулунных зеркалец, откуда, вероятно, произошло и само название рыбы. В особенности же похожа чешуя на зеркальца у крупных карпов, у которых она, как говорят, достигает иногда двух вершков длины и вершка ширины. Чешуя эта сплошь покрывает тело очень редко; большей же частью расположена отдельными, разбросанными там и сям кучками и, так как она очень слабо сидит на коже, то часто отпадает, оставляя на теле бледно-желтые пятна, которые вновь чешуей уже никогда не покрываются и способствуют еще большей пестроте рыбки. Чешуя эта так плохо держится на теле, что каждый раз, как карп выскочит из аквариума или даже сильно ударится о скалу, у него отпадает одна или две чешуйки. Слабее всех сидят чешуйки на боках; спинные же отпадают лишь от очень сильного удара.

Что касается до общего фона тела, то он изжелто-грязно-оливковый с металлическим медно-золотистым отливом, а плавники все пепельно-серые, исключая заднепроходного и нижней половины хвостового, которые у взрослых экземпляров грязно-кроваво-красного цвета, такого цвета, как будто кто их обмакнул в разбавленную водой кровь.

Чешуя зеркального карпа интересна еще в том отношении, что по величине своей может, как мне кажется, служить предметом для продолжения любопытных опытов французского ученого Леона Видаля¹⁹, который несколько лет тому назад, увеличивая фотографией рыбью чешую, нашел, что по ней можно определять, во-первых, вид рыб, так как каждое семейство рыб имеет собственную, присущую только ему одному чешую; а затем и возраст, ибо те из чешуи, которые, как у зеркального карпа, состоят из ряда постепенно нарастающих полос (коричневая кайма чешуек зеркального карпа имеет несколько оттенков, которые, по всей вероятности, также не что иное, как полоски), увеличивают число этих полос по мере роста, так что, следовательно, количество их как бы пропорционально возрасту рыбы.

Так, например, исследуя чешую усача-мирона (Barbus fluviatilis), длиной в 30 мм, Видаль нашел, что чешуя его состояла из 15 концентрических полосок. Когда же рыбка эта достигла величины 33 миллиметров, то чешуя эта оказалась на одну полоску больше; затем, по достижении 38 миллиметров — еще на две полоски больше; 44 миллиметров,— еще на четыре полоски больше и т.д. Вообще, по словам Л. Видаля, рыбы с чешуей, состоящей из постепенно нарастающих полос, добавляют их до тех пор, пока не достигнут полного своего развития, а затем полоски эти уже более не добавляются, а только разрастаются вширь.

Интересно знать, не то же ли бывает и у зеркальных карпов и нельзя ли, быть может, определить и их возраст по чешуе?

Наконец, чешуя эта интересна еще в отношении ее происхождения, которое, если верить предположению д-ра Г. Иозефа, зависит от укусов личинок карпоеда (Argulus foliaceus). Личинки карпоеда, по словам его, садятся на карпов и сосут их кровь, отчего маленькие рыбы погибают, а большие, хотя и сильно истощенные, часто остаются живыми. При этом если рыбы окажутся настолько живучими, что в состоянии перенести в продолжение некоторого времени потерю крови, причиняемую сосанием личинок, то их часто спасают развивающиеся в кишечном канале этих последних личинки глистов и солитеров, которые карпоедов убивают. Как скоро же, освобожденные от своих мучителей, карпы начнут расти, то легко может случиться, что на пораненных местах, где обыкновенно чешуя отваливается, чешуя эта более не вырастет, а в то же время оставшиеся чешуйки примут более крупный размер и, таким образом, получатся экземпляры, похожие на зеркальных карпов. Впрочем, высказывая это предположение, г. Иозеф не говорит, изуродованные ли этим способом встречаются в продаже зеркальные карпы, или же выведенные при помощи искусственного подбора их поколения.

 

 

 

 

Рис. 7.74. Зеркальный карп.

Тело зеркального карпа, которого немного кормят, чрезвычайно красиво, но теряет всю свою прелесть, как скоро давать ему есть вволю, так как в таком случае он быстро жиреет, принимает эллипсоидальную форму и растет так быстро, что через год-два становится совершенно непригодным для небольшого аквариума.

Зеркальный карп — рыба речная, германская, водится в Дунае, Рейне, но любит также и стоячую воду с илистым дном. В прудах Шарлотенбурга есть зеркальные карпы, которым более 100 лет. Карпы эти совершенно ручные и собираются в час кормления по звонку.

В аквариуме зеркальные карпы живут прекрасно, но вскоре становятся очень опасны для мелкой рыбы, до которой они крайне лакомы. Другое неудобство содержания шпигель-карпов в аквариуме — это страсть их рыться в грунте, что производит сильную муть, в особенности если аквариум давно не чищен. Делают это они при малейшем позыве к голоду, и потому, для предотвращения этой неприятности, следует их кормить как можно чаще и притом преимущественно из рук, чтобы им не приходилось поднимать червей со дна.

Особенно же прожорливы становятся эти карпы весной и осенью. Тогда они положительно не дают пощады никому и ничему. Горе тому растению, которое пришлось им по вкусу (или которое они даже просто только попробовали): все съедят до корня. И особенно странно то, что они выбирают всегда одно только какое-нибудь растение и, раз выбрав его, других уже не трогают. Так, однажды карпы почему-то облюбовали у меня изоетис и съели его чуть не совсем. Спасши, что осталось, я поместил это растение в другой аквариум и долгое время после того, как оно уже опять разрослось и стало роскошным, не решался посадить его снова к карпам. Однако случилось так, что стекло в аквариуме, где оно находилось, лопнуло, и тогда волей-неволей пришлось все-таки поместить его к этим обжорам. И что же? На этот раз они и не думали его трогать, а, проголодавшись, напали на валлиснерию и не только поели все ее старые сочные листья, но не давали долгое время покоя и молодым.

Зеркальные карпы замечательны также еще своей живучестью. Со мной был однажды такого рода случай. Раз как-то поздно ночью, когда я уже лежал в постели и готовился было уснуть, мне послышалось, что что-то тяжелое шлепнулось об пол. Первое, что мне пришло в голову, было: не рыба ли выскочила из аквариума (аквариум был в соседней со спальней комнате), но, одолеваемый дремотой, я отбросил тотчас же эту мысль как невозможную и продолжал лежать. Так прошло минуты три-четыре, как вдруг раздалось опять шлепанье, и на этот раз уже ясно можно было различить, что что-то подпрыгнуло и опять упало. Делать нечего, стал одеваться, но, как еще не вполне уверенный, одевался не спеша. Пока сыскал спички, пока зажег свечку, пока спросонья нашел вещи, прошло, по меньшей мере, минут 10. Наконец, одевшись, подхожу со свечой к аквариуму, смотрю, в аквариуме одного карпа действительно нет, но куда ни свечу — ни на полу, ни под столом, ни между цветами,— нигде его не вижу. Наконец, думаю: дай загляну в узкое пространство между дном аквариума и крышкой стола, на котором он стоит. Взглянул, а рыба тут и есть: лежит, разинув рот, и едва дыхание переводит. Взял ее поскорей, да в воду, и что ж бы вы думали? — поплыла себе как ни в чем не бывало, а вне воды пролежала верных минут пятнадцать, если не больше. На другой день, чуть встал, опять отправляюсь к аквариуму — думаю, не случилось ли что с ней за ночь, какое — плавает себе здоровехонька, как будто и из аквариума никогда не падала.

Не могу также не упомянуть еще об удивительном чутье зеркального карпа. Как-то раз осенью, возвратясь с дачи, я привез с собой несколько маленьких кубышечек (Nuphar pumila) и, желая, чтобы они поскорее и роскошнее разрослись, посадил их в ил, взятый из их родного пруда. Посадив их в ил, я прикрыл его, однако, сначала толстым слоем песка в самом горшочке, а затем другим слоем песка, когда горшочек был помещен на дно аквариума, так что приняты были все предосторожности, чтобы ил не только не мутил воды, но даже и не мог просачиваться. Тем не менее карпы сию же минуту разнюхали его, и не прошло и часу, как все растения были повыкопаны и весь аквариум наполнен такой мутью, что вода приняла в нем цвет как в грязнейшей луже.

Впрочем, все это еще довольно просто: карпы могли различать горшки с илом, потому что запах его, быть может, чувствовался в окружающей эти горшки воде, но что особенно удивительно — это, что они узнавали также каждое вновь посаженное в аквариум растение, и всякий раз, как я сажал, например, даже не в горшке, а прямо на дно в песок новый кустик валлиснерии, они непременно его вырывали, так что для них, кажется, достаточно было одного прикосновения человеческой руки, чтобы они его тотчас же почувствовали. Опыт этот я производил не раз, и результат был постоянно один и тот же. Причем бывали иногда и такие случаи, что зеркальные карпы начинали даже рыться под теми кустами, которых я не отсаживал, а которые просто держал довольно долгое время в руке. Вообще рыбы эти, из всех бывших у меня рыб, одарены наиболее сильным чутьем.

В больших воздушных бассейнах зеркальные карпы размножаются довольно легко, но в комнатных аквариумах лишь в том случае, если эти последние очень крупных размеров и если карпы перед тем, как быть помещены в аквариум, всю зиму провели в пруде или в большом бассейне на воздухе. Нерестятся карпы имеющие не менее 4 вер. длины. Икряных самок можно легко различать по чрезвычайно сильной припухлости живота. Аквариум для разведения карпов должен быть не столько глубок (не глубже 5—6 вершков), сколько по возможности обширен и засажен сильно разветвляющимися водяными растениями, на листья которых и выметывается икра. В случае недостатка этих растений их можно заменить брошенными в воду ветками хвойных, преимущественно можжевельника. Выметанную икру вынимают и вместе с ветками помещают в сосуды с чистой водой. В остальном тот же уход, как и за золотой рыбкой.

Приобретая карпов, надо обращать особенное внимание на то, чтобы у них не было никаких ранений и особенно беловатого, в виде легкой плесени, налета, составляющего начало так называемого грибка — болезни, от которой гибнут ⁹/ ₁₀этой рыбки.

¹⁹ Bull. de la Societé d'Acclimatation. Mars. 1879.

 

7.1.79 Кожистый карп, Lederkarpfen — Cyprinus coriaceus

Разновидность зеркального карпа. Название кожистого получил оттого, что тело его совсем лишено чешуи или же последняя находится только на спине. В последнем случае по-немецки его называют Sattelkarpfen — седельным карпом, карпом с седлом, так как чешуя у него покрывает спину, как седло. Родина его — Силезия близ Бреславля, сельцо или имение Вушен, и, кроме этого места, как говорят, он нигде более не встречается. Впрочем, не есть ли это просто зеркальный карп, потерявший в молодости свою чешую, тем более что чешуя эта у них едва-едва держится и опадает часто даже у старых экземпляров? Этого карпа, равно как и другого, так называемого черного карпа — Mohrkarpfen, тело которого совершенно угольно-черного цвета и также лишено чешуи, мне лично никогда не приходилось видеть.

 

7.1.80 Орфа, золотая малявка — Cyprinus orfus, Idus melanotus var. auratusL.

Рыбка эта есть нечто иное, как разновидность или, скорее, альбиническая форма нашего язя (Idus melanotus), и размножается искусственно.

Формой тела молодая орфа, однако, похожа, скорее, на нашу малявку, или верховку, и отличается от нее только цветом, который не серебряный с синим отливом, как у этой последней, а золотистый с оранжевым оттенком и только во взрослом состоянии становится вполне похожей на язя. Плавники ее оранжевые или, скорее, бланжевые с кроваво-красными разводами, которые делаются тем темнее, чем старше рыба; чешуя мелкая, легко опадающая, тело прозрачное.

Рыбка эта довольно нежная, уживается в аквариуме легко, в особенности же если вода в нем редко меняется; но, любя подскакивать на воде, часто выпрыгивает из аквариума и, не замеченная вовремя, гибнет. Во избежание последней неприятности не следует никогда наполнять аквариум водой до краев и, затем, надо кормить рыбку как можно больше, так как орфа крайне прожорлива и когда голодна, то начинает плавать у поверхности воды и подпрыгивать при появлении малейшей мошки.

Лучшим кормом для нее служит, конечно, мотыль, но в несколько раз ей приятнее крошки белого хлеба. Эта лакомая пища, однако, крайне вредна для нее, так как рыбка, наевшись ее не в меру, часто засоряет себе жабры и гибнет от асфиксии.

Не любя частую перемену воды, орфа, однако, требует непременно, чтобы вода эта была речная или ключевая, и не выносит даже примеси колодезной или болотной. Как пример этой чувствительности к воде могу привести случай, бывший с одной из моих орф, которая, прожив у меня в аквариуме с мытищинской водой более трех лет, околела только оттого, что была посажена на несколько часов в колодезную. Конечно, такая быстрая смерть могла бы иметь причиной и какую-нибудь вредную примесь к воде, но против этого предположения то обстоятельство, что вместе с ней находились и другие рыбы: золотые лини, уклейки, из которых ни одна не околела.

Но еще больше проявляют орфы свою чувствительность при резкой перемене температуры воды. Попробуйте переместить эту рыбку в воду холоднее той, в которой она находилась, и с ней тотчас же делается нечто вроде обморока или паралича. То же самое с ней случится и от испуга. Достаточно посильнее погонять ее по аквариуму, достаточно погромче стукнуть в стекло аквариума, и она немедленно перевернется кверху брюшком и, как мертвая, всплывет на поверхность. Состояние это, если оно происходит от испуга, обыкновенно быстро проходит, но от перемены воды нередко кончается смертью. Вообще орфа, как и родственник ее язь, отличается такой нервностью, какой мне не приходилось еще встречать ни у одной из других рыб.

Разведение орфы в комнатных аквариумах довольно затруднительно, но в воздушных бассейнах почти так же просто, как и разведение золотой рыбки.

Гюго Мьюлерт, разводивший ее в громадном количестве в Америке, советует для этого употреблять бассейны 8 футов длиной и 4 фута шириной, в которых глубина воды переходила бы постепенно от 2¹/ ₂ до 14 вершков. Вода должна быть совершенно чистая, хотя и не проточная, грунт песчаный, а вдоль по мелким берегам должны быть положены пучки сильно разветвленных кореньев, перистолистника (Myriophyllum) или даже элодеи.

Устроив, таким образом, нерестилище, помещают в него 3 самок и 4 самцов, длиной от 12 до 15 дюймов, и кормят их как можно больше головастиками, которые, как кажется, способствуют ускорению нереста.

Этот последний, впрочем, зависит главным образом от состояния температуры воды, которая не должна быть ниже +15° по Р., и если погода стоит хорошая и теплая, то начинается уже в конце апреля, а если холодная, то затягивается иногда даже до июня.

Поместив орф в бассейн, ежедневно осматривают по утрам пучки кореньев или растений, и притом самым тщательным образом, так как икра орфы, будучи цвета воды и не более двойной булавочной головки, легко может быть не замечена, и как только на них окажутся икринки, немедленно перемещают их в особый бассейн, имеющий около сажени в квадрате, не более 3¹/ ₂ вершков глубины и слабый приток воды; а в случае недостатка такого бассейна, даже просто в сосуды с чистой, осторожно меняемой водой. Икринки с кореньев или листьев снимать не следует, но помещать прямо на поверхность воды, где для поддержания их пускают плавать по воде сухие ветки.

Мальки вылупляются дней через 6. Вначале они имеют молочный цвет, но потом переходят в желтоватый, причем верхняя часть головы их чернеет.

Выклюнувшаяся молодь плавает обществом, почти стайками близ поверхности и держится охотнее всего близ притока воды, куда нередко некоторые из самых бойких и забегают. А потому, чтобы воспрепятствовать этому большей частью гибельному бегству, а также предохранить и от поджидающих, быть может, молодь в этом месте врагов (насекомых, их личинок и проч.), Мьюлерт советует приток этот загораживать мелкой сеткой, а само помещение бассейна покрывать железной решеткой. Достигнув полувершка, молодь получает ярко-желтую окраску, и только один затылок остается по-прежнему черным.

В это время Мьюлерт берет ее из вышеупомянутого бассейна и размещает по сотне в бассейны, имеющие 10 футов ширины, 20 — длины, 18 дюймов глубины и прикрытые также железной решеткой. Здесь орфа начинает очень быстро расти и по прошествии 6—7 месяцев достигает от 2 до 2¹/ ₂ вершков длины, причем спина ее, включая сюда и голову, принимает почти темно-оранжевый цвет с там и сям рассеянными мелкими черными пятнышками, а живот становится серебристо-белым.

Ни икры, ни мальков с родителями оставлять не следует, так как орфы, как и большинство остальных рыб, их всегда поедают.

Способными метать орфы становятся не ранее трех лет и по достижении 12—13 дюймов длины, так что сажать мелких, не достигнувших этого роста и возраста рыбок с целью разведения— положительно бесполезно.

 

7.1.81 Эльрице, немецкий гольян — Phoxinus laevis L.

Эльрице представляет собой вариетет нашего обыкновенного гольяна, отличающийся от него лишь своей окраской, вследствие чего он в науке до сих пор не получил латинского названия и не признан за разновидность. Встречается в Германии, главным образом в быстротекущих горных речках.

Окраска эльрицы очень оригинальна. В то время как обыкновенный гольян полосатый, эльрице совершенно одноцветная: спина, голова и бока ее отливают серо-стальным цветом и имеют вид, как будто они посыпаны матовым железным порошком с черно-синими блестками. Вообще цвет ее очень напоминает собой цвет лосося, вследствие чего эту рыбку в магазинах аквариумов обыкновенно и зовут даже лосоской, или форелькой.

Различие этой окраски сохраняется эльрицей и во время нереста. В то время как тогда гольяны-самцы расцвечиваются в ярко-оранжевый и даже киноварный цвет, самцы эльрице сохраняют свою обыкновенную скромную окраску и только голова их покрывается бородавками. Отличить в это время самку от самца очень легко: самец остается тонким, а самка сильно разбухает.

Икрометание этих рыбок в аквариуме явление очень редкое и, насколько мне известно, было наблюдаемо только московским любителем В. С. Мельниковым, у которого от этих рыбок получился обильный приплод.

Икрометание это произошло при следующих обстоятельствах: заметив, что одну из растолстевших самок самцы особенно усиленно преследовали и как бы толкали под брюшко, он отсадил ее с двумя самцами в отдельный небольшой аквариум, дно которого было покрыто толстым слоем песка и две трети которого были густо засажены перистолистником, а на поверхности пущена была плавать в обилии ричия. Самцы принялись тотчас же гонять ее и так усердно преследовали, что она ни минуты не имела покоя. Чтобы избавиться от них, она по временам пыталась укрыться в гущу растений или в ричию, но они и там ее находили и, носясь по аквариуму как стрелы, тотчас же ее оттуда выгоняли на свободное пространство. Кончилось тем, что, утомленная, едва дышащая, она бросилась в сопровождении самцов в гущу растений и, плещась, выметала там некоторое количество икры, которую самцы сейчас же и оплодотворили.

Такие пометы повторялись затем еще много раз, и все икрометание длилось не менее 3—4 часов, причем часть икры была выметана еще в ричию, а часть прилеплена к стеклам. Лучше всего, конечно, она сохранилась в ричии. По окончании икрометания жадные до икры самцы устремились, чтобы ее пожрать; а потому по окончании икрометания как их, так и самку надо всегда тотчас же удалять из аквариума.

Икра мелкая, желтоватая, похожая на икру золотой рыбки. Мальки вылупляются через 5 дней и дня два по выходе из икры висят головой вниз, прицепившись к растениям или стеклам, питаясь в это время запасом желточного пузыря. На третий же день приходят в движение, начинают плавать скачками и охотиться за инфузориями.

Способ их кормления тот же, что и мальков остальных рыб.

Что касается до взрослых эльрице, то кроме мотыля они едят превосходно манную кашу и даже крошки белого хлеба.

Особого ухода эти рыбы за собой не требуют, довольствуются водой без всякого насыщения воздухом (воздуходувный аппарат г. Мельников помещал в их аквариум только на время икрометания, так как в это время преследуемая самцами самка нуждается в избытке воздуха) и любят только довольно низкую, градусов в +12° по Р., температуру воды. В случае же невозможности поддержать такую температуру нужно им давать небольшой приток воздуха. Вообще, это очень выносливые, игривые, веселые рыбки, которых нельзя не рекомендовать каждому из любителей.

 

7.1.82 Золотой линь — Tinca aurea Cuv., T. chrysitis

Прелестная, янтарного цвета, как бы налитая какой-то жидкостью, рыбка. Тело ее так прозрачно, что видны даже слои мускулов и некоторые крупные разветвления кровеносной системы. Оно покрыто мелкими золотистыми чешуйками и неправильно разбросанными черными пятнышками.

Родина этой рыбки Силезия²⁰ и Богемия.

Главное достоинство этого линя, помимо его красоты, состоит в особенном свойстве покрывающей его тело слизи, которая будто бы имеет целительное свойство заживлять раны. Свойство это, говорят, известно всем рыбам, почему они относятся к линю с большим почетом и никогда его не трогают. Когда же какая-нибудь рыба поранит себя, то, говорят, начинает тереться о линя и рана быстро заживает. Впрочем, это только говорят, но вряд ли это на самом деле правда. По крайней мере, у меня в аквариуме было несколько случаев ранения рыб и ни одна из них не прибегала к помощи этого импровизированного рыбьего врача, хотя раны большей частью были настолько опасны, что кончались смертью.

Рыбий доктор этот крайне прожорлив и потому, достигнув вершков 3 роста, становится опасным не только для мелких рыбок, но даже и для улиток, которых он с жадностью засасывает.

Тому, что может вместить в себя желудок подобной рыбки, можно только подивиться. Раз как-то, любопытства ради, бросил я в аквариум большого дождевого червя вершка в 3¹/ ₂, если не более, длины и соответствующей тому толщины. Бросив его туда, я полагал, что ни одна рыба²¹ не осмелится не только схватить в рот, но даже дотронуться до него, тем более что он извивался по дну, подобно какой-нибудь змее, и со страшной силой расталкивал находившиеся на дне песок и растения. Расчет мой, однако, оказался неверен. Не прошло и минуты, как с неустрашимостью Давида бросился на него один линек и, уловив удобный момент, изловчился и хвать его в рот. Но, захватив червя в рот, он затянуть его мог лишь до половины, так как для другой половины не оказывалось уже в желудке места. И вот завязалась отчаянная интересная борьба: червь напрягал все свои силы, чтобы как-нибудь вырваться наружу, а линь, чтобы затянуть его в желудок. Несколько раз удавалось червю вылезти вон, но не проходило и секунды, как он снова был заглатываем. Такая борьба продолжалась несколько часов, пока наконец не окончилась-таки блистательной победой линя, которому как-то удалось настолько расширить свой желудок, чтобы найти в нем помещение для всего червя. Сначала я опасался, как бы, проглотив такую порцию, линь не околел от несварения желудка, но не тут-то было. Пролежав на дне и вяло проплавав дня два, на третий день он снова стал бросаться на еду с прежним аппетитом и по обыкновению своему так наедался мотылем, что красные червячки эти вылезали у него даже из жабр.

Описанный случай обжорства линя не единственный. В другой раз он так же засосал громаднейшую улитку из вида катушек (Planorbis), но тут борьбы почти не было, так как, затянув сразу три четверти ее, оставшуюся четверть, которая уже не могла сопротивляться, линь мало-помалу втянул в желудок.

Что касается до мелкой рыбки, то мне никогда не приходилось видеть, чтобы линь проглатывал ее целиком; обыкновенно, захватив ее в рот до половины, он только отсасывал ей голову и затем выбрасывал или даже просто, схватив ее в рот, держал некоторое время и потом выпускал, так что бывали неоднократно случаи, что после подобного нападения рыбка продолжала жить и даже впоследствии совсем оправлялась. Особенно преследует линь верховок, и когда он голоден, то этим несчастным рыбкам положительно от него нет житья. Карасиков же мелких, равно как и маленьких золотых рыбок, почему-то совсем не трогает.

Впрочем, золотой линь так жаден и дерзок, только когда вырастет и обживется. Маленькие же линьки, в особенности вновь попавшие в аквариум, наоборот, крайне тихи, смирны и сначала их даже самих обижают. Сидят они себе по целым дням где-нибудь в уголке и роются в образующемся на дне аквариума осадке, а чуть кто стукнет — сейчас в грот, сейчас бежать. Бросаешь червей — все другие рыбы наперегонки, кто скорее, а эти смотрят, взять не смеют, только и питаются тем, что им чуть не в рот положишь. И вот из такого-то скромника через 5—6 месяцев вырабатывается вышеописанный обжора!

Некоторые из золотых линей бывают, как мне кажется, одарены некоторого рода смышленостью и могут даже иногда запоминать лицо того, кто их кормит. Так, по крайней мере, заставляет меня, некоторым образом, думать и та особенная радость, с которой лини встречают меня, когда я еще издали подхожу к аквариуму, и та доверчивость, с которой они высовывают свои мордочки, когда я раздаю им мотылей, а особенно то направление, которое они придают своему телу при моем приближении и когда я поднимаю руку над аквариумом: все они тогда мигом обращают головки кверху и начинают плавать у поверхности, как бы ожидая корма.

Золотой линь, по всей вероятности, отдельная разновидность, так как речной вид обыкновенного зеленого линя, предпочитающего тинистую воду, хотя и получает тем более золотистую окраску, чем чище в реке вода, но все-таки совсем янтарно-желтым никогда не бывает. В России, говорят, водится подходящий к этой разновидности линь в низовьях Волги, но оттуда я линей ни разу не видел; все же продающиеся в магазинах экземпляры вывозят из Германии.

²⁰ Разводится искусственно в округе Милич, в имениях князя Трашенберга — Зулау, Нейшлос и других.

²¹ Все рыбки были небольшие. Самая крупная имела не более 2 вершков с половиной.

 

7.1.83 Хемиграммус — Hemigrammus unilineatus Gill (рис. 7.75)

Одна из очень мало у нас распространенных, но замечательно красивых рыбок. Принадлежит к сем. харациниевых и водится в Мексике, Южном Техасе и на севере Средней Америки.

Своеобразная красота ее заключается в оригинальной раскраске спинного и заднепроходного плавников, из которых в первом находится черное пятно, окаймленное сверху молочно-белой полоской, а в заднепроходном имеются три, образующих широкую черную полосу, луча, окаймленных с наружного края также молочно-белой каймой. Окраска очень простая, но замечательно эффектная.

Хемиграммус — рыба в высшей степени живая, подвижная, носящаяся то туда, то сюда. Температуру воды любит не ниже +20° по Р. и при +18° становится уже значительно вялее.

Аппетит у нее очень хороший. Она ест с жадностью, и потому если во время кормежки ей по дороге встретится какая-либо другая небольшая рыбка, то беспощадно нападает на нее и обрывает ей плавники. Особенно страдают от нее дамские чулочки (Danio rerio). Так что лучше держать ее одну или с более крупными рыбами.

Корм любит живой и ловит его обыкновенно в то время, как он падает; на дне же ест только такой, который движется.

Рис. 7.75. Хемиграммус.

Икру мечет легко при температуре +19°. Аквариум надо засаживать густо Myriophyllum'ом и класть на дно небольшие плоские круглые камешки.

Икрометание очень оригинальное. Самчик в это время стоит то на голове, то совершенно вертикально на хвосте и даже в таком положении передвигается. Такой странный прием сменяется затем стремительной гоньбой рыбок друг за другом.

Икра то падает на дно, то прилипает к листьям перистолистника.

Икринки сначала очень маленькие, начинают потом набухать и часа через два после того, как были выметаны, достигают величины семечка.

Они прозрачны, как стекло, но внутри виднеется желтовато-серая точечка. Вися на листьях, икринки имеют при солнечном освещении очень красивый вид воздушных пузырьков.

Количество выметываемых в один прием икринок бывает от 5 до 15, а таких приемов каждый раз по нескольку, так что всего рыба выметывает около 200 штук.

После икрометания родителей следует немедленно удалять, так как они до икры очень жадны и способны пожрать все, что наметали.

Мальки выходят дня через три. Похожие на маленькие стеклянные запятые, они висят плотно на стеклах аквариума и на растениях, но через 2—3 дня начинают уже двигаться и охотиться за инфузориями.

Мальки эти чрезвычайно чувствительны к температуре воды, которая должна постоянно быть поддерживаема на +24° по Р. и понижение ее даже до +16° Р. может отозваться на них крайне гибельно.

Окраска тела начинается у них через несколько недель. Тогда на затылке появляется темное пятнышко, а спина становится зеленовато-серой.

Хотя продувания рыбки не требуют, но оно, несомненно, содействует более быстрому их росту.

Взрослые очень любят солнце и, когда оно освещает аквариум, носятся с удивительной резвостью по аквариуму и в гуще растений.

Вообще это такая прелестная, красивая и живая рыбка, которая, кажется, специально создана для украшения аквариума и жизни в нем.

Из болезней особенно часто бывает у нее болезнь плавников, покрывающихся какой-то сероватой мутью, распространяющейся затем, как опухоль. Прекрасным средством ее лечения, по словам немецких любителей, рыбье лекарство «Antidiscrassicum». После нескольких дней лечения плавники становятся опять совершенно прозрачными и рыбка начинает снова резвиться и весело плавать по аквариуму.

 

7.1.84 Пиррулина клейкая — Pyrrhulina filamentosa Cuv. et Val. Copeina Arnoldi Blgr.

Мы уже подробно говорили об этой изящной рыбке из сем. харациниевых (2-й т., стр. 131), а равно и об ее необычайно оригинальном нересте. Теперь добавим только, что не надо давать метать рыбкам слишком часто, так как это их очень утомляет и они гибнут нередко от истощения.

Выведшиеся мальки висят, как известно, сначала в каплях воды, образуемых брызгами хвоста самца, и только тогда падают в воду, когда при продолжительном брызганье капли эти тоже стекают в воду. Выклюнувшихся мальков надо кормить как можно обильнее (инфузориями), так как все недокормленные и плохо кормимые слабеют и быстро гибнут, почему иногда и вымирают массами, чуть не целыми аквариумами. Температура же для успешного их развития должна быть не менее +22° Р.

Укажем еще на один любопытный для этих рыб способ отложения икры.

У одного любителя, который покрыл так близко аквариум стеклом от поверхности, что рыбам было неудобно подпрыгивать из воды, рыбки эти вспрыгнули на поверхность одного крупного плавающего листа лимнохариса и отложили на нем свою икру. Затем, отложив и оплодотворив ее, удалились в воду, а самец, как всегда, став близ листа, начал ударами хвоста обрызгивать ее водой. Вскоре вся икра была намочена, и мальки через 3 дня вывелись. Но для того, чтобы сползти с листа, им недоставало достаточно воды, которая то и дело стекала, не имея силы увлечь их с собой. Тогда любитель пришел им на помощь: наложив камень на растение, он наклонил лист вбок, образовался сток и вода полилась в аквариум, захватывая икринки.

 

7.1.85 Гастропелекус полосатый.— Gastropelecus striatus Garm. (рис. 7.76, вверху)

Оригинальная эта, как можно видеть по рисунку, рыба принадлежит к сем. харициниев, тому самому, к которому относится и описанная нами во 2-м томе (стр. 124) ее родственница — Pseudocorynopoma doriae.

Родина ее — Северная Бразилия, главным образом река Амазонка.

Тело плоское, с неуклюже выдающейся вперед, в виде киля, грудью. Оба спинных плавника сближенные, отнесенные к хвосту. Грудные очень крупные, в виде каких-то крыльев; брюшные, наоборот, очень маленькие.

Окраска серебристая с тремя косыми темными полосами, из которых одна тянется вдоль заднепроходного плавника, другая — посередине тела, а третья — через основание грудных плавников. На спине несколько темных пятен.

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.76. Гастропелекус полосатый — вверху; звездчатый — внизу справа; роебойдес — внизу слева.

Несмотря на свою неуклюжесть, рыба очень живая и бойкая. Помещением довольствуется самым небольшим, но температуру воды требует не ниже +20° по Р. Питается живым кормом и ест с большим аппетитом.

Любит свет и потому держится всегда на освещенной солнцем стороне. Говорят, что благодаря своим большим грудным плавникам она иногда подскакивает над водой и что в природе это даже представляет один из ее способов передвижения, но в аквариумах пока ничего подобного не было еще наблюдаемо.

Размножения в аквариуме этой любопытной рыбки также еще не наблюдалось.

 

7.1.86 Гастропелекус звездчатый — Gastropelecus stellatus Kner. (рис. 7.76, внизу справа)

Родственный с предыдущей рыбкой вид, встречающийся в реке Амазонке и реках Парагвая. По форме тела сходен с полосатым, а по серебристо-серой окраске походит более на Pseudocorynopoma doriae. Все плавники бесцветные и только на передней части спинного находится темное пятно. Название звездчатого получил от звездчатой формы чешуек, идущих вдоль боковой линии.

Любит, как предыдущая рыбка, постоянную температуру не ниже 20° по Р. воды, кроме того, густо засаженный растениями аквариум и сильное продувание или перемену воды. В этой гуще она откладывает и свои крупные, с просяное зерно, икринки, но вывод мальков пока еще не последовал. Размножение это должно быть крайне интересно.

 

7.1.87 Роебойдес — Roeboides microlepis Reich (рис. 7.76, внизу слева)

Упомяну еще хотя редкую, но крайне интересную рыбку из того же семейства — роебойдес.

Родина ее — Аргентина, река Паранья близ Розари.

Рыба эта отличается почти такой же удивительной прозрачностью тела, как и стеклянная рыба (см. 2-й т., стр. 35), только не имеет той красивой раскраски, как эта последняя.

Тело ее желто-коричневое с темными пятнами на спине, которые сливаются иногда в полосы. По бокам тянется вдоль всего тела зеленоватая полоса, оканчивающаяся по обоим концам черным круглым пятном, из которых одно помещается у самой головы, а другое — у основания хвостового плавника.

При отраженном свете все тело блестит искрами, как мелкими бриллиантиками. Прозрачность тела бывает особенно сильна в молодости. С возрастом она у вполне взрослых совсем исчезает.

В аквариуме рыбка эта очень смирная, хотя и обладает острыми зубами. Странной особенностью является ее страсть всегда стоять головой вниз (как это видно на рисунке). Так держится она по целым часам, пока не начинает плавать, чему причиной бывает обыкновенно голод.

Аквариум любит густо засаженный растениями, в гуще которых всегда держится. Температуру воды требует такую же, как и обе предыдущие рыбки. Лучшей пищей служат рыбьи мальки, но ест и мотыля.

 

7.1.88 Рыбамонетка — Myletes maculatus Kner (рис. 7.77)

Очень красивая, серебристая, почти совсем круглая, как монета, рыба, за что ее любители и назвали в Германии серебряным талером, а у нас — рублем, гривенником и т.д., смотря по величине.

Относится к сем. харациниевых и водится в реке Амазонке, близ Манаоса, откуда во время половодья заплывает на затопленные поля и возвращается оттуда с последними убывающими водами, отложив там нередко свою икру.

Фон тела матово-серебристый, средний между цинком и латунью. По этому фону разбросано ближе к спине много крупных зеленовато-серых пятен, которые, однако, бывают видны ясно только у взрослых экземпляров; у маленьких же почти совсем незаметны.

Плавники бесцветные, исключая заднепроходного, нижняя половина которого, особенно у старых экземпляров, окрашена в ярко-киноварный цвет. Так окрашенные рыбки замечательно красивы, но не менее красивы они даже и при своей простой серебристой окраске, которой, конечно, немало содействует и округленная форма рыбы.

Самец отличается от самки формой спинных и заднепроходных плавников, которые у него во время нереста образуют на выступах нитеобразные, вроде остриев, удлинения.

Рыбка уживается в аквариуме очень хорошо. На величину аквариума не требовательна и температурой воды довольствуется комнатной, т.е. в +15—+17° по Р. Только растения не особенно любит, хотя и не вырывает их, как цихлиды.

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.77. Рыба монетка.

Монетки очень веселые, быстрые рыбки. Носясь из одного угла аквариума в другой, они, как какой метеор, блещут то широким диском, то узким краем своего плоского тела. По временам они плавают так быстро, что кажется, вот-вот сейчас ударятся о стекла, но нет — повернув живо плавниками почти у самого стекла, описывают дугу и ловко уклоняются от удара.

Особенно красиво бывает смотреть, когда этих рыбок много. Скучившись вместе, они носятся тогда, как молнии, то туда, то сюда и, обратившись острым краем тела, то почти совсем исчезают, то, выстроившись во фронт, стоят, как целая куча двугривенных или полтинников.

В другое время они бывают более спокойны, особенно когда привыкнут к хозяину и ждут подачки. Тогда они плавают медленно, стукаются, как бы ласкаясь друг к другу, мордочками и становятся то в ряд, то одни за другими, причем каждая старается пробраться вперед и стать поближе к стеклу. Словом, это одна из самых живых и симпатичных рыбок.

Лучшей пищей монетке служит мясо и рыбья молодь, но она с удовольствием ест и мотыля, которого требует, однако, в обилии.

Для икрометания нуждается в больших бассейнах, так как во взрослом виде достигает крупных размеров, а потому надежды на вывод ее в любительском аквариуме очень мало. Тем не менее и без икрометания она настолько интересна, что, наверное, каждый любитель будет держать ее у себя с удовольствием.

 

7.1.89 Испанский ципринодон — Fundulus hispanicus Gunthr., Cyprinodon iberus Val.

Небольшая рыбка, водящаяся в стоячих пресных водах на севере от города Барселоны, а также в устьях некоторых рек Адриатического моря.

Цвет тела самочки желтоватый, с черными поперечными полосками; у самчика же такие же поперечные, только полукругом изогнутые полоски находятся еще на всех плавниках и придают спинному и брюшному, которые у рыбки этой также полукруглы, вид какого-то веера. Глаза черные, рост очень маленький, никогда не превышающий полутора вершков.

Долгое время этот крошечный вид ципринодона, водящийся, как мы уже сказали, почти единственно в пресноводных лужах, заливаемых по временам водой Средиземного моря, близ Барселоны, был совершенно неизвестен научному миру и только в 1878 году, по просьбе Карбонье, был привезен в Париж. Из восьми штук, привезенных сюда, уснули вскоре три, и притом самки, так что в руках Карбонье осталось четыре самца и всего только одна самка. Тем не менее в тот же год семья ципринодонов увеличилась на 14 экземпляров, а к концу 1881 года число их дошло до 100. Способ размножения этих рыб чрезвычайно оригинален, но Карбонье умер, не описав его.

К счастью, однако, две пары из этих рыбок попали в Германию к д-ру Целлеру, которому и удалось их размножить. Приобретенные им рыбки, самчики, имели едва 3 см длины, а самочки не много более 3¹/ ₂ см. Тем не менее рыбки эти, несмотря на свою небольшую величину, оказались вполне половозрелыми и следующим же летом метали несколько раз икру. Так, одна самочка метала 5 и 7 июня, 9 июля и, наконец, 23 июля, а другая — 6 и 8 июня и 26 июля. При этом надо заметить, что на две самки был всего один самчик, так как другой умер еще весной задолго до нереста.

Оригинальность кладки икры ципринодонами заключалась главным образом в том, что самка клала сразу лишь по одной икринке и каждую такую икринку самчик оплодотворял отдельно. Икринку эту она прилепляла к лежащему на дне камушку или к одному из водяных растений, но особенно интересно было видеть, когда она старалась положить ее в плавающий близ поверхности шар из ричии (о шарах этих написано выше). С этой целью она ударялась в него головой, затем отступала, снова ударялась и снова отступала, пока, пробив в нем небольшое углубление, не вдавливала туда икринку, принимая при этом самое невозможное положение, ложась иногда на бок, а иногда даже и совсем на спину. Самчик между тем не отставал от нее ни на шаг и оплодотворял икринку сейчас же, как только она ее откладывала.

О наступлении нереста ципринодонов можно догадаться уже с утра, так как рыбки находятся в большом беспокойстве, самчик следует всюду за самочкой, старается держаться как можно ближе к ней и принимает яркую окраску. Сама кладка, однако, начинается, как кажется, всегда не ранее полудня и может продолжаться с некоторыми перерывами несколько часов; самка откладывает быстро, одну за другой, не более 2—4 икринок, а затем наступает более или менее длинная пауза.

Икринки ципринодонов несоразмерно велики, и молодь выходит из них, смотря по температуре, через 13—30 дней. Только что выклюнувшаяся рыбка имеет около 4 миллиметров длины.

Самчики, по-видимому, поедают икру, а потому излишних, т.е. не имеющих себе самки, следует удалять. Каждую пару надо держать отдельно.

Прелестные рыбки эти жили и плодились у этого любителя в самых небольших аквариумах, даже просто в больших банках от варенья, только с песчаным дном и хорошо засаженных растениями. Первый приплод равнялся 20 рыбкам, из которых, однако, к следующей весне сохранилось только 8 (6 самчиков и 2 самочки). Остальные же, равно как и старые производители, погибли зимой. Тем не менее 27 мая, не достигнув и года, начала метать икру одна из выведшихся у него в аквариуме самочек, а 29 мая — другая. Тогда он отсадил их с расцветившимися самцами попарно в отдельные сосуды, и получились следующие результаты. Первая пара выметала 5 июня две икринки, 15-го пять, 21-го опять пять, 6-го — десять, вслед за тем самка умерла; вторая пара — 14 июня девять икринок и 15-го пять.

Осенью умерли опять все производители, а из молоди к следующему лету сохранилось всего 7 штук, которые, однако, так быстро росли и развивались, что в мае не замедлили занереститься, как и рыбки первого приплода. От этих семи получился приплод в 60 штук, но приплод этот был, к прискорбию, последний и с ним вместе кончились и все ципринодоны. Они все погибли, запутавшись в неимоверно сильно развившуюся в аквариуме, во время продолжительного отсутствия любителя, нитчатку. С их гибелью, заключает печально автор, прекратилась и его охота.

В Москве рыбки эти были неоднократно у А. С. Мещерского. Он держал их также в большой стеклянной банке, дно которой было усыпано крупным гравием. Рыбки жили у него несколько лет и начинали даже не раз заигрывать, но икры, однако, не выметывали, чему помехой служил, по всей вероятности, недостаток растительности.

Осенью и зимой ципринодоны эти были очень смирны и потому служили прекрасными товарищами телескопам, солнечным, альбиноскам и другим скромным рыбкам; но с наступлением весны, и в особенности с приближением времени нереста, бывшего у них около середины мая, самцы становились до того придирчивыми, что не давали покоя даже большим рыбам. Смешно было смотреть, с какой неустрашимостью такой вершковый богатырь, взъерошив свои плавники, устремлялся на крупных своих собратьев и как те в страхе от него удирали! Одни только большие лини да карпы как-то сумрачно глядели на него и проплывали мимо, не обращая ни малейшего внимания на его грозный вид.

Особенно доставалось от самчиков ципринодонов их бедным самкам. Эти несчастные, преследуемые с яростью неотвязчивыми кавалерами, носились по целым дням как бешеные по аквариуму и даже околевали, если не находили местечка, где могли бы укрыться.

Один раз такая гоньба длилась недели две-три. Наконец самка поменьше не выдержала и отправилась на тот свет, а через несколько дней за ней последовала и другая. Оставшись один, самчик не перестал, однако, нереститься и по целым часам носился по аквариуму, отыскивая своих подруг, пока наконец и сам не отправился к ним. В другой раз гоньба длилась более месяца и окончилась также печально.

Однако смерть самок в этих случаях, по всей вероятности, следует объяснить случайностью, так как преследование самца — явление естественное, от которого самки в свободном состоянии не околевают. Надо полагать, что в бешеной скачке своей рыбки ушиблись, быть может, о стенки аквариума, что и повлекло за собой смерть.

Заметим кстати, что самцы этих рыбок проявляют во время нереста странную особенность: все тело их как-то трясется, а спинные плавники быстро, раз за разом, то сжимаются, то распрямляются, как будто на рыбку направлена сильная струя воды, перебирающая ее плавниками, как ветер.

Со времени Карбонье рыба эта совсем исчезла и, несмотря на все попытки, в Барселоне ее никак не могут найти. Недавно было получено наконец под ее именем оттуда несколько рыбок, но, судя по рисунку, только самчики, а самки совсем другие. Им дали название Cyprinodon iberus Val.

 

7.1.90 Майская рыбка, фондюль.— Fundulus majalis Gunthr. Phoxinus neogaeus Cope (рис. 7.78)

Очень хорошенький вид североамериканских килифиш. Изображение его помещаем на прилагаемом рисунке.

В обыкновенное время все эти рыбы имеют цвет светло-зеленовато-серый, с темными поперечными полосами и серебристым животом, но ко времени икрометания самцы покрываются замечательно красивыми чередующимися стального синего и коричневого цвета поперечными полосами и, будучи рассматриваемы с освещенной солнцем стороны аквариума, отливают перламутром. При этом и плавники их, обыкновенно бесцветные, прозрачные, покрываются мелкими коричневатыми крапинами и черточками. Что касается до самок, то они и в это время сохраняют свой обычный цвет и только сильно толстеют.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.78. Фондюль и ветки Elodea densa.

Икру мечут почти круглый год, исключая четырех зимних месяцев. Икра крупная, липкая, которую они кладут особенно охотно в водяной мох (Fontinalis). Мальков своих не поедают, и хотя не ухаживают за ними, но без них их выводится всегда меньше, чем при них.

 

7.1.91 Фундулус горластый — Fundulus gularis Blgr. (рис. 7.79)

Я говорил об этой интересной африканской рыбке и рассматривал как синюю, так и желтую ее разновидность уже во 2-м томе (стр. 167). Теперь остановлюсь еще несколько подробнее на размножении первой.

Для успешного ее размножения самца и самку советуют держать до икрометания в отдельных аквариумах и соединять только тогда, когда самка будет уже вполне готова. Иначе она мечет невызревшую икру и мальков не получается.

На вызревание икры требуется около 1¹/ ₂ недели, а потому, отсадив самку по окончании икрометания, надо держать ее до нового соединения с самцом около этого же времени. Дальше, однако, держать ее отдельно также не советуют, так как, по наблюдениям других любителей, икра у самки перезревает и тогда опять может быть невывод мальков.

Икра, выметываемая рыбками прямо на песок, оплодотворяется лучше, чем прилипшая к растениям. Для того чтобы получить хорошо оплодотворенную икру на растениях, лучше всего набросать на дно аквариума водяной мох (Fontinalis antipyretica) или же срезанные ветки элодеи (Elodea densa).

На свое развитие икра требует около 25 дней, причем температура воды должна быть поддерживаема постоянно на +26° по Р. При более низкой температуре малек почти не выходит и часто, вылезши даже хвостиком из икринки, только движется, но выйти сил не имеет.

Вид такой живой икринки крайне оригинален. Если температуру воды не поднять, то малек так и замрет.

 

 

 

 

 

Рис. 7.79. Фундулус гуларис.

Прибавлю еще, что если хотите иметь красиво расцвеченных рыб, то в воду надо подбавлять немного морской соли (³/ ₄ столовой ложки на ведро воды). От такой примеси окраска становится удивительно яркой. Тогда рыбки делаются такими красавицами, что просто не наглядишься: все цвета блещут каким-то необычайным блеском, а нижняя губа горит, как фосфор.

Из других условий их содержания следует отметить, что рыбки эти сильного света не любят и держатся больше в густых зарослях растений, а прямого солнечного—даже настойчиво избегают. На корм неразборчивы: едят как мотыля, дафнию, так и всякий сухой корм.

 

7.1.92 Черноносик.— Rhinichthys atronasus (рис. 7.80)

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.80. Черноносик.

Одна из самых красивых рыбок. Тело брусковатое, голова вся в точечках. Верхняя челюсть длиннее нижней, вследствие чего выглядит как нос. Цвет тела буроватый, со стороны живота белый с черными пятнышками. Вдоль всего тела от рта до хвоста тянется темная полоса. Весной и летом полоса эта становится ярко-малиновой, а грудные плавники у самца принимают ярко-оранжевую окраску. Самка окрашена бледнее.

В аквариуме эта рыба живет прекрасно, жива, резва и быстро ручнеет. Но надо прикрывать непременно аквариум сеткой или стеклом, т.к. она очень любит прыгать и без этой предосторожности то и дело выскакивает на пол. Кроме того, она чрезвычайно пуглива и при малейшем испуге лишается чувств; бывают даже случаи, что она на ваших глазах умирает. Одно время рыбка эта успешно разводилась в Германии в прудах у Ф. Д. Борне в Бернейхене и продавалась в Берлине. Теперь ее что-то не видно больше.

Кроме сейчас описанного вида существует еще вариетет этой рыбы, носящий в науке название R. obtusus, главное отличие которого заключается в окраске продольной полоски, которая у него во время нереста коричневая.

 

7.1.93 Хаплохилус Шапера — Haplochilus Chaperi Sauvage

В дополнение к сообщенным о жизни и содержании этой рыбки в аквариуме (2-й т., стр. 173) подробностям надо еще сказать, что среди молоди получается всегда больше самок, чем самцов, и что краснота горла у этих последних при долгом размножении в аквариуме становится бледно-оранжевой, а характерный вырост их хвоста все меньше и меньше. Происходит это от чересчур высокой температуры, которую некоторые любители доводят до +24—28° по Р.; если же разводить их при обычной, то этого изменения не бывает.

Следующие обыкновенно у этих рыбок быстро одно за другим икрометания, как известно, очень утомляют самочек; тем не менее отделять их, как это практикуют некоторые любители, от самцов не следует, так как иначе икра эта может перезреть и они или погибнут, или потеряют способность к икрометанию.

Мальки растут вначале очень медленно, но, достигнув 1 сантиметра, начинают развиваться быстрее (особенно если их обильно кормить) и к 3—3¹/ ₂ месяцам становятся уже вполне половозрелыми.

 

7.1.94 Хаплохилус красно-пятнистый — Haplochilus rubrostigma Jord.

Об этом замечательно красиво окрашенном виде Halpochilus мы говорили уже вкратце (2-й т., стр. 180). Теперь скажем еще, что наилучшей для него средней температурой является +12—+13° по Р., а при +14—15° по Р. он мечет уже икру.

Для икрометания следует бросить в аквариум какое-нибудь плавающее растение, лучше всего ричию, и тогда при вышеуказанной температуре рыбки способны метать икру почти круглый год.

Икра довольно крупная, водянисто-белая, прикрепляется всегда на верхней стороне растения поближе к свету; та же, которая падает на дно, большей частью покрывается грибком (сапролегнией) и гибнет.

Молодь выклевывается через неделю. Мальки маленькие, черненькие, держатся первое время всегда у поверхности.

Как только кончится икрометание, родителей надо сейчас же отсадить в другой аквариум. В противном случае от икры и мальков ничего не останется. То же самое надо делать и с подрастающими мальками, которые с жадностью охотятся за своими младшими собратьями и беспощадно их пожирают.

Выклюнувшихся мальков надо сразу начать кормить мелкими циклопами, так как инфузории для них недостаточно питательны.

Окрашивание мальков начинается уже недели через две после выхода из икры. Прежде всего появляются характерные черные полосы, а затем и красная кайма на хвостовом плавнике.

Самочка отличается от самца главным образом ярко выступающими поперечными черными полосами, которые у самца, особенно во время нереста, совсем стушевываются.

 

7.1.95 Хаплохилус сенегальский — Haplochilus senegalensis, Н. macrostigmaBlgr.

Очень красивая рыбка из нижнего течения р. Конго (Бома) и Сенегала в Западной Африке.

Спина красно-коричневая, бока светло-желтые с ярко-голубым отливом, а вдоль всего тела проходит несколько рядов красных крапин. Плавники у самки бесцветные.

Происходя из тропической части Африки, требует температуру воды в +20—+22° по Р. Любит заросшие растениями аквариумы с плавающей на поверхности ричией, где держится почти постоянно.

В эту же ричию откладывает и свои стекловидные икринки. Молодь выходит, смотря по температуре воды и солнечному пригреву, через 8—12 дней. Мальки растут быстро, так что через недели две едят уже мелких циклопов и дафний.

Очень чувствительны к переменам температуры, и потому надо следить, чтобы вода держалась постоянно на вышеуказанных градусах.

 

7.1.96 Хаплохилус чернопятнистый — Haplochilus melastigma Day.

Родина — Сингапур.

Отличается оригинально развитыми спинным и заднепроходным плавниками, которых отдельные лучи выходят за границу соединяющей их плавательной перепонки, так что имеют как бы гребенчатую форму.

Тело очень прозрачное, зеленоватое с металлическим отливом, спина оливковая, живот белый. По бокам тянется темно-синяя полоса, переходящая на хвостовой плавник и разветвляющаяся здесь винтообразно. Брюшной край и заднепроходный плавник оранжевые. Любит, как и предыдущая рыбка, температуру воды не ниже +20° по Р. и при более низкой чувствует себя нехорошо, а мальки из выметанной ею икры не выклевываются.

Икрометание происходит в ранние утренние часы, длинными цепочками по 10—12 штук икринок, которые самочка носит с собой по целым часам и потом по одной икринке зацепляет за растения.

Такому отделению по одной икринке способствует то обстоятельство, что последние икринки всегда легче отделяются, чем остальные.

Благодаря этому икринки сохраняются, конечно, более, чем если бы они привешивались сразу вместе.

 

7.1.97 Хаплохилус золотистый — Haplochilus latipes (рис. 7.81)

Крошечная рыбка, достигающая едва 4 см длины, принадлежит к сем. ципринодонов и встречается в водах Японии.

Общая окраска ее золотисто-желтая, переходящая к спине в оранжевый цвет. Жаберные крышки, обыкновенно оранжевые, ко времени нереста становятся ярко-красными. Такого же цвета бордюр окаймляет у нее к этому времени спинной и брюшные плавники, которые вне времени нереста бывают совершенно прозрачные. Глаза с синеватым отливом, довольно крупные, иногда даже несколько выпуклые, как у телескопов. Среди рыбок попадаются изредка также белесоватые, по всей вероятности, альбинические формы.

Самец отличается треугольным спинным плавником, который у самки округленный.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.81. Хаплохилус золотистый.

Малютки эти отличаются крайне миролюбивым характером и весьма неприхотливы. Для них достаточно самого небольшого аквариума, даже большой простой стеклянной банки, но засаженной густо растениями. Температуру воды любят комнатную, т.е. в +14—15° Р. — и при более низкой становятся крайне вялыми, сонными.

Приближение времени нереста выражается у них большей суетливостью и более яркой окраской тела, особенно же появлением вышеупомянутой красной каймы на плавниках. Время это настает у них обыкновенно летом.

Самка мечет икру очень оригинальным образом. Она не откладывает ее прямо на растения, как большинство рыб, а носит предварительно под брюшком на каких-то тоненьких паутинках в виде цепей по нескольку икринок, которые болтаются у нее здесь, как шарики. При этом икра выметывается ею не сразу, а понемногу, и само икрометание длится около 3 недель. Всех икринок откладывается от 20 до 50.

Со своей икрой самка носится несколько часов и даже дней, пока при плавании не заденет икринками за растение, и они, зацепившись своими паутинками, не останутся на нем висеть.

Дальнейший уход и заботы за икрой предоставляются уже самой природе, и теперь надо старательно только наблюдать, чтобы температура воды не падала ниже +20° по Р., что оказывается гибельным и для мальков.

Мальки вылупляются на 12—15-й день и походят на маленькие точки с хвостиками, которые проворно снуют по аквариуму.

Родители на них часто нападают, так что лучше их не держать вместе с родителями.

Количество выведенных мальков бывает в большинстве случаев очень незначительно, так как икринки, вероятно, не всегда оплодотворяются самцами. Другим прискорбным явлением при икрометании этих рыбок бывает гибель самки, которая часто, будучи чересчур переполнена икринками, не бывает в силах всех их выметать и гибнет от разрыва брюшной полости. Вообще рыбки эти представляют много интересного для наблюдателя.

 

7.1.98 Хаплохилус цветистый — Haplochilus panchax Gnthr.

Другой вид той же рыбки, но только еще более красивый, разноцветный. Величина достигает не более 5 см. Родина — Ост-Индия.

Тело у этой рыбки стройное, немного напоминающее тело щуки (рис. 7.82), морда вытянутая и очень большой сравнительно с ростом рот.

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.82. Хаплохилус цветистый, индийская щучка.

Общий фон тела буроватый, но жаберные крышки и прилегающая к ним часть тела покрыты светло-голубыми точками. Заднепроходный плавник имеет оранжевую кайму, переходящую по направлению к телу в ряды таких же точек. Спинной плавник имеет черный бордюр и у основания крупное черное пятно, которое у самца окаймлено голубым. Такого же цвета бордюром снабжен и хвостовой плавник, который окрашен в светло-голубой цвет и имеет посредине бесцветное пространство. Но особенно красивы светящиеся, как у бойцовых рыбок, глаза и находящаяся на верхней части головы блестящая, величиной с булавочную головку, точка. Издаваемый по временам этой точкой свет похож на свет фосфора, так что в темноте, следя за ней, можно всегда сказать, где находится рыбка. Самец от самки отличается черной оторочкой спинного и хвостового плавников (у самки этой оторочки нет). Кроме того, у самца заднепроходный плавник заостренный, а у самки — закругленный.

Рыбка эта значительно капризнее предыдущей и требует более повышенной температуры воды, т.е. не менее +17° по Р., помещения на юго-западном окне и густо засаженного подводными растениями аквариума.

Нерест происходит с самого начала лета и до поздней осени. Когда наступает это время, самец становится удивительно нежным и не покидает самку ни на минуту, следуя всюду за ней. Если же она окажется еще без икры, то, наоборот, свирепо гоняет ее всюду и нередко даже убивает. Во избежание этого каждому самцу надо давать несколько самок.

Икринки откладываются на листья и стебли в самой гуще растений и особенно на корни плавающих растений вроде сальвинии, трианеи и ряски, где каждая икринка висит как бы подвешенная на какой-то ниточке. Икра довольно крупная, почти такой же величины, как у тритона, вследствие чего становится легко наблюдать развитие зародыша, даже просто в лупу.

Икрометание длится около 2 недель, причем рыбки откладывают по нескольку икринок в день, делая промежутки для отдыха иногда даже в 3 дня. В продолжение 8 дней оплодотворенная икра остается совершенно прозрачной, а затем в икринке появляется черная точка, на 10-й день появляются глазные точки, а с 11-го дня можно уже заметить движение малька в икринке.

Молодь выходит на 11—13-й день и имеет величину около 7 мм. Вышедшие из икры мальки очень живы и на следующий же день начинают гоняться за мелкими дафниями и циклопами, а через 4—5 недель едят исправно и скобленое мясо.

Икрометание происходит через каждые 4—5 недель и длится нередко, как мы выше сказали, до конца октября. Каждый раз самка откладывает от 15 до 36 икринок. Родители, по-видимому, икры не трогают, но все же лучше по окончании икрометания отсаживать их в другой аквариум.

Повышение температуры воды для икрометания требуется небольшое, и рыбки довольствуются иногда даже температурой в +19° Р., но любят старые, заросшие густой растительностью аквариумы, в которых вода притом давно не менялась. Вода эта, однако, должна, само собой разумеется, быть вполне чистой и прозрачной. Стекла аквариумов, в которых получались наиболее удачные приплоды, по словам их владельцев, со стороны света всегда были покрыты слоем водорослей.

Полученные в Москву из Сингапура в 1904 году, эти рыбки выметали икру через несколько дней по прибытии, но только в аквариуме, поставленном на сильно освещаемом солнцем окне, где температура воды в полдень поднималась, по меньшей мере, до +25—30° по Р.; в остальных же аквариумах приплода не получилось. Чтобы сохранить молодь, после каждого икрометания родителей приходилось отсаживать.

Лучшей пищей хаплохилусов служит крупная дафния и вообще мелкие ракообразные, но они отлично едят также и мелкого мотыля, который чрезвычайно ловко подхватывают и постепенно в себя втягивают.

Кроме этого основного вида (Haplochilus panchax) имеются три следующих разновидности.

Var. Mattei. С ярко-голубой окраской тела, лимонно-желтым заднепроходным плавником, покрытым к краю темными крапинками и окаймленным снизу широкой оранжево-красной каймой. Такую же кайму имеет и хвостовой плавник, только кайма эта сверху снабжена еще черной оторочкой. Спинной плавник в нижней части черный, а затем оранжевый с узкой, черной же оторочкой. Разновидность привезена с островов Цейлона и Явы.

Var. lutescens. Фон светло-оливковый, причем каждая чешуйка имеет синее, цвета индиго, пятно с золотым ободком. Спинной плавник серо-желтый с черным пятном при основании и такой же оторочкой. Хвостовой — с широкой желтой каймой и черным краем. Родина — те же острова.

Var. Blockii. Фон светло-коричневый, чешуйки при падающем свете отливают зеленью и покрыты красными крапинками, образующими на теле рыбы несколько продольных рядов. Нижняя губа с красной оторочкой. Заднепроходный и спинной плавники — желтые с красными крапинками. Хвостовой (у самца) — желтый с зеленым металлическим отливом. Самка окрашена бледнее. Рыбка гораздо крупнее основного вида и обоих предыдущих вариететов. Привезена из Индостана.

 

7.1.99 Хаплохилус целебесский — Haplochilus celebensis Web. (рис. 7.83)

Если рыбка эта и не блещет особенно своей окраской, то проявляет новый оригинальный способ размножения: самочка ее выметывает икру комками, которые носит первое время при себе.

 

 

 

 

Рис. 7.83. Хаплохилус целебесский.

 

 

 

Рис. 7.84. Самочка с комками икринок.

Так плавала она часа два, причем некоторые из икринок при прикосновении к листочкам, отставая от комочков, прилипали к ним. Прошел еще час, и они все оказались развешанными по растениям.

По прошествии двух дней та же картина возобновилась. Опять у самки по бокам появились, как какие мешочки, комки икринок, и опять она развесила их по ветвям.

Так продолжалось неделю, с перерывом в один или два дня, а через 10—12 дней при температуре примерно +24—28° по Р. появились и мальки.

Они держались близ поверхности, забираясь иногда даже в скопляющиеся на листьях плавающих растений капли. Первоначально пищей им служили образующиеся при гниении отмирающих частей водяных растений инфузории, а с 3—4-го дня они начали охотиться уже и за мелкими циклопами, которых им наш любитель пускал в аквариум, процеживая сквозь мельчайшую сеточку. Всего самочкой за каждое икрометание откладывается около 300 икринок, но так как кладка повторяется через три недели, то размножение этой рыбы идет очень быстро, что, по-видимому, в природе и необходимо, так как, по наблюдению другого любителя, у которого эти рыбки также начали метать икру, родители очень любят свою икру и, если не защитить ее густой растительностью, поедают ее в огромном количестве.

К нам пока эта рыбка, насколько мне известно, еще не попала.

 

7.1.100 Хаплохилус полосатый — Haplochilus fasciolatus Gnthr. (рис. 7.85)

Полосатый хаплохилус принадлежит к числу наиболее красиво раскрашенных аквариумных рыбок. Родина его западный берег Африки — Сьерра-Леоне.

Привезен в Европу еще в 1911 году, но до последнего времени был крайне редок.

Основной фон тела оливково-коричневый, по которому идут 9 резко выделяющихся темных, узких поперечных полос, расположенных на равных друг от друга расстояниях. Каждая чешуйка снабжена у основания карминно-красным пятном, а все тело покрыто блестящими светло-зелеными пятнами. Нижняя губа с матово-синей каймой, а жаберные крышки—с червеобразными красно-коричневыми полосами. Все плавники желто-зеленые, причем грудные имеют у нижнего края красно-коричневую полосу и пятно, а остальные испещрены такого же цвета штрихами и пятнышками. Самка окрашена бледнее.

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.85. Haplochilus fasciolatus.

Требует температуру в +18—22° по Р. и добавления к пресной воде 10% морской или такой же процент морской соли, без чего рыбы чувствуют себя плохо, крайне вялы и держат плавники сложенными.

Мечут икру ранней весной при температуре не менее +20° по Р. Икрометанию предшествуют воинственные игры. Самец и самка, сходясь, то и дело приподнимают жаберные крышки и расширяют плавники, как будто хотят вступить друг с другом в бой; потом кружатся и расходятся. Такие встречи повторяются часто, но длятся недолго. Икра откладывается на растения, преимущественно на мелкие листики Myriophyllum. Икринки мелкие. Мальки выклевываются через 1¹/ ₂—2 недели. После икрометания самца и самку советуют из аквариума вынимать.

 

7.1.101 Гирардинус десятипятнистый — Girardinus decemmaculatus (рис. 7.86)

Этой рыбкой начинается целая серия маленьких живородящих рыбок, которые появились за последнее время в аквариумах любителей и число видов которых возрастает с каждым годом.

Родина рассматриваемой нами малютки Южная Америка — Буэнос-Айрес, в водах которого рыбки эти заменяют собой отсутствующих там наших плотичек и малявок. Родовое название свое Girardinus она получила от американского естествоиспытателя Джирарда (Girard), а видовое decemmaculatus — от десяти пятнышек или полосок на теле самца. Что касается до семейства, то она относится также к ципринодонам (Cyprinodontidae), но к отделу limnophagae — илоядных, так как в природе, по-видимому, питается главным образом только водорослями, попадающимися в иле.

Рыбки эти одни из самых крошечных. Они едва достигают 5 сантиметров длины — и то самка, самчик же никогда не бывает крупнее 3 сантиметров. Тем не менее, несмотря на свою крохотность, они крайне интересны.

Самчик, как я уже сейчас сказал, отличается значительно от самки ростом, но, кроме того, он разнится от нее еще и формой своих плавников. В то время как у самки они более или менее как у всех рыб, у самца заднепроходный очень сужен и образует нечто вроде трубочки с крючком на конце. Плавником этим он постоянно двигает взад и вперед, покачивает им как рукой и может даже закидывать его к самой голове. Особенно же эти движения бывают часты во время нереста.

Но главная особенность этих рыбок заключается в том, что самка их не мечет икры, как большинство рыб, а мечет вполне сформированных живых детенышей. Метание это происходит несколько раз и не зависит, по-видимому, ни от времени года, ни от температуры воды. По крайней мере, у первого получившего пару этих рыб московского любителя А. А. Гуськова в первом же году получилось четыре помета: первый 26 июня при +20° Р., второй 26 июля при +21° Р., третий 10 октября при +16° Р. и, наконец, последний 22 октября уже при температуре +14,5° Р., причем разница температур нисколько не влияла даже и на количество выметываемых мальков, так как в первый раз их было 28, во второй — 22, в третий — 37, а в последний, при наиболее холодной температуре, даже 43. Интересно также, что и промежутки между кладками икры, бывающие у большей части рыб определенные, здесь совершенно неравны. Первый равен 38 дням, второй 58, а третий 42. Вообще надо заметить, что рыбки эти, хотя и тропические, холод выносят прекрасно. У меня нередко бывали случаи, что они стояли на окне целую ночь при температуре +8° Р. и даже меньше и чувствовали себя великолепно, только теряли окраску и становились несколько бледнее.

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.86. Гирардинус; самец — справа; самка — слева.

О приближении времени метания самкой мальков можно почти всегда догадаться по необычайной ее толстоте и образующемуся на спине ее в виде бороздки углублению, которое в это время становится очень заметным. Тогда самку надо сейчас же отсадить в отдельную банку, так как иначе самцы будут ее во время метания постоянно беспокоить и в случае голода даже поедят появляющихся на свет мальков. То же самое надо делать и с другими самками, которые тоже не прочь полакомиться мальками.

Сам акт появления на свет этих рыбок крайне интересен. Готовясь к нему, самочка находится в большом волнении и старается куда-нибудь укрыться. Затем следует нечто вроде судорог, и выметывается один малек хвостом вперед, а через короткий промежуток второй — головой вперед. Затем наступает пауза, длящаяся от 10 до 15 минут, после которой опять таким же образом выметывается вторая пара мальков, и т.д. Так, сам процесс этот длится обыкновенно несколько часов и, начавшись большей частью утром, кончается лишь к вечеру.

Родившиеся мальки сначала падают на дно, но почти тотчас же оправляются и начинают плавать, повертывать хвостиком и ловить мелких ракообразных и инфузорий, которые составляют как их, так и их родителей пищу.

В то же время, к величайшему удивлению, они проявляют очень быстро и инстинкт самосохранения, и мне не раз приходилось наблюдать, как только что появившиеся на свет крошки умели уже ловко ускользнуть от преследования крупной рыбы или притаиться от грозившей им опасности.

Мальки эти удивительно крупны (почти 1 сантиметр длины) сравнительно с матерью, и совершенно непонятно, как такое количество их может вмещаться в столь маленьком создании. Правда, в этом состоянии она бывает так полна, что на спине ее у спинного плавника образуется, как я выше сказал, даже углубленная бороздка, но тем не менее если собрать всех выметанных ею детенышей, то они составят из себя такую массу (особенно когда их 43), которая вряд ли в состоянии уместиться в рыбке. Не разбухает ли как-нибудь их тело при погружении в воду? Это вопрос очень интересный, разрешением которого следовало бы заняться.

Вначале все мальки имеют одинаковый с матерью закругленный заднепроходный плавник и так походят друг на друга, что нет возможности различить самцов от самок: все имеют вид как бы самок²². Однообразие это они сохраняют даже и по достижении 2—3 см длины. Но, начиная с третьего, а иногда и с пятого месяца (все зависит от количества даваемой им пищи), плавник этот у некоторых рыбок начинает удлиняться, сжиматься и образовывать род трубочки, так что рыбы эти из мнимых самок превращаются уже в самцов.

Мне удалось наблюдать подобное превращение не раз, и в настоящее даже время у меня есть несколько рыбок, у которых заднепроходный плавник находится в различных стадиях. У одной он начинает только удлиняться, у другой он уже удлинился и имеет форму как бы кривой сабли, но не превратился еще в трубочку, у третьей, наконец, он уже имеет форму трубочки, но не имеет еще на конце крючочка. Любопытно также, что при удлинении плавника краевые лучи его сохраняют долгое время свою черную и оранжевую окраску. Цвета эти исчезают, только когда трубочка уже вполне сформировалась. Тогда она становится совершенно прозрачной, как стекло, с тонкой черной нитью посередине.

Что касается до маленького крючочка, находящегося на конце трубочки, то он образуется гораздо позднее. До тех пор пока его нет, самцы обыкновенно на мальков не обращают ни малейшего внимания, но как только крючочек образовался, старые начинают преследовать молодняк и стараются его всячески забить и защипать. Без сомнения, этим они выражают свое чувство ревности, так как такое преследование молодых старыми происходит, по моему наблюдению, особенно часто во время ухаживания их за самками.

Выметанные мальки растут очень быстро и в две недели становятся почти вдвое больше. Что касается до половой зрелости, то они достигают ее в зависимости от количества корма: чем больше их кормить, тем быстрее они развиваются. У меня бывали случаи, что мальки вполне развивались и приносили приплод, едва достигнув 5 месяцев. Самки растут и созревают гораздо быстрее самцов.

Присутствие всех десяти полосок у самцов замечается не всегда. Бывают дни, что девять из них исчезают и остается только одна, как у самок. Говорят, что главной причиной их исчезновения служит недостаток света и слишком низкая температура воды, но я этого не замечал, особенно в последнем случае, хотя рыбы у меня жили нередко в воде с температурой +7 и даже +6° по Р. Как мне кажется, чаще исчезновение полосок зависит от того, что рыбка голодна или чего-нибудь испугалась. Наоборот, полоски становятся ярче в дни, когда самцы гоняются за самками, так что, следовательно, как бы обозначают состояние их внутреннего волнения.

Прошлым летом, опасаясь, как бы взрослые рыбки не поели мальков, которых должна была в скором времени выметать самка, я взял эту самку и отсадил в отдельную банку. Помет не заставил себя долго ждать, и так как у меня не было куда отсадить новорожденных, то я решил попробовать оставить их с матерью; а для того, чтобы у ней не явилось поползновение их пожрать, кормил ее, что называется, на убой, пуская в банку массу циклопов и дафний. Так прошло недели 4 или 5, хорошенько не знаю. Мальки росли превосходно и стали принимать уже вполне форму своих родителей, как вдруг я был поражен присутствием в банке целого десятка, если не больше, маленьких, только что народившихся малечков. Оказалось, что это новый помет, так как самки живородящих мечут по нескольку раз после одного оплодотворения самцом.

Прелестные эти рыбки крайне неприхотливы и довольствуются самым маленьким помещением. У меня они живут (в количестве 6 штук) в небольшой круглой банке (15 см в диаметре и 22 см в вышину) из-под элементов, на письменном столе. И вот теперь, когда я пишу эти строчки, поднимая глаза, я вижу, как милые эти малютки резвятся и весело плавают, гоняясь друг за другом и помахивая хвостиком, как веером. На дне этой банки находится крупный речной песок и маленькие камешки с приросшими к ним густыми кустиками водяного мха (Fontinalis antipyretica), а также многочисленными веточками топняка (Chara), который, как водяной мох, прекрасно растет без всякой посадки и образует в аквариуме густую прелестную бледно-зеленую сеть. Кроме того, на поверхности плавают в обилии трехдольная ряска и ричия, которые, однако, время от времени следует немного разрежать.

Летом или, лучше сказать, в теплое время года я кормлю своих питомцев маленькими ракообразными: циклопами и дафниями, которых пускаю им в довольно значительном количестве, по мере того как они их съедают. И надо видеть, с какой жадностью, с каким удовольствием они за ними охотятся! Дафний этих мне приносят с соседнего пруда, но прежде, чем дать их моим рыбкам, я их держу в отдельной банке с чистой водой, чтобы очистить их от грязи и не влить вместе с ними в аквариум каких-либо вредных для рыбок личинок насекомых. Зимой же я кормлю их мотылем, который режу на маленькие кусочки.

Что касается мальков, то они кормятся сначала теми инфузориями, которые находят на водяных растениях или на дне в песке, а затем самыми мелкими циклопами, которых я держу также в отдельном сосуде.

Мальков этих я сейчас отделяю от взрослых (особенно самцов) и держу отдельно, пока они не достигнут 2 см длины.

Относительно температуры воды эти рыбки крайне выносливы и, как я сказал уже выше, жили у меня долгое время зимой на окне, где температура никогда не была выше +7° по Р., а летом переносили без труда и температуру +25° по Р. Лучшая, однако, для них температура, по-моему, +14—15° по Р.

Кроме G. decemmaculatus в продаже встречается часто теперь еще вид G. caudimaculatus с одним пятном на хвосте как у самки, так у самца. Уход за ними тот же. Рыбка эта еще плодовитее, чем G. decemmaculatus, и скоро, вероятно, вытеснит совсем этих последних.

²² У самцов только замечается на спинном плавнике как бы маленький бордюрчик из черных поперечных полосок. Но чтобы его заметить, надо иметь уже некоторый навык, так как он то появляется, то исчезает.

 

7.1.102 Пецилия мексиканская — Poecilia mexicana Gnth. (рис. 7.87)

Пецилия принадлежит также к сем. ципринодонов и к числу живородящих. Родина ее — Мексика, где она живет в таких мелководных канавках и даже лужах, что может сохранить свое потомство единственно благодаря тому, что живородяща. Мечи она икру, икра эта наверно погибла бы и ничего из нее не вывелось бы, а обладая такой способностью, она, по мере высыхания воды, удаляется в более глубокие места и находит возможность вывести там своих детенышей.

По форме тела пецилия (особенно самочка) очень походит на Girardinus'ов, но только гораздо крупнее ростом и отличается, сверх того, плоскопридавленной головой, чрезвычайно широкой пастью и крупными красивыми глазами с черным, как уголь, зрачком и блестящей серебристой радужиной. Кроме того, хвостовой плавник ее совершенно закругленный, расширенный в виде веера с ясно выделяющимися широкими лучами.

Общий фон тела серебристо-голубой, переходящий во время нереста в перламутровый, причем жаберные крышки покрыты прелестными синими, отливающими перламутром пятнами, а вдоль всего тела тянутся две состоящие из коричневато-черных точек продольные полоски. Точки эти ко времени нереста становятся, как говорят, красно-желтыми. Что касается до окраски плавников, то у самчика лучи спинного и хвостового плавников серо-голубые с черными точками, а сами плавники снабжены довольно широкой красно-желтой каймой. У самочки же все плавники бесцветные, прозрачные.

Главным отличием, однако, самца от самки служит, как и у всех живородящих, заднепроходный плавник, имеющий у пецилии вид коротенькой, оканчивающейся вилообразным острием трубочки, которую самчик двигает только вправо и влево.

Пометы мальков могут происходить круглый год и не зависят, по-видимому, ни от температуры воды, ни от времени года (чаще всего, однако, при +20°). Количество рождаемых мальков колеблется между 8 и 20, причем мальки имеют от 8 до 10 мм, следовательно, значительно крупнее обыкновенных живородящих. Каждый малек выметывается через 10—20 минут, головой вперед и в согнутом дугой виде. Опустившись медленно и почти без движения на дно, он, однако, быстро оправляется и принимается тотчас же плавать, цепляясь за растения и гоняясь за добычей.

По окончании помета мечущую самку сейчас же от мальков удаляют (самцов и остальных самок отделяют еще до начала помета), так как, почувствовав голод, она легко может начать их есть.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.87. Пецилия; вверху — самка, внизу — самец.

Лучшей пищей пецилий служат дафнии, циклопы, а также и водоросли, которые они старательно собирают на растениях и даже на стеклах аквариума, вследствие чего растения и вода в этом последнем бывают всегда замечательно чисты.

Помещением довольствуются самым небольшим и на температуру воды невзыскательны: живут прекрасно даже в воде, имеющей только +12° по Р. Вообще рыбка самая непритязательная, самая милая.

Красивая эта живородящая рыбка появилась в Европе еще лет 15 тому назад под названием мексиканской, но впоследствии было установлено, что название это неверно и относится к сейчас описанной мексиканской пецилии. Родина ее тоже Мексика.

Окраска очень изящна. Фон оливково-зеленый с лиловатым отливом при отраженном свете. Жаберные крышки с ярко-зелеными пятнами. По бокам идут ряды оранжевых крапин и черточек, особенно ярко окрашивающихся во время нереста.

Наружные края спинного и хвостового плавников с широкой оранжевой каймой. В этот же цвет окрашены и сросшиеся в трубочку брюшные плавники.

Самочка вдвое крупнее самца и окрашена в серый цвет, переходящий к животу в синеватый. Кайма у плавников желтоватая. Температуру воды требуют не менее +16—20° по Р., особенно ко времени помета мальков.

Мечет мальков через месяц. При наступлении этого времени самка начинает гонять самца, который является усердным истребителем своей молоди, а потому если не отсадить его вовремя, то от мальков ничего не останется. Впрочем, и самка не прочь полакомиться своими детками, почему и ее, как только окончится помет, необходимо сейчас же из аквариума удалить, оставив мальков одних.

Каждый раз самка выметывает их около 50 штук. На свет они появляются обыкновенно в икряной оболочке (особенно если температура воды ниже указанной) и разрывают ее при своем падении на дно. Но усилия их от нее освободиться не всегда увенчиваются успехом и потому немало гибнет их, не будучи в состоянии ее сбросить.

Мальки растут быстро и через 4—5 месяцев начинают уже сами метать мальков.

Кормом им служат не только водоросли, но и животная пища, особенно дафнии и резаный мотыль.

К недостаткам этих рыбок надо отнести слишком малый процент красивых самцов, получаемых при помете сравнительно с количеством самок. На 40—50 штук этих последних получается едва 2—3 самца.

7.1.104 Гамбузия — Gambusia Holbrooki Baird. (рис. 7.88)

Еще меньше, но еще оригинальнее является третья живородящая рыбка из сем. Ципринодонов — гамбузия, что в переводе с кубинского языка значит «ничего», так как сколько бы вы ни ловили этих рыбок, говорят жители острова Кубы, в водах которого она встречается, у вас все-таки окажется почти что ничего.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.88. Гамбузия (несколько увеличена).

Самчик этой малютки-рыбки (на прилагаемом рисунке она изображена в несколько увеличенном виде) весь белый или желтовато-белый, испещренный местами черными, как сажа, пятнами, встречающимися не только на теле, но и на плавниках. Что касается до самочки, то она совершенно одноцветная, серовато-серебристая, но имеет два довольно крупных черных пятна: одно у глаз, а другое на боках, у заднепроходного отверстия. Кроме того, она отличается еще сильной вздутостью передней части тела, придающей ей вид какого-то головастика. Заднепроходный плавник самчика имеет вид заостренного треугольника.

Родиной ее, кроме сейчас упомянутого острова Кубы, служат еще Северо-Американские Соединенные Штаты, начиная от Мериленда до Флориды. Особенно же ее много встречается в болотах и речных заводях Луизианы.

Первые рыбки были привезены в Европу покойному Ничше, который и произвел над ними наиболее до сих пор подробные наблюдения. Когда их привезли, то вода, в которой они помещались, имела всего +8° Р., но тем не менее рыбки были чрезвычайно бодры и веселы. Из этого Н. заключил, что они водятся, вероятно, в холодных, горных речках, и потому стал в аквариуме то и дело менять воду. Однако перемена эта оказалась совершенно излишней, так как, через 24 часа рыбы в одной и той же воде так же хорошо себя чувствовали, как и в только что смененной.

Тогда, засадив хорошенько маленький аквариум растениями и посадив в него своих рыбок, он выставил его на волю, и рыбы жили в нем всю весну, перенося без вреда как холод в +4° Р., так и жару в +28° Р., что ясно показывало, что рыбки были просто крайне выносливы, а вовсе не относились к живущим в горных ручьях рыбкам.

Рыбки были чрезвычайно живы, веселы, то и дело гонялись друг за другом и не давали даже покоя и более крупным рыбам, к которым были посажены в конце лета. Аквариум их был так полон жизни, что просто нельзя было достаточно им налюбоваться. Они по временам нападали даже дерзко на крупных американских окуней, и когда эти, будучи выведены из терпения, набрасывались, в свою очередь, на них, то они очень ловко ускользали от них и умели всегда вовремя укрыться. Словом, за все время пребывания их с самыми хищными рыбами из 25 штук этим последним удалось поймать только две.

В пище они также неприхотливы и едят все, но в очень небольшом количестве. Ничше кормил их дафниями, а у нас в Москве они едят прекрасно и мелкого мотыля.

Вначале предполагали, что самка такая же пестрая, как и самец, и потому долгое время не получали приплода. Но когда были привезены настоящие самки, имеющие почти одинаковую окраску с самками живородящих, то размножение это не замедлило наступить.

Рождающиеся живыми мальки бывают малочисленны — не более 25 — и обладают небольшим желточным пузырем. Приплоды получаются с июня и до поздней осени: октября и даже декабря, причем вода в аквариуме никогда не подогревается, а имеет ту же температуру, что и комната.

Бывшие в Москве приплоды показали, что самка выметывает своих мальков очень быстро, почти за раз, и может давать, как и живородящая, приплод без самца.

Мальки растут довольно медленно и в первое время все имеют вид самок. Характерная пестрая окраска самчиков начинает появляться у них лишь через месяца полтора и заключается сначала в мелких, едва заметных черных точечках, которые начинают группироваться и сливаться в пятна лишь впоследствии. В это время краевые лучи заднепроходного плавника отливают у них ярко-голубым цветом.

 

7.1.105 Моллиенизия — Mollienisia latipinna. Le Sueur. (рис. 7.89)

Родиной этой оригинальной рыбки служит все пространство от Виргинии до Мексики; принадлежит же она к числу живородящих ципринодонов.

Особенную ее красу и главную, так сказать, ее привлекательность составляет громадный, необычайной величины спинной плавник, достигающий полной своей красы, однако, только у вполне взрослых рыб (рис. 7.89, справа); у тех же, которые обычно у нас имеются, он еще особенно не выдается и обладает весьма скромными размерами (рис. 7.89, слева).

Кроме того, красива также и ее окраска, но опять-таки не всегда, а только во время нереста. Тогда голова ее, грудь, глаза, живот и даже имеющий вид иглы заднепроходный плавник начинают отливать нежно-красным цветом, а промежутки между тянущимися вдоль тела четырьмя черными точечными полосами делаются то красными, то металлически-синими. Закругленный хвостовой плавник получает черную кайму и становится в нижней половине сине-сталыюго цвета, а в верхней — красным со множеством синих точек. Высокий спинной плавник получает красную кайму и покрывается черными точками и такого же цвета идущими вверх полосками. Наконец, грудные плавники делаются серебристо-серыми, прозрачными.

Но такой чудной окраской обладают только взрослые самцы. Молодые же самцы окрашены гораздо слабее, а самки и того меньше.

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.89. Моллиенизия; самец — справа, самка — слева.

Что касается до особенностей анатомического строения их тела, то заднепроходный плавник самца представляет собой небольшую толстую иглу, снабженную целым рядом косых, как у пилы, зубчиков. Самка же имеет обыкновенный заостренный плавник. Вообще рыбки эти очень походят (во внебрачное время) формой тела на вышеописанных пецилий.

Ко времени метания мальков самка становится не так толста, как у других живородящих, и мечет мальков очень медленно, чуть не двое суток; при этом количество выметываемых ею рыбешек очень незначительно, не более 20, но зато мальки удивительно крупны. Большинство из них имеет не менее ³/ ₄ см.

По окончании метания мальков самку тотчас же удаляют. Мальки растут удивительно быстро и через несколько недель сравниваются почти со своими родителями.

 

7.1.106 Моллиенизия парусовидная.— Mollienisia velifera. Reg. (рис. 7.90)

За последнее время появился еще новый замечательно красивый вид этой рыбы — моллиенизия парусовидная, названная так за необычайно крупный размер спинного плавника.

Родина ее Средняя Америка — полуостров Юкатан, где она найдена в небольшом озерке близ Прогрессе.

Средняя величина рыбы не особенно большая—12 сантиметров, но громаден, по сравнению с ее ростом, имеющий 6 см высоты плавник. Форма его округленно-четырехугольная.

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.90. Моллиенизия парусовидная.

Что касается до окраски рыбы, то описать ее довольно трудно. Одно можно сказать, что все тело ее, как и плавник, блещет массой светящихся блесток и матовых, отливающих перламутром пятнышек.

В частности, грудь и живот имеют окраску светло-серую, переходящую ко времени нереста в красную, а по телу тянутся коричневые полоски с перемежающимися светло-зелеными, составленными из блестящих точек шнурами.

Плавники: грудные — бесцветные, хвостовой — со множеством синеватых точек, а спинной окаймлен красной каймой. Словом, рыба очень красивая не только формой, но и окраской.

Пока эта рыба еще большая редкость, хотя у одного иностранного любителя получилось уже от нее два приплода, но при каких обстоятельствах — неизвестно.

 

7.1.107 Тетрагоноптерус — Tetragonopterus rutilus Cuv. (рис. 7.91)

Тетрагоноптерус принадлежит к сем. Characinidae, стоящему в недальнем родстве с карповыми и заменяющему собой это семейство в тропической Америке и Африке. Родиной его считаются воды Южной Америки и особенно Мексики, откуда он был привезен в Европу в 1898 году.

По форме своего тела тетрагоноптерусы напоминают собой несколько наших плотиц, но только гораздо толще и вальковатее. Характерной чертой, отличающей их от представителей сем. карповых, является присутствие у них на спине близ хвоста маленького жирового плавника, которым, как известно, отличается у нас сем. лососевых.

Что касается до окраски, то чешуя их необычайно матового серебристого цвета с легким бронзовым отливом, хвост кроваво-красный и при основании его черное оригинальное пятно, имеющее вид удлиненного квадрата или, вернее сказать, косоугольника. Такое же пятно, но только слабо очерченное, имеется иногда и близ жабр.

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.91. Тетрагоноптерус.

В аквариуме рыба эта чрезвычайно живая, веселая и крайне неприхотливая. До размножения еще ни в аквариуме, ни в прудах в Европе доведена не была, да и вообще в аквариумах наших представляет пока большую редкость, хотя по замечательно блестящей окраске своей чешуи явилась бы весьма желательной обитательницей.

У нас в Москве имелась пока только у одного любителя. Помещенная в общий аквариум, рыбка эта оказалась до того бойкой и смелой, что от нее пришлось отсадить помещавшихся с ней крупных вуалехвостов, так как она то и дело нападала на них и отрывала клочки от их роскошных хвостов.

 

7.1.108 Меченосец — Xiphophorus strigatus Rgn.

Размножение этих прелестных рыбок, о которых я уже говорил во 2-м томе (стр. 154), происходит так же легко, как и вообще всех живородящих. Лучшая для этого температура +17—22° по Р. По плодовитости своей меченосцы превосходят всех живородящих. Средней величины самочка выметывает за каждый помет до 200 и даже более мальков. При этом родители свою молодь никогда не пожирают, хотя некоторые любители все-таки предпочитают ее отсаживать.

Пол у молодых меченосцев определяется довольно поздно. Бывали случаи, что годовалые рыбки, которых, по отсутствию мечеобразного отростка, считали за самок, вдруг развивали этот отросток. Так поздно определяющиеся самцы отличаются обыкновенно очень крупным ростом, в противоположность тем, у которых этот отросток развивается рано. Эти последние всегда бывают карлики. Правильно отросток начинает развиваться на 3-м месяце. С этого времени рост самцов обыкновенно уже прекращается.

Относительно ухода добавлю, что помещать их в аквариум надо всегда с расчетом, чтобы на каждые 2—3 рыбки приходилось не менее ведра воды, иначе они начинают быстро чахнуть и гибнут, по-видимому, без всякой причины.

Кроме того, никогда не следует помещать в одном аквариуме много самцов, так как между ними то и дело происходят драки, кончающиеся тем, что побежденные, ища спасения, выскакивают из аквариума. По этой же причине аквариум их лучше всегда прикрывать стеклом, особенно когда в него сажают вновь приобретенных рыб.

Меченосцы к теплоте воды не особенно взыскательны и могут жить даже и при температуре +10° по Р., но только тогда приплода давать не будут.

Ксифофорусы гибнут большей частью от двух болезней: западения (втягивания) брюшка и виляния хвостом. Первая бывает большей частью у старых экземпляров и указывает на их дряхлость, а если у молодых, то на плохое кормление; болезнь эта всегда смертельна. Виляние же рыбка производит, держась у поверхности, затем опускается на дно, ложится на спину и умирает. При этом ни окраска, ни блеск чешуи, ни прозрачность глаз не меняются. Что это за болезнь и какая ее причина—неизвестно, но молодые выводки гибнут от нее целыми аквариумами. По мнению некоторых, это происходит при резком понижении температуры воды, напр., с 22° до 16°, но пока это только предположение.

 

7.1.109 Белонесокс — Belonesox belizanus Kner. (рис. 7.92)

Это одна из оригинальнейших живородящих рыб. Вид у нее совсем щучий, а потому и само научное название ее в переводе означает морская щука.

Родина ее Мексика, Гондурас, Гватемала и воды близ Белизе — главного города полуострова Юкатан.

Это странное существо снабжено длинной острой мордой, громадным глазом, закругленным, наподобие веера, хвостом и, что особенно оригинально, челюстями с тонкими, как игла, зубами.

Окраска ее тела серо-желтая, более темная на спине и более светлая на животе, с несколькими продольными рядами черных пятен. Такого же цвета крупное круглое пятно находится близ самого корня хвоста, на хвостовом плавнике. Жаберные крышки — золотистые, отливающие местами сталью. Чешуя очень мелкая, почти незаметная. Величина в среднем не более 10 сантиметров.

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.92. Белонесокс.

В противоположность всем остальным живородящим из сем. Cyprinodontidae, отличается большим спокойствием. Подобно щуке, стоит иногда по целым часам неподвижно и, чтобы заставить ее перейти на другое место, приходится стучать в стекло, и притом не раз.

Белонесокс является хищником, питающимся почти исключительно живой рыбой. При этом аппетит у нее такой, что она готова есть постоянно. Одна такая рыба съела у одного любителя за неделю 38 мелких гирардинусов, которыми он ее кормил.

Свою добычу белонесокс подстерегает и, схватив, проглатывает в один миг, даже не разжевывая. Только образовавшаяся на животе припухлость показывает, куда девалась бедная жертва.

Ловя добычу, рыба эта выказывает как бы проблеск некоторой смышлености. Помещенная г. П. в общем с другими рыбами аквариуме, она первое время, гоняясь за своей жертвой, часто ударялась мордой в стекло, но потом стала остерегаться и бросалась на жертву не иначе, как по направлению внутрь аквариума.

В случае необходимости ест и мотыля, но только пока он падает на дно, а собирать со дна вообще никакой пищи не любит, так как, видимо, погружение носа в грунт ей неприятно, может быть, даже болезненно.

В продувании особенно не нуждается, температура вполне достаточна +17—18° по Р. Держится больше дна и к поверхности поднимается большей частью когда больна. В случае же нездоровья или недостатка свежей воды принимает более темную окраску.

Мальков мечет, как и все живородящие, почти во всякое время года, но большей частью, однако, ближе к весне. Мальки около ¹/ ₂ сантиметра длины. Выметывает их штук 30—40. Мальки обладают хорошим аппетитом и растут быстро. Хорошо кормимая самка своих детей не поедает. Самец должен быть удален, как только самка начнет полнеть, так как с этого времени она становится очень зла и бьет самца беспощадно.

 

7.1.110 Слепая пещерная рыба.— Amblyopsis spelaeus Gnthr. (рис. 7.93)

Как среди земноводных встречается вышеописанный нами слепой протей, так и рыбы имеют своего слепого представителя. Рыба эта носит научное название амблиопсис и относится к хетеропигиям — семейству, близкому к ципринодонам и собачьим рыбам. Единственным ее обиталищем на всем земном шаре служат подземные воды Мамонтовой пещеры в Кентукки в Северной Америке, где она никогда не видит света.

Рыбка эта достигает величины не более 5 дюймов и совершенно бесцветна. Наружных глаз не имеет, но зрительные доли в мозгу развиты так же, как и у зрячих рыб. Кроме того, у нее имеется хрусталик, который, однако, так плотно прикрыт кожей, что его вовсе не видно. Такое отсутствие глаз на голове придает рыбе крайне странный, непривычный для нас вид. Этот недостаток зрения вознаграждается, однако, остротой слуха и множеством чувствительных сосочков, находящихся на голове и служащих ей органом осязания.

Формой тела она напоминает собой собачью рыбу (Umbra), но мечет живых мальков, число которых доходит до 20. Мальки крупные, более 1 сантиметра. Интересно также, что заднепроходное отверстие находится у нее перед грудными плавниками, близ горла.

Добыть эту рыбу представило большой труд, и потому нельзя не выразить благодарности Г. Штюве, привезшему ее из Америки. Интерес наблюдений в аквариуме над этим слепым животным — громадный, так как о жизни его до сих пор даже и в природе очень мало известно.

В аквариуме она ведет себя очень бойко и, несмотря на свою слепоту, плавая по аквариуму, никогда не наталкивается ни на стенки его, ни на куски извести, которые клали для сообщения воде некоторого известкового содержания, ни даже на предметы, которые нарочно помещали посередине аквариума, чтобы убедиться, почувствует ли она их.

Интересно было бы исследовать, будет ли ее тело окрашиваться под влиянием света, подобно тому, как это происходит у протея; но в аквариуме она света тщательно избегает и постоянно прячется в темные уголки. Точно так же она не любит теплой воды, и потому воду в ее аквариуме приходится менять ежедневно.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 7.93. Слепая пещерная рыба.

На пищу очень капризна и в продолжение своего пребывания у г. Штюве ничего не хотела есть, хотя ей предлагали всевозможный корм: земляных червей, дафний, мотыля, и даже различные сушеные кормы.

Но, во всяком случае, рыба эта крайне выносливая, так как все свое длинное путешествие как по суше от своего места родины до Нью-Йорка, так и по морю от Нью-Йорка до Гамбурга она совершила, не принимая ни капли пищи, и тем не менее чувствовала себя прекрасно.

Самец от самки отличается легко по форме тела, которое у самца тонкое, длинное, а у самки — вальковатое.

Редкие эти экземпляры были тотчас же куплены в Англию и Голландию, но размножились ли и вообще что стало с ними — не известно.

 

7.1.111 Карапус.— Carapus fasciatus Gnthr. (рис. 7.94)

Необычайно оригинальная рыбка из семейства электрических угрей — Gymnotidae.

Родина ее — Центральная Америка и Южная до устья р. Ла-Платы.

 

 

 

 

 

Рис. 7.94. Карапус.

Главная ее оригинальность заключается в полном отсутствии спинного и хвостового плавников, придающем ей какой-то веретенообразный вид. В вознаграждение за это ее заднепроходный тянется вдоль всего тела, оставляя свободной лишь небольшую часть груди.

Окраска темно-бронзовая с 14 темными поперечными полосами, которые с возрастом переходят в расплывчатые пятна. При отраженном свете бронзовый цвет отливает налетом.

Температуру воды требует не менее +17—21° по Р. Имеющиеся в аквариуме рыбы — от 12 до 15 сантиметров длины, но, по-видимому, рост вполне взрослых экземпляров достигает 40—50 сантиметров.

Несмотря на свою кажущуюся, вследствие отсутствия спинного и особенно хвостового плавников, беспомощность, рыбки плавают превосходно, и притом не только вперед, но и назад, чему, конечно, немало способствует их заднепроходный плавник, находящийся постоянно в движении, переливаясь как бы под влиянием какого сильного тока.

Рыбки любят густую растительность и мягкое дно, в которое при малейшей опасности зарываются так глубоко, что из грунта выглядывает только кончик мордочки, да два крошечных глазка. Впрочем, это, видимо, их любимое местопребывание. Они остаются здесь, как и близкие их родственники — угри, иногда по целым часам.

Приплода еще не получено, но икрометание, несомненно, должно сопровождаться какими-нибудь очень интересными обстоятельствами.