У высшихъ позвоночныхъ животныхъ зрительныя, обонятельныя, вкусовыя и др. воспріятія внѣшнихъ органовъ чувствъ, подвергшись внутренней переработкѣ, преобразуются, какъ извѣстно, въ соотвѣтствующія представленія. Образовавшiяся представленія сочетаются въ идеи, которыя ведутъ къ дѣйствіямъ, носящимъ въ большей пли меньшей степени признаки сознательности. Такъ ли обстоитъ дѣло у рыбъ, стоящихъ по своей анатомической организаціи ниже пресмыкающихся? Психика рыбъ изучена еще мало, потому что труднѣе поддается изучению. Особенно трудно установить степень сознательности въ томъ или иномъ ихъ дѣйствіи.

Зрѣніе у рыбъ весьма различно и въ большинствѣ случаевъ слабо. У нѣкоторыхъ (миноги) оно не простирается далѣе 2—3 стм. и ограничивается различеніемъ свѣта отъ тьмы. Многія высшія формы видятъ въ водѣ и въ воздухѣ на нѣсколько метровъ разстояиія и могутъ различать цвѣта. Чѣмъ ближе къ поверхности воды свойственно держаться рыбѣ, тѣмъ лучше обыкновенно развито у нея зрѣніе. На глубинѣ болѣе 400 метровъ рыбы имѣютъ или очень большіе глаза для улавливанія слабыхъ, еле проникающихъ туда лучей свѣта, или очень маленькіе. Въ послѣднемъ случаѣ слабость зрѣнія компенсируется нерѣдко сильнымъ развитіемъ чувства осязанія въ усовидныхъ придаткахъ около рта или существованіемъ особыхъ свѣтящихся органовъ. Всѣмъ извѣстно, что при уженiи приходится считаться съ тѣмъ, что рыба видитъ и боится клевать, если очень свѣтло. Плохо видящiе осетры и сомы, держащiеся у дна, легче ночью попадаютъ на крючковыя снасти. Въ сѣти, заводы рыбъ ловятъ обыкновенно рано утромъ или сейчасъ же пocлѣ заката потому что въ это время онѣ за недостаткомъ свѣта не так легко ориентируются въ пространствѣ.

При изученіи способности рыбъ разбираться въ окраскѣ предметовъ я накалывалъ на пробковую полоску на равномъ разстояніи булавки со стеклянными головками всѣхъ цвѣтовъ спектра и, опустивъ въ воду, отмѣчалъ, за какую сколько разъ схватитъ рыба (карасики, мелкіе лини, колюшки и др. ). Эти опыты показали, что рыбы рааличаютъ всѣосновные цвѣта, и что любимыми являются красный и желтый. Мало того оказывается, рыбы запоминаютъ неудачи при хватаніи за предметъ той или иной окраски и стараются не повторять своей ошибки. Такъ, вначалѣ онѣ, подплывая, смѣло хватали красную, желтую, бѣлую или другого цвѣта булавочную головку, потомъ все чаще останавливались вблизи, присматривались, соотвѣтственно поводя глазами, и затѣмъ отходили, не тронувъ приманки. Наконецъ, уже черезъ нѣсколько часовъ онѣ совершенно переставали обращать вниманіе на приманки изъ пестрыхъ булавочныхъ головокъ. Онѣ сохраняли свои впечатлѣнія въ памяти долго, такъ что приходилось или мѣнять рыбъ, или пріостанавливать эксперименты на нѣсколь ко дней. Если мы опустимъ въ воду или подвѣсимъ снаружи акваріума на ниточкахъ рядъ красныхъ сургучныхъ червей, по виду очень напоминающихъ настоящихъ дождевиковъ (Lurabricus), то рыбы (колюшки и др. ) вначалѣ набрасываются на нихъ гораздо энергичнѣе, чѣмъ впослѣдствіи. При повторенiи опытовъ и въ этихъ случаяхъ рыбы хватали все менѣе охотно, а дня черезъ два переставали подходить совсѣмъ, очевидно понявъ безсмысленность дѣйствій. Безъ сомнѣнія, онѣ постепенно убѣждались, что подвѣшенные черви не съѣдобны, или что ихъ не достать, при чемъ заключенiе дѣлалось изъ непосредственнаго опыта, основаннаго на зрительныхъ и тактильныхъ впечатлѣніяхъ. Эти опыты обнаружили, что не все равно, сдѣланъ ли червь грубо, или очень естественно — въ смыслѣ формы, толщины извивовъ. Въ первомъ случаѣ рыба подходитъ и беретъ гораздо осторожнѣе, легко замѣчаетъ обманъ. Если червь сдѣланъ недавно, т. -е. сохранилъ хотя бы ничтожный запахъ, то рыба хватаетъ его сильнѣе, увѣреннѣе, еще лучше — при легкихъ движеніяхъ приманки. Очень крупнаго червя маленькая рыбка обыкновенно боится и беретъ рядомъ подвѣшеннаго маленькаго; стало-быть, она способна сравнивать и дѣлать соотвѣтствующій выводъ.

Чувство вкуса у большинства рыбъ далеко не такъ слабо, какъ можетъ показаться. Наименѣе прихотливы въ отношеніи вкуса пищи прожорливые хищники, которые хватаютъ все, что подвернется, и хотя разминаютъ добычу своими острыми зубами, прежде чѣмъ проглотить, но во рту держатъ очень недолго. Если рыба не хищная, она разборчива и узнаетъ вкусовыя качества пищи. При большомъ выборѣ рыба особенно капризна, при недостаткѣ — ѣстъ и нелюбимую пищу, а въ неволѣ даетъ себя часто приручить и къ пищѣ, несвойственной ей въ вольной родной стихіи. Одна и та же рыба въ разныхъ мѣстахъ привыкаетъ къ опредѣленному корму и мѣняетъ его, между прочимъ, въ зависимости отъ времени года.

Рыбы различаютъ соленое, горькое, кислое и сладкое совершенно ясно. Вотъ у самаго края чашки спокойно стоитъ на мѣстѣ въ удобномъ для опыта положеніи щиповка (Cobitis taenia L.). Опустимъ у самаго рта ея каплю крѣпкаго раствора сахара; рыба вовсе не реагируетъ, или отворачиваетъ голову слегка въ сторону. Опустимъ такимъ же образомъ каплю крѣпкаго раствора поваренной соли; щиповка моментально бросается прочь, но сейчасъ же подплываетъ къ мѣсту вторично, какъ бы дли того, чтобы провѣрить впечатлѣніе, и вновь шарахается назадъ; даже въ третій разъ повторяется то же самое. Очевидно, соленость воды чувствуется рыбой въ, данномъ мѣстѣ. Съ лимонной кислотой реакція получается такая же, какъ и отъ соли. Иногда рыба производитъ нѣсколько чмокающихъ движеній челюстями, какъ бы пробуя воду на вкусъ, смакуя ее. Опыты надъ вьюнами съ удаленными и неудаленными усами давали совершенно одинаковый результатъ. Кусочки корма съ горчицей, хиной, захваченные въ ротъ, выбрасывались обратно. При опытѣ съ растворомъ салициловаго натра, имѣющаго сладкій вкусъ, рыба выдвигаетъ губы впередъ и чмокаетъ, прежде чѣмъ отвернуть голову и уйти, и не спѣшитъ съ этимъ, а отъ такого же слабаго раствора поваренной соли или лимонной кислоты, встряхнувъ усами, сейчасъ же бросается въ глубину. Общее впечатлѣніе отъ разныхъ опытовъ въ этомъ родѣ такое, что сладкое ощущается гораздо слабѣе, чѣмъ кислое или соленое.

Аппетитъ у рыбъ стоитъ въ связи не только съ внутренними, но а съ внѣшними условіями, напр., погодой, временемъ дня и т. д. Рыбы ѣдятъ, какъ извѣстно, цѣлый день, но особенно охотно рано утромъ и поздно вечеромъ. Зимою многія, впадая въ спячку, неѣдятъ вовсе, или берутъ пищу изрѣдка и крайне мало. Проходныя рыбы, напр., лососи, вовремя движенія вверхъ по рѣкѣ для икрометанія, утративъ аппетитъ, не ѣдятъ вовсе. Когда рыба ищетъ спасенія, она не хватаетъ даже любимой пищи. Если рыба поѣла, она охотно чиститъ ротъ о песокъ, дѣлаетъ прыжки, вообще бодрѣе, веселѣе, чѣмъ была до того. Наѣвшись не въ мѣру сытно, становится вялой, мало подвижной, любитъ отдохнуть, вздремнуть, иныя ложатся спать въ буквальномъ смыслѣ слова на бокъ, напр., вьюны, и засыпаютъ.

Передъ кормленіемъ рыбы, предвкушая пищу, бьются головою о стекло при видѣчеловѣка, постоянно ихъ кормящаго. Если стоять у одной стѣнки акваріума и держать коробочку, изъ которой обыкновенно достаютъ кормъ, то рыбы собираются къ соответствующей сторонѣ. Передадимъ коробочку другому лицу, стоящему у другой стѣнки, и рыбы сейчасъ же замѣчаютъ это и направляются туда. Стоитъ послѣ того, какъ рыбы хорошо поѣли, попытаться вновь ихъ покормить, и онѣ, как сытыя, уже не волнуются и на кормящаго особеннаго вниманія не обращаютъ.

Если мы будемъ рыбу обманывать неподходящимъ кормомъ, то она первое время выплевываетъ, а потомъ перестаетъ брать совсѣмъ и уходитъ въ другое мѣсто. Она научается узнавать уже просто зрѣніемъ или обоняніемъ то, что на вкусъ оказалось бы непригоднымъ для ѣды. Обладаютъ ли рыбы слухомъ? Рѣшеніе этого вопроса далеко не просто. Изьѣстно, что множество рыбъ способно производить звуки; пискъ, скрипъ, чавканье (лещи, густеры), ворчанье, стрекотанье и т. д.

Когда, напр въ акваріумѣ сомикъ хватаетъ за хвостъ вьюна, этотъ послѣднiй пищитъ, спасаясь и обороняясь; амурскiе ревуны топорщахъ свои иглы, производя ими мурлыканье, лишь только покажется среди нихъ опасный хищникъ и т. д. Неужели эти звуки безцѣльны, случайны, излишни? По бокамъ головы имѣются органы чувствъ, очень сходно устроенные съ органами слуха у наземныхъ позвоночныхъ хотя здѣсь пѣхъ барабанной перепонки, слуховыхъ косточекъ, наружнаго уха. Естественно предположить, что эти органы именно и предназначены для воспріятія тѣхъ разнообразныхъ звуковъ, которые даются водными животными и рыбами въ частности.

Если мы поставимъ часы-будильникъ на столѣ рядомъ съ акваріумомъ, то съ началомъ громкаго звона происходитъ переполохъ въ рыбьемъ населеніи. Переполохъ этотъ отлично объясняется сотрясеніемъ стола и черезъ него воды, потому что, стоитъ подъ тотъ же будильникъ подложить мягкую подушку, — и звонокъ прежней силы и длительности эффекта уже не даетъ. Къ боковой сторонѣ головы давно ослѣпленнаго вьюна, въ то время, когда онъ по привычкѣ отдыхаетъ, лежа на боку, на травѣ въ акваріумѣ, такъ что слой воды надъ нимъ не превышаетъ толщины листа писчей бумаги, приблизимъ звучащій камертонъ или громко тикающіе карманные часы на разстояніе 1—2 стм. И что же? Никакой реакціи со стороны рыбы. Можно производить болѣе громкіе звуки, напр., ударомъ металлическаго предмета по мѣдной тарелкѣ, — результаты опять отрицательные. Хорошо плавающіе, предварительно ослѣпленные, караси, горчаки, лини, колюшки тоже не даютъ реакціи. Зато стоитъ стукнуть слегка пальцемъ по столу съ акваріумомъ, — и рыбы съ поверхности воды сейчасъ же шарахаются книзу, вслѣдствіе рефлекса черезъ органъ слуха на хвостъ и воздушный пузырь, измѣняющій соотвѣтственно удѣльный вѣсъ животнаго. Такимъ образомъ указанія на то, что рыбъ можно собирать на звонъ колокольчика къ мѣсту кормленія, по всей вѣроятности, берутъ начало въ ошибочномъ выводѣ изъ наблюденій. Звуковыя волны изъ воздуха въ водуне проникаютъ вовсе, и какіе бы звуки не производили мы въ воздухѣ, реакція на нихъ не получается даже рефлекторно, при условіи, конечно, что вода не сотрясается и рыбы не видятъ манипуляцій человѣка. Однако изъ сказаннаго вовсе не вытекаетъ, чтобы звуки, развивающіеся въ самой водѣ и сопровождающіеся соохвѣтственной вибраціей ея, не порождали въ рыбьемъ ухѣ специфическое возбужденiе слуховыхъ нервовъ.

Брошенный въ воду камешекъ вспугиваетъ рыбъ, плавающихъ вблизи и заставляетъ насторожиться находящихся далеко. Стоитъ рыбаку въ лодкѣ кашлянуть, чихнуть, и рыба отъ толчка, который получила вода, бросается прочь. Ударимъ кулакомъ по столу, на которомъ стоитъ акваріумъ, — и нѣкоторыя рыбы автоматически, вслѣдствіе рефлекса черезъ органъ слуха, моментально выскочатъ изъ воды. Существуетъ, какъ извѣстно, способъ ловли рыбы ударами колотушкой но тонкому прозрачному льду: щуки, оглушенныя, всплываютъ на поверхность и извлекаются безъ труда. Рыбы къ вибраціоннымъ движеніямъ въ водѣ относятся чрезвычайно чутко, сразу опредѣляютъ мѣсто, откуда исходитъ сотрясеніе, и принимаютъ соотвѣтствующія мѣры — приближаются или уходятъ, смотря по обстоятельствамъ. Если рыбѣ не ясно, откуда идетъ вибрація, она останавливается, выжидаетъ, сосредоточиваетъ вниманіе и умозаключаетъ. Чѣмъ внезапнѣе сотрясеніе, тѣмъ рефлекторнѣе, живѣе реакція; менѣе замѣтна роль психики. Къ повторнымъ сотрясеніямъ рыба привыкаетъ и постепенно все спокойнѣе, осмысленнѣе относится къ нимъ.

Не стану долго останавливаться на все еще спорномъ назначеніи такъ наз. шестого чувства, расположеннаго по сторонамъ тѣла рыбъ въ боковыхъ линіяхъ. Если мы перерѣжемъ оба нерва боковыхъ линій. т. -е. rami laterales n. trigemini vagi, то рыба плаваетъ совершенно какъ нормальная: одинаково съ другими бросается спасаться, если чашку, гдѣ она находится, возьмутъ въ руки, или внезапно освѣтятъ воду яркимъ свѣтомъ. Карась (Carassius vulgaris Nilss. ), котораго я лишилъ органовъ зрѣнія и слуха и которому перерѣзалъ у основанія оба rami laterales, плавалъ все еще правильно, лишь медленнѣе по сравненію съ неоперированными. Что рыба способна къ термическимъ ощущеніямъ и воспріятіямъ, этого оспаривать не приходится. Есть даже основаніе предполагать, что при нихъ имѣютъ большое значеніе органы чувствъ, заложенные именно въ боковыхъ линіяхъ. При странствованіяхъ изъ моря въ рѣки, изъ верхнихъ слоевъ воды въ нижніе и обратно и вообще при переходахъ изъ однихъ физическихъ условій окружающей среды въ другія органы чувствъ, заложенные въ боковыхъ линiяхъ, играютъ, вѣроятно, важную роль. При стремленіи рыбъ, напр., лососей, осетровъ, вверхъ по рѣкѣ для икрометанія зрѣніе, вкусъ, обоняніе какъ бы замираютъ, зато чрезвычайно обостряется шестое чувство. ведущее къ воспріятію скорости и движенія воды, ея температуры и пр. и къ попаданію въ надлежащіе притоки и подходящія мѣста.

Чувство осязанія у рыбъ развито сильно въ плавникахъ и на губахъ, а если есть усы, то въ нихъ особенно. Случается, изъ нѣкоторыхъ плавниковъ выдѣляются или ихъ замѣняютъ усовидные придатки, роль которыхъ — спеціально служить органами осязанія, напр. у разныхъ урами (Osphromenus). Когда гурами бросается впередъ, длинные, гибкие нитевидные придатки на груди откинуты назадъ, пригнуты к брюшку. Остановивщись, рыба начинаетъ ими нащупывать обстановку снизу, спереди и снаружи, изследуетъ все, что ее интересуетъ, мягко, нѣжно, увѣрѣнно. Эти образования вполне подчиняются волѣ животнаго, которое дѣйствуетъ ими с тактильными цѣлями такъ, какъ высшие раки (омары, лангусты) своими длинными наружными усами.

Длинные челюстные придатки - усы, которыми часто свабжены рыбы преимущественно медлительныя, плохо видящія, держащіяся у дна напр. осетры, сомы, вьюны, очень чувствительны ко всякому прикосновенію и мимо проходящая мелочь попадаетъ въ ротъ хищнику совсѢмъ просто лишь только задѣнетъ или схватитъ усъ, принявъ его за червя. Усатая рыба можетъ произвольно сдерживать свое побужденіе схватить неосторожное животное, спокойно высматриваептъ и оцѣниваетъ наученную жертву съ точки зрѣнія пригодности для ѣды, прежде чѣмъ широко разинетъ свою пасть и схватитъ. Сомъ иногда будто даже сознательно выставляетъ длинный усъ изъ-за прикрытія, какъ приманку. Если мы станемъ у сома или у еще хуже видящаго вьюна раздражать чѣмъ-либо механически какой-либо усикъ, то рыба вначалѣ жадно набрасывается и хватаетъ, но послѣ нѣсколышхъ неудачъ, напр., хватанія кончика металлическаго зонда, уходитъ. Мало того, она запоминаетъ свои неудачи; по крайней мѣрѣ, повторные опыты часто не даютъ реакціи хватанія.

Съ помощью усовъ рыба, плавая у дна, находить надлежащую почву при своихъ странствованіяхъ, отличаетъ, напр., жесткій песокъ отъ мягкаго ила или каменистаго грунта. Усы содѣйствуютъ обонянію въ отыскиваніи пищи, опредѣляя прнгодносіь ея для проглатыванія. При срѣзываніи плавника или уса. обнаруживается существованіе чувства боли.

Рыбамъ, конечно, не чуждо и мышечное чувство. Всѣ рыбы въ опасности стремятся спастись, при чемъ, чѣмъ, внезапнее она появляется, тѣмъ сильнѣе реакція, автоматичнѣе дѣйствіе.

Стоитъ махнуть рукой вблизи рыбъ, - и онѣ моментально бросаются во всѣ стороны, а потомъ вновь собираются въ стаю, если имъ свойственно образовывать общество. Стоитъ уронить что-нибудь в воду и темъ произвести ее сотрясенiе, - и стая рыбъ тотчасъ же рассѣивается.

Тѣ, к оторыя живутъ у дна, въ испугѣ ячутся под камни (форели, бычки), или зарываются въпесокъ (вьюны); держащiеся у поверхности (уклейки) легко выскакиваютъ изъ воды. Степень пугливочти рыбъ весьма различна: лещи, сиги, форели очень пугливы, караси, лини – спокойны. Хищники, обыкновенно смелы, з адорны. Рыбы, хорошо за щищенныя иглами, колю чками, ядовитыми железами или электрическимъ аппаратомъ, менѣе пугливы, чѣмъ лишенныя защитительных органовъ.

Послѣднимъ приходится надеятся на силу и быстроту своихъ движенiй, на ловкость и хитрость. Рыбы. не только но природѣ своей осторожныя, недовѣрчивыя, но и вялыя, тупыя, попавъ въ неволю сейчас, же начинаютъ проявлять сильнѣйшее безпокойство, бросаются во всѣ строны въ поискахъ выхода, отчаянно мечутся, нѣкоторыя выбрасываются изъ воды. Невидимому, онѣ понимаютъ ту опасность, которая имъ грозить. Мало-по-малу (и довольно скоро) рыбы однако привыкаютъ къ новой обстановкѣ, соразмѣряють свои движеніи съ ограниченностью помѣщешя и перестаютъ выпрыгивать. Многія дѣлаются совсѣмъ ручными, берутъ кормъ почти что изъ рукъ (караси, окуни, бычки), даже даютъ себя гладить по спинѣ. Вначалѣ взятия въ са чокъ большею частью выпрыгиваютъ сейчасъ же, но постепенно привыкаютъ даже къ такой манипуляціи; при опытахъ надъ рыбами (напр., к колюшками) онѣ такъ свыкаются съ перенесеніемъ изъ акваріума въ чашку и обратно, что остаются лежать въ сачкѣсовершенно смирно. Изъ сказаннаго вовсе не слдуетъ, что рыбы утрачиваютъ чувство страха. Стоить пустить к нимъ хищника, и тогда воочію обнаруживается ихъ осторожность, боязливость, отступление съ подпятіемъ иглъ или колючаго спинною пл. гглка и потомъ произвольная опусканія и т. д.

Наблюдать чувство гнѣва у рыбъ приходится гораздо рѣже. Въ общей массѣ рыбы довольно миролюбивы и большею частью держатся стаями, табунами. Столкновенія между отдельными особями бываютъ чаще всего изъ-за пищи. Хищники иногда дерутся, какъ говорится, не на животъ, а на смерть. Иныя положительно злы и въ дракахъ вырываютъ другъ у друга плавники, куски мяса, пускаютъ въ ходъ иглы, Царапаются зубчатыми колючками (Macrones), ошеломляютъ ударомъ хвоста. Часто приходится видѣть, какъ одна рыба почему-либо просто не взлюбитъ другую. Въ скоромъ времени у преследуемой хвостъ оказывается сильно потрепаннымъ. Есть формы, по природѣ своей чрезвычайно гнѣвлпвыя: стоить немного подразнить такую рыбу, — и она постно набрасывается, поднявъ всѣ свои колючки и хватая передъ собою пастью. Особенно гнѣвливы и драчливы рыбы во время икроме-танія, а строящія гнѣзда свирѣпо защищаютъ ихъ. Въ неволѣ тѣ, которыя склонны къ гнѣву, задору, становятся смирными, даже привязываются другъ къ другу, плаваютъ рядомъ, снять въ однихъ и тѣхъ же углахъ. Пустимъ къ Обжившейся, домашней колюшкѣ (Gasterosteus aculeatus L.) другую — дикую. Первая сейчасъ же набрасывается и начинаетъхватать прибывшую, за что придется, особенно за голову я проходу, всю у слѣдуегь за ней и гонитъ прочь. Постепенно она становится однакой все болѣе милостивой. На другой день драк уже не видно, колюшки, видимо, познакомились поближе, не дерутся, плаваютъ ближе.

Хищники держатся обыкновенно въ отдаленiи другъ отъ друга, боятся своихъ же собратьевъ, дерутся съ ними изъ-за добычи наводятъ ужасъ на мирныхъ обитателей той же среды. Спасая себя, хищники могутъ проявлять свирѣпость и развивать большую силу. Если одна рыба ранена, то другая набрасывается на нее съ цѣлью оторвать кусочекъ мяса, пососать крови. Раненая, какъ бы предчувствуя гибель, старается спрятаться, но это рѣдко удается: хищники, привлекаемые запахомъ, набрасываются на нее со всѣхъ сторонъ. Въ стаяхъ, табунахъ нехищныхъ рыбъ встрѣчаются обыкновенно особи приблизительно одинаковыхъ размѣровъ, и чѣмъ онѣ моложе, тѣмъ держатся тѣснѣе. Старыя рыбы ходятъ въ одиночку; умудренныя опытомъ, онѣ не легко даются въ руки рыбакамъ или попадаютъ въ пасть крупнымъ хищникамъ.

   XIX. Сентябрь. 1914.

   ©  Э. В. Эриксонъ.